Он не знал, что ответить — да и какая разница, правду он скажет или соврет?

— Да.

— Зачем?

Этот вопрос поставил в тупик. Если бы Юра спросил: «За что?» — но он будто бы догадался…

— Я сам попросил.

Юра промолчал. Только вздохнул и покачал головой.

Несколько минут, пока Юра осторожно обрабатывал его ссадину, показались часом.

— Еще где-то надо? — спросил он, закончив с шеей. Попытался приспустить лямку майки, задел пальцами кожу на спине. Володя скривился, резко развернулся к нему лицом.

— Не надо, — попросил он, удивившись, как прозвучал собственный голос — почти умоляюще.

«Я не хочу, чтобы ты это видел».

«Я не вынесу, если ты увидишь».

Юра возвышался над ним. Володя замер, глядя прямо ему в глаза. Столько всего смешалось в них: страх, переживание, сожаление, вина, понимание. А глаза — карие, большие, такие красивые, такие родные. У Юры дрогнули губы, будто он хотел что-то спросить, но промолчал.

И протянул к Володе руку — медленно, нерешительно. И подцепил двумя пальцами очки, снял их, отбросил на подушку.

— Юра, боже мой. Юра… — выдохнул Володя и уткнулся лицом в его плечо.

Он хотел сказать что-то еще, но запутался в мыслях, утонул в терпко-сладком аромате его одеколона, провалился в незнакомый, но такой желанный запах. Почувствовал, как Юра положил одну ладонь на его здоровое плечо, а второй погладил по волосам. Володю окутало таким необходимым сейчас теплом.

Юра касался его волос, перебирал пряди.

— Как же ты мучился. Если бы я только знал, Володя… Как много мы потеряли, — прошептал он.

А Володя закрыл глаза, наслаждаясь теплом и нежностью его рук. Казалось, время перестало существовать — спустя пять минут, а может, спустя час Володя начал проваливаться в сон. Еще через несколько минут краем сознания ощутил, что Юра зашевелился, аккуратно уложил его на диван. И, едва голова коснулась подушки, Володя уснул.

Ему снились пальцы, касающиеся его лица, почти невесомо они чертили линии на щеках и переносице. Но насладиться приятным сном не получилось — потревожил солнечный зайчик. Володя приоткрыл глаза, и первое, что увидел в сонной дымке, — Юрино лицо. Володя слепо прищурился, приглядываясь. Юра спал. Его ресницы подрагивали, уголки губ чуть приподнялись — должно быть, и ему снилось что-то хорошее. Эта мысль плавно перетекла в другую: то, что происходило сейчас с Володей, тоже сон. Хотелось, чтобы это видение не заканчивалось, и он ухватился за него, закрыл глаза и снова задремал.

А когда проснулся во второй раз — уже окончательно, — увидел, что диван рядом опустел. Гостиную, будто стрелы, пронзали редкие солнечные лучи, за окном голубое полотно неба затягивали тяжелые тучи. В не до конца пробудившемся еще сознании мелькнул вопрос: «Почему я спал на диване? До спальни, что ли, не мог дойти?». Следом возникло прекрасное видение: Юра в его доме, разговоры за бутылкой виски, смех, пальцы на плечах…

Володя отбросил одеяло, спустил на пол босые ноги, поежился от холода, потер переносицу. По привычке потянулся к тумбочке за очками, но тут же опустил руку. Широко открыл глаза — очки! Юра снял с него очки, перед тем как обнять…

Почти оформившуюся в сонной голове мысль оборвал звон посуды с кухни. Мир резко взорвался запахами и звуками: в нос ударил аромат кофе, послышался шум кипящей воды и тихое, но эмоциональное: «Verdammt!»[1]

Володя обернулся, проморгался, окончательно просыпаясь.

— Прости, — виновато протянул Юра, разливая кофе из турки по чашкам. — Хотел разбудить тебя, когда будет готово… Доброе утро!

— Привет… — растерянно пробормотал Володя.

Картина мира наконец сложилась. Вчерашний день вспыхнул в памяти всеми событиями и эмоциями разом.

Юра действительно здесь! В первое мгновение эта мысль показалась настолько бредовой, что Володя захотел дотронуться до Юры — убедиться, что не спятил.

Он глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Поднялся с дивана, поправил мятую майку. Мелькнула идея сходить в спальню, накинуть рубашку, но Володя передумал. Какой смысл? Юра уже видел… И не только видел, но и пытался лечить его поврежденное плечо. Вспомнив прикосновения его пальцев, Володя почувствовал, как по коже бегут мурашки.

Юра подошел к нему с двумя чашками в руках, протянул одну, присел рядом на диван. С улыбкой посмотрел в глаза. У Володи возникло забавное ощущение, будто это он в гостях. Проснулся на гостевом диване, а ему тут уже и кофе сварили, и Юра такой по-свойски привычный, свежий, с влажными после душа волосами, в Володиной домашней одежде.

«Будто всегда здесь и был…» — подумалось вдруг.

Юра разглядывал его с любопытством.

— Как спалось? Что снилось?

— Кое-что хорошее… Знаешь, будто я встретился со старым другом…

— И оказалось, что это не сон?

— Да. — Володя отпил кофе. — В голове не укладывается, что мы встретились.

Улыбнувшись, Юра сощурился и внимательно посмотрел на него.

— Ты всегда такой забавный по утрам? Я ведь никогда не видел тебя… эм… как сказать? — Он ненадолго задумался и протянул: — Ранним. Нет, утренним. В общем, всегда встречал уже на зарядке — собранного, умытого, причесанного. А ты, оказывается, можешь быть вот таким.

— Разобранным? — усмехнулся Володя.

У него не возникло ни малейшего желания тут же броситься к зеркалу, приводить себя в порядок. Почему-то не было стыдно за помятый вид. Володя наверняка сидел растрепанный, с мутным взглядом, еще и с этой позорной полосой на плече… Ну и что? Юра ведь не ушел. Юра ведь здесь. Смотрит на него вот такого — и улыбается.

А еще Володя впервые за последние две недели ощутил себя по-настоящему выспавшимся. Ему было так спокойно. Не хотелось ни о чем говорить, а главное — ни о чем думать. Хотелось просто сидеть вот так: сонно моргать, медленно потягивать кофе, прогоняя остатки сна, играть с Юрой в гляделки.

В этом молчании не чувствовалось натянутости. Лишь немое понимание: никто из них не знал, какое будущее их ждет и состоится ли оно вообще. Главное, что у них уже было нечто огромное и важное — их общее прошлое. Они пронесли его сквозь года, они не забыли друг друга. Юра смог его найти. И теперь Володя ни за что не позволит им потеряться.

Юра резко поднялся с дивана, будто вспомнив о чем-то. Поставил на столик пустую чашку, сделал пару шагов в сторону окна. Володя с напряжением и трепетом наблюдал — Юра подошел к пианино, приоткрыл скрипнувшую крышку, легко, не нажимая, провел кончиками пальцев по клавишам.

— Я же обещал тебе… — обернувшись, пробормотал он.

И Володя услышал ее — чарующую, трогательную мелодию, которая звучала когда-то давно и не здесь — в другой жизни. Музыка лилась из-под Юриных пальцев, ласкала слух нежными звуками, вспыхивала яркими картинками воспоминаний.

В ней легко было утонуть, ей так сложно было поверить. Но она не мираж далекого прошлого, она действительно звучала здесь и сейчас.

Пронзив серую плотную тучу, яркий солнечный луч разрезал пространство комнаты. Володя смотрел на Юрину спину сквозь завесу пылинок и почти осязаемого света. «Это сон, очередной болезненно-приятный сон, потому что этого просто не может быть», — снова попытался обмануть его внутренний голос, но Володя ему не поверил. Теперь он точно знал, что это — реальность. Ведь заполняющая комнату музыка была той самой, единственно верной, настоящей. Такую «Колыбельную» мог сыграть только Юра.

Володя подался вперед, перешагнул через завесу из солнечного света, встал у Юры за спиной. Осторожно, практически не дыша, заглянул через плечо — полюбоваться изящными пальцами, что касались клавиш.

Он мог бы следить за ними вечно — пусть только не останавливаются, пусть всегда играют…

Едва Володя подумал об этом, как мелодия оборвалась, не закончившись. Юра убрал руки, повернулся вполоборота, чуть отклонился назад.