Другими словами, вряд ли стоить уверенно утверждать, что Франц Фердинанд, став императором, точно превратил бы Австро-Венгрию в «Австро-Венгро-Славию». Кстати говоря, если бы он даже стал императором и начал осуществлять какой-то из своих планов, он наверняка встретился бы со множеством проблем. «Я думаю, на практике это было бы гораздо труднее, чем на бумаге, — считает Георг фон Гогенберг. — Его реформы в империи встретились бы с такими трудностями, что он даже представить себе не мог. Уж слишком разные народы тогда жили в империи, и слишком много влиятельных противников было у этих планов, в том числе и среди тех, кто находился у власти. Так что я бы даже не стал прогнозировать результаты подобных реформ».

С этим можно согласиться — с оговоркой, что сегодня невозможно однозначно сказать, какой из планов реформирования империи выбрал бы новый монарх. Но нельзя отрицать, что Франц Фердинанд действительно остался в истории как потенциальный реформатор. И как престолонаследник, который, оказавшись на троне, должен был дать славянам империи полное равноправие.

Задуманные эрцгерцогом реформы и сегодня часто рассматривают как одну из причин покушения на него. Слишком много противников было у этих преобразований. По одной версии, опасение, что Франц Фердинанд их всё-таки произведет, побудило радикально настроенных сербов организовать заговор с целью его убийства. «Франц Фердинанд хотел реформировать монархию, и я думаю, что его планы дать славянам равные права не устраивали определенные круги в Сербии, — говорила Анита фон Гогенберг, показывая в замке Артштеттен розы, которые когда-то разводил сам эрцгерцог. — Они бы поставили под вопрос проекты создания югославского государства во главе с сербами».

Или, например, другая версия. «Многие венские и будапештские государственные деятели облегченно вздохнули, когда узнали о событии в Сараеве», — отмечал историк Сидней Фей. Другими словами, нити могли тянуться и в Вену, и в Будапешт.

Но для чего всё-таки Франц Фердинанд решил поехать в Сараево в июне 1914 года?

Решение о роковой для эрцгерцога, да и для всего мира поездке в Боснию и Герцеговину было принято в сентябре 1913 года. Судя по всему, ее идея принадлежала военному губернатору Боснии Оскару фон Потиореку, видевшему в ней как политическую, так и военную необходимость.

Потиорек составил для Франца Фердинанда меморандум о политическом положении в провинции. Он предлагал устроить в Боснии военные маневры в присутствии наследника престола. Это, по мнению военного губернатора, напомнило бы населению и «соседям», что Босния и Герцеговина является неотъемлемой частью империи. Поскольку в последнее время, особенно после побед Сербии в Балканских войнах, в провинции усилились оппозиционные и панславянские настроения, прибытие престолонаследника, по мнению Потиорека, могло бы нанести по ним ощутимый удар.

В чем-то военный губернатор Боснии был прав. Торжественный проезд Франца Фердинанда по улицам боснийских городов, сопровождаемый соответствующей пропагандистской кампанией, действительно понравился бы местному населению.

И сейчас визиты крупных политиков в провинцию вызывают у жителей если не патриотический подъем, то по крайней мере оживление и внимание к власти — вот, мол, и нас она не забыла. Что уж говорить о жителях Боснии 100 лет тому назад. Им, безусловно, польстило бы внимание такой высокопоставленной особы. Сама атмосфера торжеств, всеобщего праздника, в который собирались превратить визит, смогла бы хотя бы на время поднять настроение и расцветить их нелегкую и однообразную жизнь.

Кстати, сам Франц Фердинанд это прекрасно понимал и всегда требовал допускать приветствующий его народ совсем близко, чтобы тот «крупным планом» видел своего будущего императора. В 1909 году произошел настоящий скандал: эрцгерцог, ехавший на поезде через Венгрию в Румынию, в гости к румынскому королю Карлу, наблюдал, что железнодорожные вокзалы плотно оцеплены полицией, а крестьяне и прочие жители машут платками, шапками и шляпами поезду «его высочества» из-за плотных полицейских кордонов. Франц Фердинанд был крайне раздосадован и устроил разнос тем, кто принял эти меры предосторожности.

Визит наследника в Боснию принес бы пользу лояльным кругам боснийского общества: давая надежду, что с его воцарением многое изменится в лучшую сторону, он укреплял бы их положение, что создавало бы противовес пропаганде оппозиционеров — радикалов и сторонников «югославянской идеи».

Прочитав меморандум военного губернатора Боснии, Франц Фердинанд согласился с его доводами. Начальник Генерального штаба Конрад фон Гётцендорф вспоминал, что 16 октября 1913 года на военных маневрах в Чехии наследник престола сообщил ему, что решил посетить Боснию, чтобы присутствовать там на маневрах двух армейских корпусов, постоянно дислоцированных в этой провинции. Но, судя по всему, начальник Генштаба и раньше знал об этих намерениях наследника. Он вспоминал, что еще 29 сентября его посетил Потиорек и они разговаривали «о возможности действий против Сербии». «Потиорек сказал, — продолжал фон Гётцендорф, — что мы можем рассчитывать на хорватов и мусульман… В конце концов он сообщил, что наследник престола, эрцгерцог Франц Фердинанд, согласился, чтобы маневры 15-го и 16-го армейских корпусов под командованием Потиорека состоялись в Северной Боснии в 1914 году. Он высказал пожелание лично присутствовать на этих маневрах, а также чтобы его сопровождала герцогиня».

Собственно говоря, посещение военных маневров было прямой обязанностью Франца Фердинанда — совсем недавно Франц Иосиф назначил его генеральным инспектором вооруженных сил Австро-Венгрии. Раньше император сам посещал маневры своей армии, но он был уже стар и ему было уже трудно заниматься подобными делами.

Военные маневры в Боснии должны были состояться 22–28 июня 1914 года.

О целях этих маневров до сих пор продолжаются дискуссии. Например, были ли они как-то связаны с якобы имевшимися у Австро-Венгрии планами напасть в ближайшее время на Сербию.

Надо сказать, что отношения между Веной и Белградом осенью 1913 года в очередной раз серьезно осложнились. Сербия, одержав победы в двух Балканских войнах, была сильно истощена, но испытывала национально-патриотический подъем. Однако в сентябре началось восстание албанцев на территории Косова, отошедшего к Сербии по результатам Первой Балканской войны.

Сербы всегда стремились получить выход к Адриатике. Во время Балканских войн они почти осуществили эту мечту. Сербские войска, разбив турок в Македонии, в октябре 1912 года вступили в Центральную Албанию и заняли город Эльбасан, а в ноябре — Дуррес и Тирану. Черногорцы же осадили город Шкодер и после семимесячной осады взяли его в апреле 1913 года.

Сербы рассчитывали, что Северная Албания и Шкодер после войны достанутся именно им. В этом случае Сербия получала бы выход к Адриатике. Однако по решению Лондонской конференции великих держав в мае 1913 года эти территории отошли к получившей независимость Албании. Правда, сербам всё же уступили Косово, однако выхода к морю они так и не приобрели. Подобные результаты мира в Белграде объясняли интригами Вены.

И вот в сентябре 1913 года началось восстание в Косове. Его подавление обошлось ослабленной сербской армии очень дорого. Сербы снова заподозрили, что за спиной косовских повстанцев стоит Австро-Венгрия, тем более что 17 октября Вена направила в Белград ультиматум с требованием вывести из Косова сербские войска.

Любопытный факт, характеризующий сложившуюся в это время напряженную обстановку в фактически пограничном Белграде, приводит в мемуарах первый секретарь русского посольства в Сербии Василий Штрандман:

«Помню то неприятное и жуткое впечатление, которое производили на меня австрийские прожекторы, с противоположного берега Савы на Бежанийских высотах освещавшие Белград. В то время нашу одноэтажную миссию не заслоняли со стороны реки высокие постройки, так что австрийцы могли видеть при помощи прожекторов и сильных подзорных труб всё движение в наших помещениях. Когда я выходил из миссии и спускался по улице Милоша Великого, меня сопровождал луч австрийского прожектора, пока я не доходил до своего дома…