— Мы готовы, — сообщил он священнику.

— Хорошо, — ответил тот и отступил на несколько шагов. Шестеро гвардейцев в белом обступили их справа и слева, как почётная охрана. — Подойдите к дверям и, когда их откроют, немедленно идите к завесе.

Сердце Рейна забилось втрое быстрее, когда тяжёлые створки сдвинулись с места и беззвучно заскользили в стороны. Сияние ударило прямо в лицо, так что юноша непроизвольно закрыл глаза, а когда открыл вновь — ахнул, не в силах сдержать свои чувства.

Огромный зал был залит ослепительным белым светом. Справа и слева вырастали тонкие красные колонны, похожие на строй монахов, одетых в рясы. Спустя какое-то время свет стал не таким ярким, и юноша смог подробнее разглядеть убранство зала. У стен стояли массивные бронзовые курильницы в виде чудовищ, глаза их блестели изумрудами, раскрытые пасти исторгали розоватый дымок. Над этими внушающими страх изваяниями нависали бело-золотые знамёна с уже знакомым символом: языки пламени, заключённые в круг. От входа и до самой завесы тянулось два ряда гвардейцев, безмолвных и неподвижных, как мертвецы. Через весь зал шла узкая линия ковра, красная, как только что пролитая кровь. Сама завеса тяжёлым белоснежным покрывалом шла от пола и потолка, скрывая за собой квадратный помост и высокий резной престол повелителя Матери Церкви.

Они с Сатин ступили на широкую ковровую дорогу. Плотная материя скрадывала шаги, делая обстановку в зале неправдоподобно тихой. Рейн уверенно шёл вперёд, Сатин — за ним. Льющийся из высоких стрельчатых окон свет придавал всему происходящему какую-то особую торжественность. Перед внутренним взором юноши возникло лицо Рамелиса: острый подбородок, высокий лоб, чёрные, похожие на две дыры глаза… Они должны предупредить Мать Церковь. Рамелис добровольно поместил в себя дух одного из Непрощённых. Если ничего не сделать, Кузнец Погибели сначала уничтожит Авестинат, а затем — весь остальной мир.

Они остановились прямо перед завесой.

Чьи-то сильные руки протянулись сзади к лицу Рейна, белая ткань закрыла лицо и нос. Ещё один ритуал. Дыхание простых смертных не должно смешиваться с дыханием Совершенного… Снова зазвучал невидимый колокол, и мощная, почти осязаемая вибрация прошла по всему телу парня. Началось второе Время Чести, самое длительное… Рейн стоит на коленях, его спутница с выражением крайней растерянности на лице — рядом. Шуршат одежды, из-за завесы слышится приглушённое бормотание авестийских священников. Девять раз должны они прочесть особую молитву перед тем, как явить миру самого святого из живущих. Благие мысли, благие слова, благие дела — вот долг любого из правоверных. Сладковатые курения наполняют голову тяжестью… Вот колокол замолкает, и только в ушах ещё стоит звон. Завеса приоткрывается. Новый голос — резкий и властный — изогнутым клинком разрывает застывший воздух.

ИЗБРАННЫЙ ТВОРЦОМ ТВОРЕНИЯ ХИРАМ

ЦАРЬ ЦАРСТВУЮЩИХ, СОВЕРШЕННЫЙ

ПОВЕЛИТЕЛЬ ПРАВОВЕРНЫХ И ЯЗЫЧНИКОВ

ПРИНИМАЕТ САТИН И РЕЙНА,

СВОИХ ВЕРНЫХ СЛУГ!

Рейн в нерешительности поднял глаза. Перед его глазами высился Престол Истин — многоцветная каменная глыба, которой бесчисленные столетия назад придали форму сиденья с высокой спинкой. Трон Совершенного со всех сторон было словно охвачено резными языками пламени — зелёными, красными, чёрными, оранжевыми. Древние мастера придали камню почти совершенную форму, так что малахитовое, агатовое и рубиновое пламя выглядело настоящим. Престол будто бы светился внутренним светом, покоряя и завораживая. В самом центре этой рукотворной скалы, окружённый всполохами неживого жара, на возвышении цвета снега сидел человек.

Рейн увидел перед собой высокого, тощего старика с глубокими морщинами на лице. Его кожа была жёлтой, как старая бумага, ввалившиеся глаза еле заметно отливали серебром. Сложенные на коленях руки были пересечены сплетениями вен и бледны до синевы. На нём был белоснежный халат со свободными рукавами, расшитыми сложным золотым узором, ноги были обуты в высокие сапоги. Замысловатая металлическая корона венчала голову старца — она оканчивалась зубцами в виде языков пламени и сияла, вспыхивая то алым, то золотым. Когда он заговорил, голос звучал надтреснуто и глухо:

— Что у тебя за дело ко мне, чужестранец? — проскрипел старик. — Как ты посмел явиться сюда и тратить моё время? И что это за девчонка рядом с тобой?

Рейн в смятении посмотрел на Сатин. При виде Совершенного та побледнела и уставилась в пол. У девушки было странное выражение лица — смесь шока, обиды и чего-то такого, что он не смог распознать. Юноша перевёл взгляд на мужчину. Разве это — Совершенный? Самый святой человек в мире? Этот ветхий старик? Увиденное встревожило и смутило его, но Рейн нашёл в себе силы успокоиться и ответил самым учтивым тоном, каким только мог:

— Меня зовут Рейн, Ваше Святейшество. Я из Улады. Со мной — Сатин, она из Дома Чистоты.

Старик молча наклонил голову. Рейн прокашлялся.

— Мы шли в Город Истин из Улады, — начал он, — чтобы предупредить Мать Церковь. Над Клятвенными Землями нависла угроза…

История сначала не клеилась, но юноше хватило одного взгляда на Сатин, чтобы справиться с волнением. Он столько раз повторял эти слова про себя, что теперь рассказ звучал легко и естественно. Он вспоминал одно за другим события прошлого, и они проходили у него перед глазами — такие же яркие и живые, как раньше. Совершенный сидел на своём цветном троне, лишь изредка брезгливо морщась или вздыхая, так что Рейн так и не смог понять, что у того на уме. Ещё по дороге во дворец юноша решил выдать всё как было, ничего не утаивая и не скрывая. Если главному среди Иерархов станет известно, что его провели, их здесь не ждёт ничего хорошего. За себя Рейн почти не тревожился — он уже понял, что Авестинат с его странными традициями и интригами не станет для него родной землёй, но вот Сатин… нельзя допустить, чтобы она лишилась дома.

Когда Рейн закончил, Хирам долго молчал, уставившись на него своими тусклыми глазами, так что юноше показалось, что его слушатель спит.

— Да, мне доложили, что трое моих гвардейцев погибли в Аннуине. — произнёс Совершенный голосом, похожим на воронье карканье. — Но с чего бы мне тебе верить? Непрощённый здесь, в Клятвенных Землях? Что за вздор! У тебя есть какие-то доказательства, юноша?

Доказательства?

Рейн почувствовал, как его лоб покрывает испарина — он был совершенно не готов к подобному повороту дела. Ему и в голову не приходило, что им придётся доказывать свою правоту. Он беспомощно осмотрелся. Старец, казалось, позабыл обо всём и дремал, откинувшись прямо на спинку Престола Истин. Сатин ничем не могла помочь — девушка впала в какой-то ступор, глядя прямо перед собой невидящими глазами. Что-то тихонько гудело у Рейна в голове, он понимал, что должен ответить, но никак не мог ухватить за ниточку ускользающую мысль. Наконец, потеряв терпение, он взял себя в руки и шагнул к трону.

— Ваше Святейшество, — заговорил он, сбиваясь, — за нас могут поручиться ваши солдаты, которые спасли нас в Аннуине. Спросите их, и они скажут, что мы стоим здесь только благодаря их стрелам. Кроме того, они подтвердят, что Рамелис использовал против них древнюю Иеромагию и творил тьму из ничего.

Хирам хохотнул и выпрямился на своём троне.

— Тьма из ничего, говоришь? Интересно. — Совершенный улыбнулся, обнажив жёлтые зубы. — Но как ты докажешь, что видел одного из Непрощённых? Этот твой Рамелис — просто даэва, тёмный колдун, каких множество. И ещё… как, говоришь, звали убитого им отшельника?

— Мидир. — Рейн понял, что не сможет солгать. — Мидир из Кельтхайра.

Тонкие брови Хирама сошлись на переносице. В глазах правителя Авестината вспыхнул огонёк гнева.

— Значит, Мидир… теперь понятно, почему я до сих пор не наткнулся на след это изменника… на кого ты работаешь — на него? На кого-то из Слуг Разума, да? Говори! Говори немедленно! — Такая лютая ненависть звучала в голосе Совершенного, что Рейн поневоле содрогнулся от внезапного страха перед этим тщедушным старцем. — Говори, еретик, или я прикажу пытать тебя! Говори, если хочешь жить!