Сохранилось множество свидетельств того, что Франц Фердинанд долго колебался, ехать ли ему в Сараево. За несколько дней до отъезда он говорил об этом с Францем Иосифом. Эрцгерцог жаловался на плохое самочувствие и жару. Император предоставил ему право решать самому: «Делайте, как хотите».

Другой причиной его колебаний были вопросы безопасности. Он знал о предупреждениях контрразведки, и не исключено, что знал даже о возможности покушения. Но всё-таки решил ехать — вместе с женой.

Причин, по которым Франц Фердинанд принял такое решение, было, видимо, несколько. Во-первых, в газетах уже сообщили, что наследник посетит маневры в Боснии и Сараеве. Отмена поездки теперь стала бы для него серьезной имиджевой потерей. Эрцгерцога могли заподозрить в нерешительности и даже трусости, что, конечно, сыграло бы на руку его врагам и в Вене, и в Будапеште, и в Белграде, и вообще в мире.

Посещения Сараева требовала и политическая обстановка. Франц Фердинанд долго создавал себе образ «покровителя славян». Как же можно было при этом не ехать в одну из крупнейших и недавно приобретенных славянских провинций империи? Политические интересы требовали, чтобы престолонаследник появился в Сараеве и был встречен там «ликующим народом». Но если бы он отменил поездку, это наверняка было бы использовано в качестве подтверждения того, что Босния — всего лишь колония австрийцев, власть там держится только на австрийских штыках, народ их ненавидит и даже будущий император боится там появляться.

Наконец, у него были и личные, семейные причины не отменять поездку. Нельзя не признать, что в этом вопросе Франц Фердинанд поступил благородно — постарался хотя бы на время вытащить супругу из душного придворного мира, где она была вынуждена терпеть постоянные унижения, и взять ее с собой в глухую провинцию, в которой ее ожидала пышная встреча со всеми почестями и ритуалами, положенными ей как супруге будущего императора. В этом чувствовалось желание эрцгерцога, с одной стороны, показать фигу венскому «свету», а с другой — доставить жене несколько дней радости. Он, конечно, не мог себе представить, к чему это приведет…

Хотя нет, наверное, всё-таки мог. Франц Фердинанд слыл не только очень набожным (он каждый месяц причащался и ежедневно выстаивал в костеле две службы), но и очень суеверным, верившим во всякие знамения, предсказания и другие «знаки свыше».

Он вполне понимал, что его могут убить, и даже застраховал свою жизнь в страховых компаниях Голландии. По свидетельствам очевидцев, он не раз говорил, что, вероятно, не доживет до момента, когда ему нужно будет занять престол. «Я никогда не буду императором, — заявил он однажды. — Что-то плохое случится со мной…»

Не исключено, впрочем, что к таким мрачным прогнозам его подталкивали обострения болезни легких и появлявшиеся газетные статьи, авторы которых намекали на то, что старый император выглядит куда лучше своего относительно молодого наследника. И еще, мол, неизвестно, кто из них умрет раньше.

Граф Оттокар фон Чернин, ставший впоследствии министром иностранных дел Австро-Венгрии, вспоминал, что Франц Фердинанд сказал ему: некая гадалка предрекла, что «он однажды начнет мировую войну». Отправившись в Боснию, эрцгерцог «вручил себя милосердию Бога». По дороге туда он не раз замечал зловещие знамения. Тогда на его предчувствия не обращали особого внимания, но после покушения они, разумеется, приобрели совсем другой смысл.

Начались они еще 23 июня. Тогда у его салон-вагона неожиданно перегорела букса. «Многообещающее начало путешествия!» — воскликнул эрцгерцог. Чуть позже выяснилось, что отправление поезда, на котором он с женой собирался 29 июня уезжать из Сараева, переносится с шести на пять часов утра. «Скажите полковнику Бардольфу, что если он поведет дело так, чтобы с каждым днем поездка в Боснию становилась для меня всё отвратительнее вследствие неожиданных затруднений, то он может устраивать маневры без меня, — сказал тогда Франц Фердинанд. — Я совсем туда не поеду!»

Но всё-таки поехал.

Двадцать третьего июня он выехал на поезде из Вены в порт Триест на Адриатике. Жена эрцгерцога отправилась в Сараево по другому маршруту — через Аграм (Загреб). Они должны были встретиться уже в Сараеве.

По дороге в Триест случилась еще одна неприятность — в вагоне погас электрический свет. Пришлось зажечь свечи. «Ну-с, — саркастически заметил наследник, — что вы, господа, скажете о таком освещении? Не правда ли, я здесь как будто в гробу?»

Потом из-за жары опять перегрелись вагонные буксы. И снова очевидцы запомнили слова Франца Фердинанда: «Здесь жарко, а там нас забросают бомбами».

Но пока поездка шла без серьезных происшествий. 24 июня эрцгерцог прибыл в Триест. Там он пересел на линкор «Вирибус Унитис», на котором утром следующего дня дошел по Адриатике до устья Наренты (ныне — Неретва) и, перейдя на военный катер, поднялся вверх по реке до города Меткович. Там он снова сел на поезд и доехал до Мостара, где его торжественно встретили местные власти и население.

Выехав из Мостара, Франц Фердинанд примерно через три часа добрался до местечка Илиджа (сегодня это фактически пригород Сараева) и там встретился со своей женой.

Вечером 25 июня Франц Фердинанд и София в первый раз отправились в Сараево. По городу они передвигались пешком, заходили в магазины, делали покупки. Их узнавали, приветствовали. Жители города встречали их аплодисментами и кричали «Живео!» («Да здравствует!»). Один из очевидцев вспоминал, что толпа народа была такой густой, что нескольким офицерам охраны, которые сопровождали Франца Фердинанда с женой, приходилось ее буквально расталкивать.

В этот день они представляли собой идеальную мишень для потенциальных террористов. Но ничего не случилось. Даже наоборот — казалось, жители города искренне выражают самые добрые чувства к будущему императору и его супруге.

Утром 26 июня эрцгерцог отправился на маневры. В этот день погода изменилась: жара, мучившая Франца Фердинанда, спала, но зато пошел проливной дождь, так что и войска, и командование, и сам эрцгерцог основательно вымокли и продрогли.

Около пяти часов вечера престолонаследник вернулся в Илиджу, привел себя в порядок, и они с женой во второй раз отправились в Сараево. Этот визит тоже считался неофициальным. На этот раз они передвигались в открытой коляске — видимо, ходить пешком после целого дня, проведенного на учениях, Францу Фердинанду было уже нелегко. Они сделали несколько покупок и осмотрели фабрику ковров.

Их снова радостно приветствовали горожане. И снова совершить покушение на эрцгерцога было проще простого. В толпе размахивающих флагами и шляпами людей стоял и Гаврило Принцип. Он находился всего лишь в нескольких метрах от наследника, но в тот день не убил его.

Двадцать седьмого июня Франц Фердинанд отправился на маневры, где лично руководил войсками. На этот раз учения закончились в полдень. Поблагодарив солдат и офицеров, эрцгерцог вернулся в Илиджу. Оттуда он отбил телеграмму императору, что учения прошли прекрасно и «состояние войск выше всяческих похвал». «Завтра я посещаю Сараево и вечером уезжаю», — писал он.

Вечером в отеле «Босна», где остановился эрцгерцог с супругой, состоялся торжественный прием. На нем присутствовали представители боснийской администрации, городских властей, высшее офицерство и католический архиепископ Сараева Штадлер, хорват по национальности. Монсеньор Штадлер произнес речь, в которой заявил: «Ваше императорское высочество — надежда хорватов. Мы объединимся вокруг вас и пойдем за вами, куда вы нас поведете».

Эрцгерцог явно был растроган, пожал Штадлеру руку и сказал: «Я начинаю любить Боснию. Раньше у меня были предубеждения, а сейчас они все прошли». А герцогиня фон Гогенберг воскликнула: «Как всё-таки мил и дружелюбен этот народ!»

Ужин был обилен: несколько видов супов и бульонов, затем различные блюда из курятины, говядины и телятины, несколько видов соленых и сладких сыров, мороженое, пирожные и пирожки, ананасовый крем с бренди, прохладительные напитки вроде шербета, фруктовые соки, а также большой выбор вин и коньяков.