Это делает его еще более пугающим.

Он забрал меня из дома Люцифера, где тот следил за мной, как ястреб, по улице к себе, пройдя со мной через два дома.

Теперь он приковал меня к этой чертовой кровати, и я думаю о тех грехах, за которые мне предстоит заплатить. Интересно, сколько еще я совершу, прежде чем все это закончится.

— Тебе удобно, Ангел? — мягко спрашивает он меня. Как будто он действительно имеет в виду то, о чем спрашивает. Как будто он действительно хочет знать.

Нет, мудак, думаю я, но ничего не говорю.

Мейхем под кайфом, потому что я видела, как он выходил из этой спальни в коридор, снова и снова, пока сжигал два косяка, разговаривая по телефону. Я не слышала разговора, но уловил имя — Бенджи. Кто бы это ни был, мать его.

Запах марихуаны витает повсюду в его доме. Но, к сожалению, даже под кайфом он знает, что лучше не оставлять меня здесь одну, в этом гребаном особняке, который выглядит так, будто им должен владеть темный принц из Средневековья.

Даже эта спальня — гостевая, как я предполагаю, судя по отсутствию личных штрихов — обставлена двуспальной кроватью, задрапированной темно-серыми простынями, с затемненными шторами на окнах. В прилегающей ванной комнате горит свет, но в остальном в этом доме темно.

Темно и тихо.

В доме Люцифера было точно так же, словно эти мальчики — чертовы вампиры, преследующие в тени. Бесшумно питаются своей добычей.

Интересно, убили ли они столько же людей, сколько мой брат? Интересно, стану ли я одним из этих людей до того, как взойдет солнце?

Мейхем вздыхает, проводит рукой по волосам. Они стоят дыбом, выглядят так, будто он только что кого-то трахнул, и он идет ко мне. Я напрягаюсь, прижимаюсь спиной к изголовью, подтягиваю колени к груди. Цепи звенят, и он закатывает глаза, садится на пуфик у изножья кровати, спиной ко мне.

— Расслабься, — говорит он. — Я не собираюсь трахать тебя снова, — он смотрит на меня через плечо, его глаза блестят, на губах играет ухмылка. — Если только ты этого не хочешь?

Я удерживаю его взгляд.

— Давай.

Его глаза сужаются, и он отворачивается от меня. Я вижу татуировки на его шее.

— Ты всегда так готова к любому мужчине, который попадается тебе на пути?

Я думаю о Джеремайи. Обо мне на его коленях, его руках на моей заднице. О Люцифере, его пальцы в перчатках бегут по мне.

Нож.

Я закрываю глаза, прислоняю голову к серому изголовью кровати позади меня, поворачиваю запястья в слишком тугих наручниках.

— Если они заплатят достаточно.

Мейхем смеется. Это совсем не похоже на хриплый, мрачный смех Люцифера. Он более мальчишеский, очаровательный, почти.

Это делает его более жутким.

— Я не заплатил тебе, — напоминает он мне. — Сколько я тебе должен?

Я открываю глаза. Он все еще не смотрит на меня. Я не настолько глупа, чтобы просить его отпустить меня. Я знаю, что он не отпустит. Но есть другие способы приблизить его. Я знакома с ними, мне даже удобно. Люди осуждают женщин за то, что они используют свое тело как оружие. Они никогда не осуждают мужчин за то, что они нажимают на курок.

— Нет, — отвечаю я, сохраняя непринужденный тон. — Блядь, если ты хочешь… — я прервалась, и он медленно повернулся ко мне лицом, его брови сузились. Я пожимаю плечами, цепи звенят друг о друга. — Ты был хорош, — я провожу языком по нижней губе и тихонько прикусываю ее. — Сделай это снова.

Я держу его взгляд.

— Я не выпущу тебя из этих цепей, Ангел, — тихо говорит он, все еще наблюдая за мной.

— Я знаю.

Он долго смотрит на меня, его глаза пробегают по моей футболке — на два размера больше, и она Люцифера — и по моим треникам, тоже Люцифера, тоже черным, которые едва держатся на моих бедрах.

Он отворачивается, встает на ноги, проводит ладонями по своим джинсам, повернувшись ко мне спиной. Он качает головой, выдыхает, а затем поворачивается ко мне лицом, на его золотистой коже играет улыбка.

Он делает шаг ко мне, фиксируя свой взгляд на моем.

Он продолжает идти, пока не оказывается у изголовья кровати.

— 6 убьют тебя, ты знаешь, — тихо говорит он, его глаза блуждают по моему телу. Он вздыхает. — Чертовски жаль, что на твоих руках так много крови.

Он произносит эти слова так мягко, что они почему-то пугают меня еще больше. И что-то звенит в них. Что-то, что похоже на правду. Волоски на моей шее встают дыбом, и когда он скрещивает руки на груди, стягивает рубашку, и я вижу его татуированную грудь, пресс, глубокую впадину на бедрах, я понимаю, что совершила глупую ошибку.

Его рубашка падает на пол. Он проводит языком по губам, встречает мой взгляд.

— Ты ведь не думала, что я сделаю это, правда, Ангел?

Нет, думаю, что нет.

Но даже несмотря на это, я раздвигаю ноги шире, позволяя ему видеть, как мои глаза танцуют по его коже, вбирая в себя каждый мускул, каждую татуировку, каждую линию его прекрасного тела.

Он худой, как Люцифер. Высокий, как он.

Я могу притвориться.

Он улыбается, медленно покачивая головой. Затем он наклоняется ближе, его руки тянутся к резинке моих одолженных треников. Он легко стягивает их, его взгляд пробегает по моим бледным ногам, позволяя моим штанам упасть на пол рядом с его рубашкой.

Я опускаю взгляд на свое нижнее белье и с облегчением понимаю, что на мне все еще черные кружевные трусы, которые я надевала, когда думала, что Джеремайя будет Майклом.

Мейхем заползает на кровать, сдвигает меня вниз за икры, так что я оказываюсь на спине. Он устраивается на моих бедрах, его руки лежат на моей голой талии.

— Я видел его, — говорит он мне, его пальцы впиваются в мою кожу. Он качает головой. — Я видел, как твой брат вошел в твой отель.

Мое сердце учащенно забилось, и я напряглась под ним. Я не знаю, говорит ли он мне правду. Что-то в том, как он произносит слова, как будто он плетет историю… как будто он полон дерьма.

Он наклоняется, нависает надо мной, его рот находится прямо над моим. Он упирается своим твердым членом в мой живот и улыбается.

— Что он сделал с тобой, маленькая Сид Рейн? — его голубые глаза светятся весельем, как будто это игра.

Так и есть, я понимаю.

Так и есть.

Так близко к нему я вижу серебряные кольца вокруг его зрачков. Я никогда не замечала их раньше.

— Что твой брат сделал с тобой?

Одна рука ложится на мое горло, нежно проводя по коже. Я сглатываю, и он чувствует это, его улыбка расширяется. Он прижимается лицом к моей шее, и я наклоняю голову, закрывая глаза.

Его пальцы сжимаются вокруг моего горла.

— Скажи мне, Ангел, — он делает глубокий вдох, прижимается ко мне, и мои ноги освобождают для него больше места, почти инстинктивно. — Скажи мне, что он сделал. Я обещаю, между мной и Люцифером, что Джеремайя Рейн больше никогда не поднимет на тебя руку. Обещаю, если он что-то сделал с тобой… если это из-за него ты такая…

Я не произношу ни слова. Я едва могу дышать, чувствуя его прижатым ко мне, при упоминании имени Люцифера. Имя моего брата.

Почему я такая? Я была такой задолго до того, как Джеремайя вернулся в мою жизнь.

Рука Мейхема проходит по моему горлу, его голова прижимается к моему плечу. Его пальцы скользят по моему подбородку, затем находят мой рот. Он садится, берется пальцами за внутреннюю сторону моей щеки и дергает мой подбородок вниз, так что я вынуждена встретиться с ним взглядом, мои глаза распахнуты.

— Что он с тобой сделал? — спрашивает он, теперь уже более сердито. — Используй свои гребаные слова, — он тянет, болезненно, его пальцы впиваются мне в рот.

Мои глаза сужаются.

Он вырывает свои пальцы из моего рта, хватает меня за горло и поднимает мою голову с кровати.

— Говори, Ангел, — рычит он, прижимаясь ко мне. Чем больше он злится, тем тверже становится его член.

Я понимаю это. Наверное, больше, чем большинство.

Но я все равно молчу.

Джеремайя — это моя проблема. Моя проблема, которую нужно решить, моя проблема, с которой нужно справиться, моя проблема, которую нужно защитить. А те другие проблемы, до той ночи Хэллоуина год назад, я должна забыть.