«Провокация замышлялась довольно простая: наследник австрийского престола должен был быть убит сербами-патриотами, что дало бы повод Австрии выступить против Сербии, а дальше «цепочка» взаимных связей противостоящих государств сама собою пошла бы действовать (за Сербию вступилась бы Россия и Франция, за Австрию — Германия и т. д.)… Патриоты имели несколько «кружков», в том числе «кружок» Д. Илича, где участвовали и будущие убийцы Фердинанда. Молодежь, входившая в эти кружки, не знала, что ею руководит масонская сербская организация «Объединение или смерть» (иное название — «Черная рука»). А этой «Черной рукой» руководит «Великий Восток Франции»… Связным между масонскими центрами и «Черной рукой» был масон Р. Казимирович, опиравшийся на «братьев» Танкосича и Цигановича. Накануне сараевского убийства Казимирович объездил Париж, Будапешт и Санкт-Петербург, в последний раз согласовывая детали плана и испрашивая последнего приказа «свыше». По некоторым данным, этот последний приказ Казимировичу был передан через масона Льва Троцкого (Бронштейна). Он, как и российские «товарищи» Луначарский, Натансон, Радек, были лично знакомы с организаторами убийства [Франца] Фердинанда и связаны с ними через масонские клубы «Великого Востока», куда входили эти (и многие другие) «россияне», участвовавшие не только в российских, но и в мировых делах.

Но почему жертвой был избран именно Франц Фердинанд?.. На свою беду эрцгерцог [Франц] Фердинанд не раз говорил: «…Я никогда не поведу войны против России». А когда начальник Генштаба Австрии фон Гетцендорф однажды стал доказывать нужность такой войны, [Франц] Фердинанд ответил: «Войны с Россией нужно избежать, потому что Франция к ней подстрекает, особенно французские масоны… которые стремятся вызвать революцию, чтобы свергнуть монархов с их тронов»…

Так в период 1911–1913 гг. была задумана и спланирована 1-я мировая война, главнейшей целью которой было низвержение России».

Как видим, «масонская версия» по-прежнему жива и споры об участии масонов в сараевском покушении продолжаются до сих пор, равно как и споры о том, имели ли отношение к «вольным каменщикам» полковник Апис, Танкосич и Циганович или другие прямые и косвенные участники тех событий. Вероятно, будут продолжаться они и в будущем. Дело, однако, в другом. Еще в шестидесятых годах прошлого века, когда имевший почти неограниченные возможности югославский историк и официальный биограф маршала Тито Владимир Дедиер писал книгу о покушении в Сараеве, он отмечал, что вопрос об участии в нем масонов станет предметом для исследования историков будущего, а он «не нашел никаких доказательств того, что они выдвинули инициативу покушения или, по крайней мере, участвовали в нем». С тех пор прошло уже больше полувека, но, похоже, воз и ныне там. Можно только заметить, что и на сегодняшний день реальных доказательств того, что масоны «управляли» Принципом и его друзьями, всё еще нет.

Особое место на суде заняло уточнение возраста Принципа. От ответа на этот вопрос зависело, жить главному подсудимому или вскоре умереть. К лицам до двадцати лет смертная казнь в Австро-Венгрии не применялась, а Принцип находился в «пограничном возрасте». С документами о его рождении было не всё ясно. Короче говоря, перспектива смертной казни оставалась для него вполне реальной, и всё зависело от решения суда.

В приходском «домовнике» (книге для записи рождений и смертей, имевшейся в каждой приходской церкви) датой его рождения значилось 25 (13) июня 1894 года. Таким образом, получалось, что покушение он совершил, уже будучи совершеннолетним. Однако в его свидетельстве о рождении стояла другая дата — 25 (13) июля. По этому документу выходило, что когда Принцип стрелял в эрцгерцога и его жену, ему еще не исполнилось двадцати лет.

Прокурор настаивал, что Принцип в момент покушения уже был совершеннолетним. Однако адвокат Фельдбауэр оспорил это утверждение и потребовал выслушать в суде свидетелей. Суд согласился. В качестве своих свидетелей защита вызвала мать Принципа и священника Билбию, который делал запись в «домовнике».

Мать подтвердила, что Принцип родился 25 (13) июля, хотя даты рождения других своих сыновей вспомнить не могла. Священник же сказал, что часто делал в «домовнике» сразу по нескольку записей о рождениях и нередко спустя время. Так что, возможно, он и Принципа записал таким же образом, сделав ошибку.

Нельзя сказать, что эти показания были очень надежными, но суд все-таки решил признать Принципа несовершеннолетним. Зачем? Наверное, чтобы доказать свою беспристрастность. Это решение спасло Принципа от смертной казни.

Двадцать третьего октября начались прения сторон. Генеральный прокурор Свара в своем выступлении старался выставить подсудимых в качестве агентов и исполнителей воли «сербских министров и самого наследника трона»: «Сербское правительство снабжает их деньгами и оружием. Как кукол-автоматов оно переправляет их с оружием по назначению… Ужасное убийство в Сараеве — только еще одно в длинной цепи преступлений, которым сербское правительство либо способствовало, либо непосредственно готовило против монархии для осуществления своих милитаристских целей». Обвинитель потребовал «примерного наказания» виновных.

Защитники же призывали суд к милосердию, указывая на молодость подсудимых. Адвокат Фельдбауэр согласился, что Принцип был орудием и жертвой «великосербской пропаганды», но все-таки не организатором покушения. Адвокат Струппл сказал в защиту Грабежа всего 56 слов. Только Рудольф Цистлер дал на процессе настоящий бой обвинению. Он попытался доказать, что подсудимые не совершали главного преступления, в котором их обвиняют, — государственной измены.

Через 23 года, выступая в Народном театре имени короля Петра II в Сараеве с рассказом о процессе, Цистлер признавал, что его тактика не принесла успеха. Во-первых, из-за отношения суда. Председатель, к примеру, всё время прерывал его и так и не дал закончить выступление, а прокурор потребовал начать против адвоката специальное расследование. Во-вторых, помешало поведение самих обвиняемых. «Они, — говорил Цистлер, — и слышать не хотели о том, чтобы отвечать на вопросы суда так, чтобы смягчить свою вину… Я, защищая этих обвиняемых, понял, что это дело устроили идеалисты в самом лучшем смысле этого слова. Люди, чистые, как кристалл, и светлые, как солнце. Из самых чистых побуждений. Революционеры самой чистой воды».

Из главных заговорщиков, пожалуй, только Чабринович в самом конце процесса дал небольшую слабину. Когда ему предоставили последнее слово, он начал так: «Перед тем, как мы расстанемся, господа, перед тем, как вы вынесете нам приговор, я не хотел бы, чтобы у вас осталось о нас ложное впечатление. Я хотел бы вам четко изложить те обстоятельства, которые повлияли на нас перед покушением. Прошу вас выслушать меня внимательно». Далее Чабринович сказал:

«Мы не ненавидели Австрию, но Австрия, которая оккупировала Боснию, за 33 года не решила аграрный вопрос. Это мотивы, которые привели нас к покушению…

Я хочу, чтобы вы не считали нас преступниками. Мы любили свой народ… Мы чувствовали боль нашего народа, а не ненавидели династию Габсбургов. Хотя я исповедую анархические идеи, хотя я ненавидел всё, я ни в одной мысли не был против его величества Франца Иосифа… Мы не хотели этого покушения на Франца Фердинанда. Мы признали, что не среди нас возникла эта идея… Но люди, которые были среди нас, говорили о Франце Фердинанде, смотрели на него как на врага славян. Мы о нем слышали, что он враг славян. Нам никто прямо не говорил «убей его!», но мы в этой среде пришли к такой идее.

Я хотел бы сказать еще кое-что. Хотя Принцип делает из себя героя, хотя мы все делаем из себя героев, мы все-таки очень сожалеем, так как мы не знали, что покойный Франц Фердинанд прежде всего отец семьи. Нас очень тронули слова, которые он сказал покойной супруге: «Софи, живи ради наших детей». Считайте нас кем угодно, но мы не злодеи. И я обращаюсь с просьбой от себя и от имени своих товарищей к детям благопокойного престолонаследника — простите нас, а вы нас накажите, как хотите. Мы не злодеи, мы честные люди, гордые, мы идеалисты, мы хотели сделать доброе дело, мы любили свой народ, мы умерли за свои идеалы».