Рейн собрался с духом и ответил, тщательно подбирая слова:
— Я не знал ничего о его прошлом, Ваше Святейшество. Мидир поселился в Кельтхайре давно, ещё до моего рождения. Я до последнего был уверен, что он — обычный отшельник, только и всего. Он не говорил мне ничего про своё прошлое…
— Еда стынет… — пробормотал Хирам отсутствующим голосом. Старик, казалось, потерял всякий интерес к их разговору и сделал знак стоящим у трона слугам. — Подайте мне блюдо, пусть принесут мяса, да побольше. И вина… да, вина, и чтобы покрепче было! — он повернулся к Сатин и Рейну.
— Ты здорово развлёк меня своим рассказом, чужеземец. Непрощённый, Бессмертные… не всякий смог бы так нагло лгать мне в лицо. За одно это тебя надо повесить, но я справедлив. Через три дня я испытаю твою магию здесь, во Дворце. Если ты меня впечатлишь, то можешь рассчитывать на место в дворцовой страже, если нет — с завтрашнего дня можешь искать себе место на улицах Города Истин. Ступай.
— Ваше Святейшество! — воскликнула вдруг Сатин. — Мы действительно видели Бессмертных. Прошу, поверьте мне! Мне незачем лгать. Я верно служила Престолу Истин…
— И зачем ты мне нужна? — оборвал её Хирам, презрительно скривившись. — Как наннари ты уже бесполезна, раз посмела раскрыть себя этому язычнику. Сломанное оружие!
— Пожалуйста, Ваше Святейшество! — на глазах Сатин выступили слёзы. — Авестинату угрожает враг…
— Не слишком ли много чести — для той, кто не оправдал моего доверия? — Лицо Совершенного опять сделалось бесстрастным. — Можете идти. И запомни, Сатин: забудь о том, что была у меня на службе.
Девушка сделала несколько неуверенных шагов, затем пошатнулась, и Рейн еле успел подхватить её под руку. В какой-то момент ему показалось, что она сейчас упадёт в обморок, но Сатин с видимым усилием выпрямилась и пошла прочь, словно сомнамбула, даже не глядя под ноги.
***
Что это был сон, Сатин знала даже во сне. Слишком уж необычным было то помещение, в котором она оказалась — чёрные стены из туго натянутой ткани и круглое отверстие прямо под потолком. Шатёр, догадалась девушка. Внутри было холодно и темно. Единственным источником освещения оказалось высокое зеркало на ножках в виде двух серебристых рыб. Оно стояло в самом центре шатра и тускло светилось неживым фиолетовым светом. Перед зеркалом на коленях стоял человек. Края его длинной пурпурной рясы доходили до пола, голову покрывал глубокий чёрный капюшон. Сатин почти физически ощущала угрозу, исходящую от этой мрачной фигуры. Ей казалось, что она уже видела этого человека, слышала его голос — но мысли путались, в голове стояла свинцовая пустота, и девушка не нашла ничего лучше, как отступить вглубь шатра и притаиться в углу, в густой черноте стен.
— Но я ведь сделал всё, чего ты хотел. — внезапно произнёс человек. — Я собрал тебе войско. — Он вдруг откинул капюшон. Его голова оказалась совершенно лысой и бледной, худое вытянутое лицо выглядело измождённым. Незнакомец казался больным, но, когда он поднял глаза, Сатин разглядела в них холодную решимость, совершенно не подходящую его облику. Человек смотрел прямо в зеркало — и не отражался в нём.
— Ты требуешь слишком много, — ответили ему. Голос исходил прямо из зеркала — холодный и странный, как порыв ледяного ветра. — Ты не смог схватить тех двоих там, в Аннуине.
На лице человека в рясе появилась неуверенная улыбка.
— Это ничего не меняет. Рано или поздно они всё равно попадут мне в руки. Дай мне то, чего я прошу, и Город Истин будет разрушен.
— Ты не понимаешь, чего хочешь, смертный, — ответил голос из зеркала. — Великое Копье не игрушка, чтобы использовать его без нужды. Ты не сможешь овладеть его мощью, пока на мне Цепь.
— Мне оно нужно, — повторил человек с пугающим упорством. — Дай мне Копье, Сияющий… ты должен. Ты обещал…
По зеркалу вдруг пошла рябь, оно засияло, озарив весь шатёр пурпурным светом. По ту сторону зеркальной глади заплясали языки фиолетового огня. Пламя росло, ширилось, пока не приняло форму человеческой фигуры. Она светилась и переливалась пурпуром и багрянцем, как кипящий металл над плавильной печью. На месте глаз алели два красных, похожих на кровавые озёра глаза.
— Должен? Тебе? — холодная ярость звучала в этом голосе. — Ты забываешься, наместник. Не тебе требовать от меня власти. Ты здесь всего лишь слуга.
Человек в рясе вдруг пошатнулся, как от удара, его бледное лицо исказила гримаса боли.
— Напомни мне, Рамелис, кто тебя возвеличил. — спросила фигура. Огненный силуэт сделал какое-то движение — и человек дёрнулся, коротко вскрикнув. На белой щеке появилась тонкая алая полоска.
— Ты… ты, господин. Только ты один. — человек в пурпурном задрожал и склонился в глубоком поклоне. Ещё один порез сам по себе раскрылся на лбу, кровь тонким ручейком стекала вниз, заливаясь за воротник. Холодный голос тем временем продолжал:
— Разве не я дал тебе жизнь, когда ты был при смерти? Разве не я предсказал, что ты будешь править в Кайсаруме? Ответь мне, наместник: кто я?
Рамелис — имя это показалось Сатин мучительно знакомым — с усилием выпрямился.
— Ты — бог, Сияющий. Огонь, который погубит Церковь… Прошу тебя! Я сделаю как ты хотел, я прикажу истребить всех в этом городе! Я всё сделаю, только дай мне Копье!
Живое пламя в зеркале полыхнуло ярче. Сатин показалось, что на бесформенном, сотканном из огня лице незнакомца по ту сторону зеркала появилась улыбка.
— Ладно, наместник. Творец Творения скоро познает поражение, и я буду править вечно. Ладно. Ты получишь Великое Копье, но помни — твоему смертному телу не перенести его сияния…
— Это неважно! — вскричал человек, вставая. Зеркальный огонь освещал бледное лицо, делая его похожим на череп. — Это неважно, неважно, я хочу обладать им! Я хочу уничтожить всех их…
Свет разом померк, она оказалась посреди леса из чёрных колонн, уходящих в красное небо. Кровавый туман вокруг был настолько плотным, что Сатин не видела своих рук. В голове прояснилось, но девушка не успела даже осознать то, что только что видела — туман расступился, когда рядом с ней из ничего сформировалась человеческая фигура. Красноволосый мужчина в чёрных с серебром одеждах огляделся и сделал шаг вперёд. Сатин отступила, не веря своим глазам. Она узнала его. Узнала изображение во Дворце.
Мореллин. Непрощённый.
— Вижу, ты теперь знаешь, кто я. — произнёс Сменивший Сторону. В глазах его сверкнуло живое пламя. — Тем лучше. Я никогда не любил притворства.
Сатин обнаружила, что не может ступить и шага — ноги перестали слушаться и будто приросли к каменному полу. Огнепоклонницу сковал страх, когда она осталась лицом к лицу с Мореллином — лицом к лицу с одним из Непрощённых, с человеком, которого не должно было быть.
— Не бойся меня. — сказал Мореллин, глядя на неё своими жёлтыми глазами. — Я не причинил тебе вреда в том сне, не причиню и сейчас. Я не враг тебе, маленький огонёк.
— Но как? — выдавила Сатин. Ужас не давал ясно соображать, и это был единственный вопрос, который пришёл ей в голову. — Ты же… мёртв. Вы все мертвы. Оллам Спаситель…
— Убил нас? — договорил за неё Сменивший Сторону. — Победил зло и вознёсся прямо на небеса вместе с Благими? Иерархи не знают правды, никогда не знали. Ты для них — пешка, которую можно разменять, когда придёт время.
— Что… что тебе от меня нужно?
Мужчина приблизился. Его золотые глаза теперь были совсем близко.
— Ты сама видела Совершенного. Немного отличается от того праведника, о котором говорит Церковь, не правда ли? Я пришёл, чтобы помочь. Ты понятия не имеешь о том, что происходит в этом мире. Кузнец Погибели скоро уничтожит Авестинат, но я… — его фигура вдруг замерцала и исчезла.
Сатин проснулась, чувствуя страшную усталость. Сердце бешено колотилось, каждый его удар отдавался в висках тупой болью. Она ещё не пришла в себя после кошмара, но чувствовала — увиденное было очень, очень важным.
Голову снова прострелило болью, но она нашла в себе силы сесть, прислонившись к стене. Солнечные лучи свободно лились через окно — кажется, уже полдень. Неужели она спала так долго? Сатин просто сидела на кровати, смотрела на изображение Благого Оллама во всю стену и вспоминала приём у Совершенного. Он не поверил им. Прогнал их прочь из зала. Девушка почувствовала, как её глаза наполняют слёзы. Почему Творец от неё отвернулся? Совершенный не может быть таким, правда? Просто не может. Творец не допустит, чтобы Его церковь повредилась. Она несколько раз повторила эту фразу про себя, чувствуя, что на этот раз молитва не принесёт ей никакого облегчения. После вчерашнего дня что-то надломилось в ней, словно исчез какой-то невидимый стержень, на котором строилась вся её жизнь. Раньше ей всегда казалось, что Творец видит её всё время, слышит каждую молитву — но теперь чувствовала, как в груди появилась странная пустота. Когда кто-то — очевидно, один из слуг Тансара — постучал в дверь, Сатин даже не пошевелилась, чтобы открыть. Через какое-то время стук прекратился, комната-келья вновь погрузилась в тишину.
