Толпа в телевизоре снова зашумела — кажется, начался обратный отсчет. Володя не хотел обращать на это внимания, ему стало наплевать.

Он фиксировал все кадрами: вот соскользнула с Юриных плеч вязаная кофта, под ноги упала его домашняя майка. Юра решительно толкнул Володю на диван, сел сверху, стащил его футболку, обнял за шею и прижался голым торсом. Забили куранты. На пол полетела остальная одежда. Скрипнули пружины — Володя уложил Юру на спину. Тот стиснул его плечо, царапнул ногтями кожу — волна болезненного удовольствия растеклась по телу, Володя судорожно глотнул воздуха. Запустил пальцы в волосы Юры, притянул его к себе и жадно поцеловал.

Куранты пробили последний раз, в телевизоре взорвались фейерверки, через несколько секунд громыхнуло и за окном. Володя смотрел, как Юрино лицо освещают всполохи света, как по его закрытым векам ползут цветные тени. Он ловил ртом его горячее дыхание и, слыша негромкие стоны, не мог сдерживать свои. Юра, вжимаясь затылком в подголовник дивана, жмурился, плавился в Володиных объятиях. И Володя тоже плавился — от сладости этих мгновений.

Ему по-прежнему был не нужен мир вне этих стен.

А потом они просто лежали рядом. Юра странно хихикнул, согрев теплым дыханием грудь Володи.

— Ты чего? — поинтересовался тот.

— Да вспомнил просто, что в Германии есть традиция впрыгивать в новый год. Ну, знаешь, мы встаем на стулья или на диван и, когда куранты бьют последний раз, прыгаем на пол.

— В принципе, раз мы профукали эту традицию, могу тебя сейчас столкнуть с дивана.

— Да ладно, мы с тобой немного по-другому «впрыгнули» в новый год.

Володя нахмурился, вникая в Юрину шутку. Понял и расхохотался.

Спустя несколько минут, когда они оба окончательно успокоились, Володя зарылся носом в Юрины волосы и вдохнул его запах. Такой же, как тогда — в первую встречу в Харькове. Такой же, как тогда, в берлинском аэропорту.

— Юр, скажи… — вдруг вспомнив тот день, попросил Володя. — Почему ты отталкивал меня? После аэропорта, когда я взял тебя за руку? И после Дахау? Это было не к месту или… есть что-то, что мне стоит знать?

Юра усмехнулся:

— Говоришь как натуральный вожатый. «Ты что-нибудь хочешь мне сказать?» — Он покачал головой. — На такие вопросы никто не отвечает честно.

— Но ты же не «никто», — быстро сказал Володя, не успев вдуматься в смысл слов.

Юра поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.

— Когда ты взял меня за руку, я этого просто не ожидал. Потому что в интернете ты был очень осторожным, и я думал, в реальности будешь таким же. А тут такая прыть, ничего себе. — Юра улыбнулся. — А после Дахау… я хотел ответить, но подумай сам, поцелуйся мы тогда, с чем я бы ассоциировал это потом? С болью? — Не ответив, Юра прижался щекой к его шее. — Вот и все. Вся правда. Я ничего не скрываю и не скрывал.

Володя подумал: «В отличие от меня».

Еще минут через пять Юра тихо засопел, и Володя было решил, что тот уснул, но нет — Юра вдруг заворочался, вынырнул из-под его руки, встал с дивана.

— Ты куда?

— Оливье есть, конечно! — Он подошел к столу, взял в руки салатник, сунул в рот полную ложку и, прикрыв глаза от наслаждения, довольно замычал.

Володя лежа наблюдал за ним, подпирая голову рукой.

— Ты бы хоть трусы надел… — задумчиво протянул он. Не то чтобы Володе не нравилось созерцать голого Юру, просто… это было забавно и странно.

Юра будто удивленно посмотрел сперва на Володю, затем — на свои голые ноги. Сунул в рот очередную ложку оливье и с набитым ртом пробурчал:

— Да ладно, мне не холодно.

Он сел рядом, Володя приподнялся, прикрыл себя подушкой — Юра лишь ехидно хмыкнул.

— На, — и протянул Володе ложку с салатом, смеясь. — Никогда никого не кормил оливьешкой, это так сексуально.

А Володя послушно открыл рот, позволяя себя кормить. И, даже вспомнив, что положил в оливье морковь, не отказался. Потому что из Юриных рук он согласен был есть даже салат, целиком состоящий из вареной моркови.

Отпуск в Германии перевалил за половину.

Володе было неудобно жить в одной комнате, а свои вещи держать в другой, но он считал бессмысленным переезжать всего на три оставшихся дня. В отличие от Юры. В который раз наблюдая за тем, как Володя шлепает босиком за новыми носками через весь этаж, Юра сказал:

— Место в своей кровати я тебе предоставил. Могу выделить место и в своем шкафу — для твоей одежды.

Натягивая носок, Володя хмыкнул:

— Звучит как предложение руки и сердца.

— Полки и вешалки!

— Ну тогда я согласен!

Все утро Юра разбирал ненужные вещи в гардеробе, а Володя занимал своими освободившееся пространство. Заново перетряхивая чемодан, нашел в нем завернутую в яркую бумагу коробочку.

— М-да… — протянул он. — Юр, представь, я совсем забыл подарить тебе новогодний подарок!

Юра так и замер на месте с тапком в одной руке и кроссовкой в другой.

— Я тоже! Вообще из головы вылетело! — Он кинул обувь на пол и бросился на первый этаж.

— Вообще немудрено забыть о чем угодно с твоим… оливье, — хмыкнул ему вслед Володя.

Юра резко остановился на лестнице и обернулся к нему.

— Оливье? — Он вздернул бровь и лукаво улыбнулся. — Я сейчас вернусь, подарю свой подарок и будет тебе… оливье.

Спустя пару минут они стояли в заваленной одеждой и обувью спальне друг напротив друга.

— Я не оригинален, — сказал Юра. — Но вот. Я посвятил несколько треков тебе. — Он смущенно улыбнулся, протянул Володе перевязанный ленточкой диск и большую плоскую коробку. — А это — адвент-календарь для Герды.

— Ничего себе. — Володя даже растерялся и, не найдя, что сказать, протянул Юре свой подарок.

— Та-а-ак… — Тот сощурился, изучая коробку. — Тяжелое… не гремит.

— Фотоаппарат, — объяснил Володя. — Ты же говорил, что сломал старый, когда записывал поздравление для меня.

— Ну у тебя и память! — восхитился Юра. — Спасибо!

— И тебе спасибо. У меня даже слов нет, мне никто никогда не посвящал музыку. Можно я поставлю диск?

— Нет! Без меня послушаешь, — категорично заявил Юра, а затем, прикусив губу, протянул: — Кстати, а вот твой подарок можно использовать прямо сейчас.

Он опустился на кровать и принялся рвать упаковку. Володя уселся рядом.

— Вау… а он хорош, — протянул Юра. — Володь… не стоило так тратиться.

— Только давай без этого, ладно? — Володя нахмурился, но, увидев погрустневший взгляд, смягчился: — Не считай чужие деньги.

Юра заулыбался:

— Так уж и быть!

Он пару минут ковырялся в фотоаппарате, а разобравшись, как тот работает, приказал:

— А ну-ка поцелуй меня в щеку! — И навел на них объектив.

— Самого себя фотографировать как-то глупо, — нахмурился Володя.

— А я не себя фоткаю, а нас. Целуй давай!

Ну разве он мог ослушаться? Щелкнул затвор, сверкнула вспышка. Юра, показывая Володе получившуюся фотографию, спросил:

— Как тебе?

— Угу, — промычал тот, лишь мельком взглянув на фотографию. С щеки Юры он сполз поцелуями к его виску, а затем к мочке уха.

— Не забывай: нам к восьми вечера в клуб.

— Угу, — повторил Володя, обхватив губами гвоздик сережки.

— Давай еще, — прошептал Юра — непонятно, то ли о фото, то ли о ласках. И Володя продолжил целовать, а Юра — делать фотографии.

— Так, и какой у вас в гей-клубах дресс-код? — спросил Володя, скептически оглядывая свою одежду. Он привез немного вещей: несколько рубашек, свитер, пиджак, брюки и джинсы, но беда была не в количестве, а в стиле — сплошная классика. Если у Володи и имелось что-то более-менее праздничное, то оно осталось дома.

— Латекс и кожа, разумеется, — усмехнувшись, Юра подошел к нему со спины.

— Очень смешно, — буркнул Володя. Указывая на стопку однотонных рубашек, попросил: — Поможешь выбрать, что надеть?

— А у тебя есть что-нибудь не черное и не строгое?