Рейн присел на корточки, и, наклонившись, помог старику встать.

— Благодарю тебя, юноша. — сказал старик, поднимаясь на ноги. — Если бы не ты, этот солдат бы меня убил.

Лицо его было изрезано морщинами, а длинная седая борода давно не видела гребня.

— Почему вы не защищались? — спросил Рейн.

Старик посмотрел на него с удивлением:

— Я не мог.

Рейн опешил.

— Но почему?

— Потому что я стар. У меня есть семья, внуки. Я не могу допустить, чтобы они пострадали. Ни один из Людей Лодок не в праве поднять руку на кайсарумца — так приказал император. Скажи… как зовут тебя, добрый незнакомец?

— Я Рейн. — ответил юноша. Теперь, после того, как стражник ушёл, он не желал скрывать своего имени. — Из Улады.

— Послушай, Рейн — сказал старик, глядя ему прямо в глаза, — ты спас мне жизнь. Такого не забывают. Если вдруг тебе нужна будет помощь, найди таверну «Холодное Железо» и спроси Амессана из Тебесса — так меня зовут. Я двадцать лет работал в кузне и знаю толк в хорошем железе.

— Благодарю тебя, мастер, — ответил Рейн, — но мне ничего не нужно. Я только хочу найти Дом Десяти Лун.

— Древний храм? — переспросил Амессан, наморщив лоб. — Ну что ж, я могу показать тебе дорогу. Иди вперёд, потом сверни налево — и увидишь храм. Это очень старое здание, его ни с чем не спутаешь.

Рейн повернул голову — и правда, вдалеке виднелись очертания какой-то постройки, сложенной из красного камня, которая возвышалась над остальными домами. Юноша было хотел поблагодарить старика, но тот исчез, словно его никогда и не было.

— Спасибо тебе, мастер Амессан, — пробормотал Рейн, направляясь к храму. Ему было не по себе. Несмотря на то, что день только начался, Лепта Великая теперь казалась ему не таким прекрасным местом, как в день их приезда. Теперь он чувствовал на себе враждебные взгляды — каждый стражник, каждый отряд солдат напоминал ему о той сцене, свидетелем которой он только что стал. Юноша удивился, увидев, что горожане как ни в чём ни бывало разгуливают по улицам, ведут беседы, продают и покупают товары. Как они могут быть такими беспечными, когда в их городе царит жестокость? Это природное высокомерие, присущее победителям по отношению к побеждённым — или что-то иное?..

Улица, по которой он шёл, плавно поднималась вверх, становясь всё более извилистой и узкой. Храм располагался на холме в центральной части города, и Рейну пришлось долго взбираться по ступеням, прежде чем он добрался до входа.

Храм высился над городом, словно гора. Это было высокое, похожее на крепостную башню здание из красного камня. Когда-то давно стены были украшены резьбой, но время и непогода стерли ее, оставив лишь грубые очертания фигур и символов, о значении которых оставалось только догадываться. Время не пощадило это строение. В давние времена храм был выложен красными плитами, но теперь многие их них осыпались и лежали на земле. В стенах зияли многочисленные дыры. Ряд узких, похожих на бойницы окон был забран решеткой, которая, впрочем, давно покрылась пятнами ржавчины. Потрескавшиеся, потемневшие от времени, эти руины всё ещё хранили остатки былого величия. Рейн в задумчивости стоял у входа, который напоминал пасть чудовищного зверя — пасть, жадно распахнутую в ожидании того, кто осмелится войти.

— Бейт-Шам-Адар. — знакомый голос вдруг вывел Рейна из задумчивости. — Дом Десяти Лун.

Он резко обернулся. Рядом стояла Сатин, разглядывая разрушенное сооружение.

— Ты тут давно стоишь? — спросил он, пытаясь скрыть волнение. Почему-то вдруг стало очень важно, чтобы она не видела его растерянности. — Я… я не заметил, как ты подошла.

Огнепоклонница пожала плечами. — Не знаю. Наверное, долго. — она помолчала. — А ты?

— Я здесь недавно. Искал тебя. Мидир с Хэммоном беспокоились.

Сатин подошла к нему поближе и взглянула на храм. На лице ее отразилась какая-то затаенная грусть. — Я давно хотела сюда попасть. — девушка обернулась и посмотрела ему прямо в глаза. — Бейт-Шам-Адар — напоминание о великом зле, которое сотворили люди. После Войны Лжи и гибели Непрощённых. Пойдём со мной. Я хочу тебе кое-что показать.

Она шагнула во мрак прохода, потянув за собой Рейна, который последовал за ней, не колеблясь.

Изнутри храм выглядел точно так же, как и снаружи, — величественно и строго. В просторном зале царила тишина. Свет проникал внутрь только через узкие окна, расположенные высоко под потолком. Стены храма покрывали фрески, смысл которых был для Рейна непонятен.

Зачем мы здесь? — спросил Рейн, когда глаза немного привыкли к полумраку. Его голос гулко отозвался под сводами, и эхо заметалось меж каменных стен.

— Смотри. — Сатин указала на дальнюю стену, фрески которой сохранились лучше всего.

Рейн подошёл поближе и вгляделся в изображение, которое было едва различимо сквозь слой пыли. Оно было разделено на две части и когда-то производило на посетителей храма неизгладимое впечатление. Справа на фоне голубого неба с белыми облаками в окружении могучих деревьев стояло девять человек. Все они носили длинные белоснежные одежды, их лица были суровы и спокойны, а руки воздеты к небу в молитвенном жесте. Юноша вгляделся в одну из фигур. Это был мужчина, его лицо светилось спокойствием и умиротворением. В нём чувствовались сила и власть. Он был облачён в длинный белый плащ, который ниспадал на землю, словно огромные крылья, на его голове был серебряный обруч, украшенный драгоценными камнями. Мужчина стоял в центре группы, из-за чего казалось, что он руководит остальными. Справа от него стояла женщина. Она была так же прекрасна, как и её спутник, карие глаза сияли внутренним светом. Длинные светлые волосы волнами ниспадали на плечи, а вот в глазах застыла скорбь.

Это… — начал Рейн, — это же…

— Да, — кивнула Сатин. — Это Благие.

Юноша перевёл взгляд и вздрогнул. Всю левую половину стены занимало изображение семи человек, чёрные одеяния которых были перехвачены алыми поясами, а лица закрыты масками, ещё более мрачными, чем одежда. Из-под тёмного металла на Рейна смотрели глаза цвета расплавленного золота. По его спине прокатилась волна озноба. Он коснулся изображения, но тут же отдёрнул руку — ему показалось, что от стены потянуло холодом.

— Семь Непрощённых… — прошептал он, не в силах отвести взгляд от этих глаз. — Они… они как будто видят меня… Он тряхнул головой и отвернулся, стараясь не смотреть на эти страшные глаза посреди тьмы. — Почему они так похожи друг на друга?

— Авестийские каноны живописи. — Сатин старалась говорить как можно тише, словно боясь, что её голос может оживить тёмные фигуры. — Непрощённые всегда рисуются одинаковыми, чтобы показать, как Преображение исказило их. Только во Дворце Истин, в покоях самого Совершенного, эти предатели изображены людьми.

— Это… это завораживает. — Рейн посмотрел на огнепоклонницу. — Скажи, зачем ты меня сюда привела?

— Бейт-Шам-Адар был построен уже после Войны Лжи, когда Люди Лодок три века назад высадились здесь и основали Цор. Они были великими мореходами и прекрасными мастерами. Их фрески… они должны были уцелеть. — Лицо Сатин было печально.

Рейн не знал, что сказать. Он просто смотрел на нее, впитывая каждое слово. Сатин подошла к стене и провела рукой по шершавой поверхности.

— Когда Цор пал, то легионеры Кайсарума разрушили всё, что напоминало им о величии этого города. Эти руины — последнее, что осталось на Западе от моей веры. Для нас гибель Цора — символ бессмысленной жестокости.

Когда Рейн снова взглянул на Сатин, он увидел, что ее глаза полны слез. Она смахнула их и отвернулась.

— Сатин, я… я сожалею. — Рейн взял её руку в свою. К его удивлению, девушка не отстранилась. — Послушай… если тебя что-то беспокоит, то просто скажи мне. Не закрывайся в себе. Поговори со мной.

Сатин вздохнула. На её лице отразилась боль, но она кивнула. Рейн не мог сказать, что это было: боль воспоминаний о погибшем городе или что-то другое.

— Я должна тебе кое-что сказать. Иногда… иногда мне снятся странные сны.