— К тебе пришли. Какой-то, ну… мне кажется, педик.

Тот несколько секунд оторопело смотрел на Брагинского, а потом рывком встал и вышел в приемную, но Юры там уже не оказалось.

— И где… — растерялся Володя, тупо глядя на пустое кресло.

— Владимир Львович, а посетитель уже ушел, — сказала Лера.

— Почему? Когда?

— Вот только что, когда Дмитрий Викторович…

— Ясно, — процедил Володя и рванул к Брагинскому, который до сих пор сидел у него в кабинете. — Что ты ему сказал? — едва не срываясь на крик, спросил он.

— Что он, видимо, ошибся адресом. — Тот развел руками, явно считая, что не сделал ничего неправильного.

— Каким, мать твою, адресом? Что ты несешь?! Почему он ушел? Ты ему нагрубил?

Брагинский аж растерялся, открыл рот, моргнул. Володя выругался, схватил телефон.

В кабинет заглянула Лера и осторожно сказала:

— Владимир Львович, ему никто не грубил. Я сказала, что вы заняты, на совещании, и предложила присесть.

— И? — нервно поторопил Володя.

— Потом вышел Дмитрий Викторович… спросил, зачем вы ему… Точно ли ему нужны именно вы, потому что… — Лера замялась.

— Потому что — что? — Володя нетерпеливо потребовал ответа.

Она опустила взгляд в пол и тихо, так, что Володя с трудом расслышал, повторила слова Брагинского:

— Потому что такие люди к вам не ходят…

Он запоздало осознал, что именно случилось. Юра и без того несколько недель страдал от кризиса, а теперь, явно расстроенный психиатром еще больше, пришел к нему в офис. Пришел в место, где Володя — полноправный хозяин, в место, где Юра должен чувствовать себя как дома. Но получил там не поддержку, а презрение.

— Твою мать! — взревел Володя, глядя на Брагинского. — Тебе кто, сука, право дал грубить моим гостям?!

— Думай, с кем разговариваешь, щенок! — рявкнул тот.

— Это тебе надо думать, с кем и, главное, как ты разговариваешь! Выметайся отсюда! — закричал Володя.

Брагинский посмотрел на него совершенно ошарашенным взглядом, но все-таки поднялся и вышел.

На телефоне висело несколько сообщений и пять пропущенных звонков, в том числе Юрины, отправленные сорок минут назад:

«Я закончил. Все нормально. Заедешь за мной? На улице опять дождь собирается».

«Я промок, взял такси, еду к тебе».

Володя набрал его, но не дозвонился — занято. Если Юра вышел пять минут назад, значит, еще где-то рядом. Даже если собрался вызвать такси, маловероятно, что успел бы быстро найти водителя, готового ехать в область.

Непрерывно звоня, Володя стал натягивать пиджак. Вдруг в кабинет заглянул Брагинский.

— Этот пидор — он тебе кто?

— Не смей его так называть!

— Ты так за него заступаешься, будто… — протянул Брагинский. — А… кажется, понял… Неужели это то самое семейное обстоятельство?

Володя замер с трубкой в руках, повернулся к Брагинскому и одними губами ответил:

— Да.

— Я видел по камерам, как вы ночью заходили с ним в кабинет. Господи, Вова, узнай твой отец, чем ты тут занимался… Или, может, он знал, что его сын — гомосек?

— Еще слово, и я тебя уволю нахер!

— Нет, не уволишь. С таким, как ты, работать не буду я. Я увольняюсь сам, — заявил он.

— Увольняйся! — крикнул ему Володя. — От тебя и так толку как от дерьма! Даже нормальный раствор заказать не можешь. Заплатишь за обваленную стену и катись на все четыре стороны!

Брагинский, не ответив, хлопнул дверью приемной.

На выходе из кабинета Володю остановила Лера.

— Владимир Львович, я на всякий случай посмотрела, куда ушел ваш друг, — неожиданно произнесла она. — Он вышел из офиса и повернул налево, в арку.

— Ясно, — зло буркнул Володя.

Но, запоздало осознав, как мягко и тактично Лера назвала Юру, он остановился на лестнице и обернулся. Лера, бледная и взволнованная, стояла в дверях приемной.

— Спасибо, — искренне сказал Володя и поспешил на улицу.

Юра действительно оказался во внутреннем дворе офиса. Он сидел на бордюре, курил и разговаривал по телефону:

— «Ласточкино гнездо». Да, это за городом… — Он увидел Володю и, не договорив, сбросил.

«Да что же это такое? — думал Володя на ходу. — Даже в моей собственной компании на Юру косятся и оскорбляют. Как уберечь его от ненависти окружающих, если я не могу сделать этого даже здесь?»

— Прости меня, прости-прости, — зашептал Володя. Он сел на корточки перед ним, взял его руки в свои, стал целовать.

— Ты что, заметят же! — воскликнул Юра, поднимаясь.

И действительно — в этот двор выходили окна почти всех кабинетов офиса. Володя оглянулся и увидел в них силуэты — узнал Брагинского и стоящую рядом с ним Леру. Он разглядел даже выражения их лиц — презрительное Брагинского и полное сожаления Лерино.

— Мне плевать, — сказал он, обнимая Юру, — пусть знают. Они для меня никто.

В эту минуту Володя не сожалел об этом. Он уже давно перестал нуждаться в чьем бы то ни было одобрении. А если сотрудники захотят уволиться, черт с ними, наберет новых. Самое плохое, что может случиться, — Брагинский обо всем расскажет матери.

— Отвези меня домой, — попросил Юра.

Володя кивнул:

— Хорошо, пойдем.

Все последние их выходы в свет заканчивались одинаково: Юра хотел скорее уехать домой — будто бы спрятаться от обозлившегося на него мира, а по дороге молчал, уставившись в окно.

— Скажи хоть что-нибудь, — не выдержал Володя, сворачивая с трассы.

— Что?

— Ну я не знаю. Что угодно. Пожалуйся, позлись, наори на меня, в конце концов.

— На тебя-то мне за что орать?

— Да за все: что позволил Жене нагрубить, что допустил хамство в моем офисе…

Юра выдохнул, покачал головой.

— Другими словами, за то, что позволял мне нормально функционировать в обществе, а не запихивал меня в шар, как для хомяка? За это я тебе, наоборот, благодарен.

Стоило Володе переступить порог, как в офисе повисла тишина: смолкли разговоры, работники попрятались за мониторами. Вставив ключ в замочную скважину, Володя сцепил зубы и отогнал от себя острое желание развернуться и наорать на кого-нибудь или на всех сразу. «Какого черта вы сверлите мне спину, как будто я прокаженный? Хотите что-то сказать — так говорите, а не шепчитесь!»

Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Володя повернулся к столу секретаря.

— Лера, Брагинский уже пришел?

— Нет, Владимир Львович, Дмитрия Викторовича еще не было.

— Ясно.

Володя хмыкнул. Значит, вот как — двенадцатый час, а тот даже не соизволил появиться на работе? Внутри клокотала ярость, вызывая желание сейчас же позвонить, выяснить отношения, поругаться, но Володя сам себя осадил. Важно сохранять лицо.

Полдня он старался не выходить из своего кабинета. Подумывал уже никуда не идти на обед, а заказать доставку, но в последний момент затихшая было ярость вспыхнула с новой силой. Какого черта он вообще должен сидеть в кабинете офиса собственной фирмы и прятаться от своих подчиненных, будто он и правда в чем-то перед ними виноват?

Уходя на обед в кафе, Володя дал Лере указания — так, чтобы слышал весь опенспейс:

— К моему возвращению подготовьте, пожалуйста, отчетность по ЧП. При необходимости звоните Брагинскому, он должен был сегодня все предоставить. И я не нашел согласование заказа по новым краскам, Ткаченко должен был положить мне его на стол еще вчера. Уточните у него, почему задача не выполнена? Произошло что-то, что позволяет сотрудникам нарушать сроки?

Несмотря на строгий тон Володи, Лера вдруг улыбнулась краем губ и кивнула:

— Все будет сделано, Владимир Львович!

В конце концов, Володя не совершил ничего противозаконного. А если кто-то из сотрудников считает, что Володя живет не так или не с тем человеком, — это проблемы прежде всего самого сотрудника.

Во время обеда на телефон пришло напоминание. Володя посмотрел на экран: «17 мая, завтра: день рождения Юры». Надо же, а Володя совсем забыл. Нужно обязательно придумать подарок, а вечером вместе с ним спланировать праздник.