Кстати, в роковую поездку в Сараево в июне 1914 года герцогиня фон Гогенберг отправилась вместе с мужем тоже по этой причине. «Ее можно понять, — считает ее правнучка княгиня Анита фон Гогенберг. — Ей просто хотелось лишний раз хотя бы ненадолго вырваться из Вены, где ее откровенно презирали. И еще она знала, что в Сараеве ей окажут такой же прием, как и ее супругу, то есть соответствующий рангу супруги престолонаследника». Так и произошло. Во всех отношениях.

Что еще можно добавить к «человеческому» портрету эрцгерцога? Судя по воспоминаниям и сохранившимся его письмам, он обладал довольно специфическим чувством юмора, который можно назвать черным.

Однажды в письме доктору Айзенменгеру он довольно-таки едко прошелся по обычаям Габсбургов жениться на своих дальних родственницах (династия Габсбургов была самой многочисленной в Европе, и ее представителей можно было обнаружить в различных королевских или императорских домах). «Часто получается, что муж и жена находятся в двадцатиюродном родстве. Поэтому половина наших детей идиоты или эпилептики», — отметил он.

В другой раз, находясь на морском курорте, эрцгерцог пожаловался на еду: «В основном меня кормят морскими чудовищами, которые, в конце концов, даже хороший австрийский желудок не сможет переварить — ведь он не создан для того, чтобы быть аквариумом».

Ну и еще один пример. Осмотрев построенный по его инициативе семейный склеп в замке Артштетген, Франц Фердинанд заметил: «Вы всё сделали хорошо. Склеп получился светлым и просторным, как раз таким, как я и люблю. Только вот вход плохо спланирован. Неуклюжие носильщики могут задеть гробом за угол, и тогда я в гробу перевернусь». Надо сказать, что вход в гробницу действительно не слишком широк…

Франц Фердинанд не любил музыку, терпеть не мог современной живописи и был равнодушен к поэзии. Известно его замечание на проекте доклада о плане охраны памятников (этим он как раз занимался весьма охотно): «Гёте и Шиллеру памятники поставили, а многие австрийские генералы, которые для страны сделали больше, забыты».

Он любил разводить розы, пионы и другие цветы, разбивать сады. В его резиденциях и сегодня демонстрируют деревья, посаженные эрцгерцогом, или выведенные им сорта растений.

«Натура престолонаследника была крайне своеобразна, — отмечал в мемуарах хорошо знавший его граф Оттокар фон Чернин[26]. — Главной чертой его характера была крайняя неровность. Он редко шел по среднему пути и так же горячо ненавидел, как и любил. Он выделялся решительно во всём, он ничего не делал, как другие люди, и всё, за что он брался, вырастало до сверхъестественных размеров. Его страсть покупать и коллекционировать древности была анекдотична и действительно фантастична».

Еще он был настоящим фанатом трофейной охоты. Утверждают, что в течение жизни он подстрелил от ста до трехсот тысяч различных животных и птиц.

В 1887 году эрцгерцог приобрел под Прагой замок Конопиште, вокруг которого он заботливо разбивал сады, где выводил новые сорта роз. В самом замке располагались охотничьи трофеи его владельца. Их можно увидеть и сейчас — почти две тысячи пар рогов оленей, косуль, антилоп, серн и прочих копытных. Тут же — многочисленные фотографии Франца Фердинанда на фоне убитых им животных в разных концах света. Честно говоря, трудно понять увлечение подобного рода…

Чернин писал об эрцгерцоге:

«Он был чудесный стрелок, но охоту он признавал лишь в грандиозных масштабах, и дичи он перебил не менее ста тысяч штук. За несколько лет до смерти он закончил пятую тысячу убитых им оленей.

Его искусство стрелять в цель, как дробью, так и пулями, было совершенно невероятно. Путешествуя вокруг света, он встретил в Индии у какого-то магараджи стрелка-профессионала. Гости задумали кидать монеты вверх, и профессионал сбивал их. Эрцгерцог также попробовал и побил индуса. При стрельбе он пренебрегал всеми современными усовершенствованными приспособлениями вроде винтовки, снабженной подзорной трубой; он всегда стрелял из двуствольной винтовки, и его исключительно дальнозоркие глаза вполне заменяли ему подзорную трубу».

Но все эти привлекательные и не очень привлекательные черты характера Франца Фердинанда имеют лишь частное значение. Они, конечно, тоже оказали влияние на трагическую судьбу эрцгерцога, но всё же не из-за них члены «Молодой Боснии» устроили на него покушение.

Безусловно, он был консерватор и даже «реакционер». Он терпеть не мог различных либералов и тем более революционеров. Советские историки объясняли это прежде всего «классовыми чувствами». Действительно, Франц Фердинанд был одним из богатейших людей империи, одним из крупных землевладельцев. Его собственность (замки, земли, леса, жилые дома, имения и угодья и т. д.) оценивалась в огромную по тем временам сумму — 50 миллионов крон[27].

Если говорить о государственных делах, то эрцгерцога больше всего интересовали армия и флот. Характерная черта: в штат военной канцелярии Франца Фердинанда входили 14 человек, а у самого императора он был лишь на двух человек больше. Все документы, касающиеся состояния армии и вообще военных дел, составлялись в двух экземплярах — для монарха и его наследника. Эрцгерцог получал их одновременно с Францем Иосифом.

Франц Фердинанд был уверен, что армия — это одна из «скреп» империи. Он выступал не только за ее усиление и увеличение, но и за большую унификацию. Немецкий язык, по его мнению, должен был стать обязательным для всех офицеров, а солдаты и унтер-офицеры обязаны были владеть по крайней мере его азами, необходимыми для службы. С другой стороны, он настаивал на том, чтобы офицеры «национальных полков» знали язык своих солдат, даже если их родным языком является немецкий. (Правда, сам престолонаследник не обладал большими способностями к изучению иностранных языков.)

В этом вопросе серьезную оппозицию эрцгерцогу составляли венгерские политики — он их терпеть не мог, — которые требовали, чтобы венгерский тоже стал «языком военного общения».

Франца Фердинанда можно назвать создателем военного флота империи — в начале XX века у Австро-Венгрии его практически не было. Считалось, что в случае серьезной войны главной ударной силой континентальной империи станет сухопутная армия, а поэтому нет никакого смысла тратить огромные средства на постройку больших крейсеров и линкоров. Император Франц Иосиф был совершенно равнодушен к флоту. Он, например, никогда не надевал морской формы, а военно-морские маневры начал посещать только в конце жизни, да и то по большей части по служебной необходимости, а не из личного интереса. И вероятно, с чувством немалого облегчения он передал дела по морскому ведомству своему наследнику, которого в 1902 году произвел в адмиралы.

Эрцгерцог думал совсем по-другому. Во время путешествий по миру — а это случалось довольно часто — он видел в разных концах света военные корабли великих держав, прежде всего британские. После этих поездок он окончательно пришел к мысли, что Австро-Венгрии тоже нужен мощный флот. Наследник престола считал, что на Адриатическом и Средиземном морях австрийский флот должен стать достойным противовесом Италии, тогдашней «хозяйке» этого «бассейна», обладавшей сильным флотом и считавшейся одним из главных потенциальных противников империи.

Франц Фердинанд приложил немало усилий для создания флота. Довести до завершения свою программу строительства боевых кораблей он не успел, но к началу Первой мировой войны Австро-Венгрия обладала уже довольно солидным, хотя и не очень большим по численности военным флотом: четыре дредноута, восемь линейных кораблей, семь тяжелых крейсеров, 55 торпедных катеров и шесть подводных лодок. Один из линкоров носил название «Эрцгерцог Франц Фердинанд». Правда, по огневой мощи австрийский флот уступал итальянскому более чем в два раза, немецкому — почти в четыре, а британскому — почти в 15 раз.