Тема музыки так увлекла Володю, что он совсем забылся и выдал:

— Я, конечно, не специалист, но, по-моему, хор был просто потрясающим! Они как в церкви…

— Что? Ну-ка повтори, что ты сейчас сказал! — воскликнул Юра, перебив его.

Повисла тишина. Володя спрятал лицо в ладонях.

— А ну посмотри на меня, — велел Юра, а когда Володя повиновался, очень строго спросил: — Ты был на том концерте и не подошел ко мне? И даже ничего не сказал?

Володя попытался отшутиться:

— Ты же читал мои письма, ты знаешь, какой я дурак, и это, видимо, не лечится.

Шутка не сработала. Юра молчал, смотрел пристально, лицо исказилось: он сердито нахмурил брови и сжал губы в тонкую линию.

Володя начал серьезно:

— Понимаешь, у меня в жизни творился полный кавардак. Я был уверен, что нам не надо встречаться, потому что… потому что… черт, да я не знаю почему! Но тогда я только начал оправляться от нервного срыва, я как из ада вынырнул…

— Что с тобой случилось? — ледяным тоном произнес Юра.

— Сейчас это уже неважно. А тогда мне было сложно. Такой хаос, будто я не контролирую ни себя, ни свою жизнь, — пытался оправдаться Володя. — Я трезво думать не мог…

— У тебя до сих пор бывают панические атаки? — Юра заметно побледнел. Он вдохнул полную грудь воздуха и начал, с каждым словом говоря все громче и злее: — Те раны на спине — это что, последствия паники? Ты говорил, что это была просто игра! Ты обманул меня?!

Володя хлебнул чая и сказал в сторону:

— А я надеялся, что беседа будет приятной…

Захотелось спрятаться от Юры, от его пристального взгляда и неудобных вопросов. А Юра не сдавался.

— Я правильно понял, что тебе до сих пор не оказали квалифицированной помощи?

— Я не хочу об этом говорить. Закрыли тему, — холодно ответил Володя, пытаясь подавить закипающую злость.

— Ты до сих пор причиняешь себе вред?

Володя не удержался — злость на себя и пресловутая паника накрыли его с головой. Он крикнул:

— Нет!

От того, чтобы закончить звонок, Володю останавливало понимание — если они расстанутся сейчас, то, скорее всего, больше никогда не созвонятся. Юра, будто услышав его мысли, после минутного молчания попросил:

— Только давай не будем прощаться на такой ноте?

— И не собирался, — буркнул Володя, упрямо не глядя в монитор.

— Я не могу быть равнодушным к тебе и твоей судьбе.

— Будь спокоен, я ничего с собой больше не делаю.

— Я понял — теперь ты не причиняешь себе вред сам, а просишь его? В молодости ты обваривал руки, теперь же заменил руки на это?

Слова вертелись на языке, но в горле застрял ком, и Володя только и смог, что судорожно вздохнуть. Юра молчал, пристально глядя на него. Сделал два больших глотка, скривился.

— Володя? — Юра прищурился.

— Ну что ты хочешь от меня услышать?

— Правду. Тогда твои ссадины были свежими, и тогда же ты пошел на мой концерт, но ушел оттуда, не поговорив. Это все… эти раны что, из-за меня?..

— Нет, но… наверное… я не знаю, — все так же глядя в сторону, тихо ответил Володя.

Теперь вздохнул Юра. Володя сидел опустошенный, снедаемый чувством стыда. Хотелось немедленно уйти и забыть этот разговор навсегда. Но тогда пришлось бы забыть и Юру. Больше всего на свете Володя не хотел вычеркивать его из своей жизни. Но, какими бы близкими ни были отношения между ними, они вели в тупик. Сколько бы радости они ни дарили, они были обречены.

— Прости, Юр, я не могу больше говорить. Я напишу потом, — сказал Володя и сбросил вызов.

Наутро впервые за месяц он не получил сообщения от Юры. Когда тот не написал ни в обед, ни вечером, Володя попробовал черкнуть ему хоть что-нибудь, но не смог подобрать слов.

Что он мог сказать, попросить прощения? Но за что? За то, что не справился с нервным срывом?

Володя — взрослый человек, но по сравнению с рассудительным Юрой он казался себе не просто дураком, а самым натуральным психом.

Через три дня тишина в ICQ стала невыносимой, и он все же отправил Юре короткое «Пожалуйста, давай забудем тот разговор?».

«Какой разговор? Про концерт? Про какой концерт?» — тут же ответил Юра, прислав подмигивающий смайлик.

«Почему ты так долго не писал мне?»

«Я дорабатывал ноктюрн. Хочешь послушать?»

«Хочу!» — тут же написал Володя.

Он почувствовал себя глупо — будто все эти три дня накручивал себя без реальной причины, а для Юры это оказалось не таким и значимым.

«Сейчас пришлю тебе ссылку, пройди по ней и скачай».

Раз Юра захотел замолчать эту тему, Володя решил, что пойдет у него на поводу, но они обязательно поговорят позже.

Он стал скачивать ноктюрн. Интернет дома и без того был медленный, а к вечеру, как назло, упала скорость — на скачивание ушло не меньше часа. Запустив наконец трек, Володя приглушил свет в гостиной, лег на диван, прикрыл глаза и вслушался в музыку.

Ноктюрн был мрачным. Медленный и тягучий, он пугал явственно ощутимой безысходностью. Володе казалось, будто он вместе с мелодией долго-долго спускается по лестнице и у этого пути нет конца. Но конец был. И весьма громкий — удар по клавишам и, словно обрыв, внезапная, пугающе резкая тишина. Володя ломал голову, что за чувство вложил в музыку Юра, о чем в ней рассказывал?

Тем не менее в ту ночь Володя засыпал с улыбкой на лице — ну и что, что мелодия такая мрачная и обрывается будто предсмертным криком? Главное — ничего у них с Юрой не закончилось.

После того как Юра узнал о концерте, Володя больше не боялся сболтнуть лишнего. Их общение стало проще и легче, Юра много шутил, а Володя, сперва настороженный, вскоре начал поддаваться его легкомысленному настроению, расслабился и сам не заметил, как они сблизились. Забылся концерт, Игорь и пустые ссоры, еще недавно ставившие под угрозу их дружбу. Но встретившаяся на их пути неудобная правда раскрепостила и Володю, и Юру, научила быть откровенными друг с другом.

С приходом ноября в Харькове резко похолодало. Глядя на голые ветви деревьев и низкое хмурое небо, Володя мечтал, чтобы скорее выпал снег.

Звонила мать. Сообщила, что Москва уже вся белая. Сказала, что хочет остаться у сестры еще на месяц, и попросила у Володи разрешения. Он даже опешил:

— С каких это пор ты отпрашиваешься у меня?

— Ну как же, сынок, у тебя же день рождения скоро.

— Ну и что? По телефону поздравишь.

Утром шестого ноября Володю разбудило СМС от Игоря:

«С днем рождения, зай! Будь здоровым и счастливым. И меня не забывай».

Володя ответил сухим «Спасибо» и посмотрел на часы — еще не было семи утра. Он чертыхнулся, сунул телефон под подушку и, прячась от Герды, укрылся одеялом с головой, ведь собака не дала бы ему и минуты полежать спокойно, заметь она, что хозяин проснулся.

Володя не любил свой день рождения. Не потому, что именно в этот день «вдруг» осознавал, что за прошедший год страшно постарел и малого добился. Причина крылась вообще не в рефлексии — все было куда банальнее. Целый день ему приходилось принимать поздравления по почте, по СМС, по телефону и лично от огромного количества людей. Если друзьям и родным было достаточно сдержанных благодарностей, то Володя не мог позволить себе отвечать так бизнес-партнерам. Десятки их звонков превращали день в бесполезный, полный пустой болтовни парад лицемерия: партнеры льстили Володе, а он, вымучивая улыбку, льстил в ответ. Еще один минус был в том, что по традиции Володя должен был организовать в офисе небольшое застолье для подчиненных, из-за чего работа останавливалась не только для него, но и для всей фирмы.

Уснуть снова не удалось. Стараясь лишний раз не шевелиться, чтобы не привлечь внимание собаки, он думал о предстоящем дне, размышлял над тем, стоит ли сегодня пить. Ехать в офис на машине или брать такси?

Телефон коротко провибрировал, послышалось знакомое «о-оу». Володя полез за ним, но не успел прочитать сообщение — Герда, заметив, что хозяин проснулся, прыгнула на кровать и принялась лизать его щеки. Володя выронил телефон. Ворча, он попытался укрыться под одеялом с головой, но собака вытащила из-под него подушку. Пока Володя клал ее обратно, Герда просунула голову ему под руку, протиснулась под одеяло и улеглась на грудь.