Володя не знал, чем помочь. Если с пьяным человеком при токсикозе было понятно, что делать: таблетки, холодный душ, — то как привести в чувство укуренного?

— Юр, тебе плохо? — спросил Володя, стаскивая с него одежду.

Тот помотал головой, потом кивнул.

— Тошнит? Голова кружится?

— Не-а. Нормально.

Он упал щекой на подушку и застыл, глядя перед собой стеклянным взглядом. Володя сел на пол рядом с ним, погладил по волосам.

— Юр?

— М?

— Что мне для тебя сделать?

— Ничего. — Юра медленно моргнул. — Ты и так делаешь для меня бесконечно много… Это я, я сам же все просираю.

— Юра, нет. — Он погладил его по щеке костяшками пальцев. — Юрочка…

Тот молчал. И будто спал, только с открытыми глазами. Володя смотрел на него и чувствовал, как накатывает паника — так же, как раньше: волной ужаса, страхом, леденящим оцепенением и удушьем. Внутри все онемело, сердце будто сжали шипованной перчаткой, стало трудно дышать.

Это он довел Юру до такого. Это он виноват. Он запер его. Не сегодня, а еще несколько месяцев назад, когда Юра только приехал. Он ограничил его свободу кабинетом, усадил за пианино, которое сам же, без Юриного согласия, купил. Он привязал его к себе, потому что знал, что Юра любит, а значит, не уйдет. Идеальная цепь.

Володя попытался вдохнуть ртом, но горло будто затянуло пленкой — воздух не проходил. Он ударил себя в грудь.

Юра смотрел в пустоту, полуприкрыв глаза, и даже не обратил внимания на Володины телодвижения.

До дрожи напрягая мышцы, Володя заставил себя подняться и бросился в ванную. Как был, в рубашке и брюках, шагнул в душевую кабину и крутанул кран. Кожу обожгло прохладой, остатки холодной воды в трубах моментально сменились кипятком, и в следующее мгновение его обожгло уже по-настоящему.

Володя не смог сдержать крика. Вывалился из кабинки, едва не упал, поскользнувшись на мокром кафеле. Краем глаза ухватил свое жалкое отражение в зеркале — насквозь мокрый, в липнущей к телу одежде, с безумным взглядом. «Ну и кто теперь ничтожество, Вова?» — будто спрашивало отражение.

Володя с опаской заглянул в комнату — Юра так и лежал на боку. Все-таки уснул и ничего не услышал? Ну и хорошо…

Паника отпустила, но легче не стало.

Володя сдирал с себя мокрые вещи, матерясь сквозь зубы. Вот он — единственный способ справиться с собой? По-другому он и не может. Он был уверен, что с появлением Юры в его жизни окончательно избавился от тяги к самоистязанию, но нет. Это безумие, эта гадость все еще жила внутри.

Совершенно разбитый, Володя доплелся до кровати и упал на подушку. Глядя в Юрину спину, еле слышно прошептал:

— С днем рождения, Юр. Отличный у тебя получился праздник.

Следующим утром Володя чувствовал себя так, будто его придавило бетонной плитой. Он с трудом разомкнул тяжелые веки и совсем не удивился, что постель рядом оказалась пуста. В этот раз не появилось даже тревоги за Юру. Володя вдруг почувствовал, что ужасно устал от всего: от постоянного страха, от беспрерывных мыслей — как помочь, что еще сделать. Володя устал постоянно искать выход.

Из кухни донесся шум: звон посуды и кипение чайника. Часы показывали почти одиннадцать, на телефоне висела пара пропущенных вызовов с работы. В любой другой раз Володя занервничал бы и тут же перезвонил узнать, в чем дело. А сейчас ему было совершенно наплевать.

Заметив Юру у кухонного стола, Володя прошел в ванную. Вздрогнул, вспомнив вчерашний приступ в душевой кабине. Умывшись, он разглядывал в зеркале свое бледное лицо. Не только Юра сдал за последний месяц — Володя и сам выглядел не лучше. Бледная кожа будто истончилась, на ее фоне контрастировали темные круги под опухшими веками, в глазах — сетка лопнувших капилляров.

Володя уже решился выйти на кухню, но в комнате зазвонил телефон. На экране высветился рабочий номер.

— Алло?

— Владимир Львович, добрый день! — бодро сказала Лера. — Извините, что отвлекаю вас, но все-таки мне нужно уточнить, будете ли вы сегодня в офисе?

— Нет, — как можно мягче ответил Володя. — Мне нездоровится, я сегодня поработаю из дома, так что все важные письма пересылайте мне на почту.

— Принято.

— Что-то еще?

Послышался шелест бумаг.

— Эм… — замялась Лера. Прокашлялась и, понизив голос, сказала: — Владимир Львович, тут Дмитрий Викторович… беспокоится. Сегодня после обеда встреча с клиентами, и он, кажется, переживает, что вас нет.

Володя и правда забыл, что сегодня ему с Брагинским предстояло провести внеочередные переговоры. Раньше Володя не раздумывая все бросил бы и рванул в офис, чтобы задобрить клиента, но сейчас он не сдвинулся с места. Пусть Брагинский сам расхлебывает кашу, которую заварил.

— Лера, передайте, пожалуйста, Дмитрию Викторовичу, что я абсолютно уверен в его дипломатических талантах. А если он не будет с чем-то справляться, я на связи и всегда готов прийти на помощь удаленно.

— Вас поняла, — сказала Лера и, судя по тону голоса, улыбнулась.

Володя сбросил вызов и самодовольно хмыкнул. «Вот и посмотрим, что для тебя, Дмитрий Викторович, важнее — репутация фирмы или моя личная жизнь».

Телефон зазвонил снова. Володя, не глядя на экран, поднес его к уху. Он подумал, что, должно быть, Лера забыла еще о чем-то сказать, и бросил:

— Что еще?

Но из трубки послышался звонкий и слегка испуганный голос Маши:

— Э… Да ничего вообще-то. Привет!

— А, это ты. Привет, Маш.

— Ты какой-то невеселый. У вас что-то случилось?

Володя не собирался откровенничать с Машей, поэтому соврал:

— Все в порядке, просто не выспался.

— Поня-я-ятно, — протянула та. — А я вот распереживалась — что-то Юра мне уже пару дней не отвечает ни в аське, ни по телефону. Точно все хорошо? Мне показалось, он был очень расстроен после того, как ушел от Ирины.

Володя было удивился тому, какая же хорошая у Маши интуиция, но тут же рассудил: интуиция ни при чем, все и так очевидно.

— Ну а кто бы не расстроился, услышав такое?

— Да уж. — Маша вздохнула. — Я звонила Ире вчера, думала, может, их немного отпустило, надеялась, что вы помиритесь. А она как давай орать! Ой, столько грязи на тебя вылила…

— Какой? — спросил Володя, хотя ему было не особо-то интересно.

— Ну… — Маша замялась. — Да знаешь там, какой ты растакой, втерся в доверие к ее семье, да если бы они только знали раньше… Представляешь, мне еще припомнила тот вечер в «Ласточке», когда я вас сдала, а она мне не поверила. Как будто бы я в этом виновата. А еще мол, как ты мог врать ей столько лет… И про Ольку кстати… не хочу говорить, но все равно узнаешь: в церковь пойдут спрашивать, как сделать, чтобы ты перестал числиться ее крестным… Ну не идиоты ли, а?

Володя угукнул, уставившись в стену.

— А ты знаешь, ну и пусть идут они сами куда подальше! Я не жалею, что поругалась с Ириной! Это что, выходит, узнай она про моего Диму, и его стала бы считать ненормальным, психически больным извращенцем?

Володя невесело хмыкнул:

— Это так меня Ирина назвала?

— Ну… Вроде того. Ну вы не грустите там! Ира с Женей просто ни черта не понимают! — Она вздохнула. — Ладно, Володь, ты передай Юре, чтобы хоть ответил мне. И не расстраивайся. Все будет хорошо!

Она положила трубку, а Володя так и продолжил смотреть в стену. Внутри закипала неясная злость, пришедшая на смену глухому равнодушию. Казалось бы, с чего тут злиться? С Ирой и Женей все было понятно еще в тот вечер, когда они поругались. Естественно, они не дадут больше Володе видеться с Олькой. Обидно, ведь Володя давно смирился с тем, что у него не будет собственных детей, а к Ольке относился почти как к дочке.

Он тряхнул головой. К черту все это, сейчас у него существовали куда более насущные проблемы. Нужно было все же поговорить с Юрой.

С кухни тот уже ушел, и Володя поднялся на второй этаж. В кабинете царил уже привычный бардак: на столе стояла чашка чая — от нее все еще шел пар, а вот Юры нигде не было. Внутри колыхнулось беспокойство, но тут же Володя услышал лай Герды. Он подошел к окну, посмотрел во двор — Юра играл с собакой. Герда, подпрыгивая и весело тявкая, выпрашивала у него палку, бросалась под ноги. Юра смеялся, что-то по-доброму приговаривая, и в какой-то момент Володе даже показалось, что тот стал прежним собой — веселым, жизнерадостным.