Не услышав угрозы и враждебности в моем голосе, юнец резко выдохнул и на мгновение приподнял уголки губ.

Минерва появлялась на поляне ровно в полдень, когда тренировались самые большие отряды, принадлежащие вассалам из Амаунета и сэру Фалкирку — они действительно насчитывали тысячи воинов, — а Лэндон — ближе к закату, когда наступала очередь капитана. Они снова сблизились, но их, прежде незаметные, мимолетные прикосновения теперь казались мне броскими и пошлыми; прежде всего потому, что я знал, какая ложь за ними таилась. Перебрасываясь лишь парой слов, они так много успевали сказать без них — взглядом и жестами они запросто могли условиться о месте и времени встречи, а порой даже передавали таким образом важные сведения. Со временем я стал догадываться о значении некоторых символов, но как только это случалось, их тайный язык претерпевал изменения, чтобы избежать вмешательства жадных наблюдателей вроде меня.

По вечерам и ночам образ старшей принцессы то и дело мелькал в окнах замка, имевших хоть какой-то вид на поляну. Гардероб принцессы неожиданно сменился: на смену эпатирующим фасонам пришли длинные рукава и скромные вырезы, роковым и броским оттенкам — спокойные и располагающие, среди которых заметно преобладал глубокий серый. Национальный цвет Греи, безусловно, шёл бледной коже и светлым волосам, но совсем не вязался со всем знакомым образом Минервы, и вероятно потому привлекал столько внимания. Даже ночью, когда тьма едва давала разглядеть сам замок, мои мальчишки застывали, завороженно выглядывая объект восхищения в одном из его окон.

Иден оказался настоящим командиром; шестнадцатилетний сын фермера отличался на удивление развитой мускулатурой и лидерскими качествами; он на лету схватывал все, чему его учили. Несмотря на очевидное превосходство, высокомерие ему было чуждо — он упорно помогал остальным ребятам, пока каждый удар не был тщательно отработан. Я учил их всему, что умел сам, хоть и понимал, что тренирую будущих убийц своих сородичей. Цель моя была иной — я хотел научить их защищаться. Да, мы уделяли множество времени клинку, чуть больше — луку, но большую часть — умению правильно смотреть на противника. Считывать намерения его тела, пока те не дошли до разума, замечать учащенное дыхание и последствия старых травм. Вскоре ребята самостоятельно выявили закономерность, согласно которой дети фермеров из Сэдбери, привыкшие к тяжелой работе, лучше управлялись с тяжелым мечом, а дети земледельцев из Лартона увереннее натягивали тетиву. Они слушали и чувствовали, и потому раскрывали в себе таланты, прежде им неведомые. Я всем сердцем надеялся, что однажды это поможет им выжить.

Старательностью отличался каждый, и, если надо мной хотели подшутить, дав чересчур много воинов, то они ошиблись отрядом; порой ребята так увлекались, что не покидали поляну до рассвета, да и тогда уходили, лишь когда отряд под предводительством куорианского военачальника буквально растаскивал их по домам.

Поначалу мне казалось любопытным, что и госпожа Ботрайд стала обладательницей крупного отряда, однако все сомнения рассеялись, стоило мне однажды увидеть Аурелию в деле. Не многие мужчины — хотя я бы поставил “не” в конец фразы — умеют так легко и играючи обращаться с мечом. В нашу первую встречу я сразу окрестил Аурелию воительницей, но вовсе не потому, что ожидал таких поразительных боевых умений. Впрочем, что я знал о ней кроме заинтересованности в моей фальшивой родине? Госпожа и не должна была оправдывать мои ожидания. Я прежде даже не интересовался, как она попала в совет; женщин там крайне мало, и почти все они замещали своих мужей, не присутствующих по той или иной причине. Все, кроме членов королевской семьи и Аурелии.

Кузнец на поляне бывал лишь иногда — в часы, отведенные самым высокопоставленным мужам. Все остальное время Киан работал в гордом одиночестве, греясь под нежным осенним солнцем. Пожалуй, за это время он услышал немало полезного, хоть праздные разговоры о выпивке и доступных девушках и занимали основную часть дня. Все это было чуждо ему, но он продолжал точить клинки, изображая недалекого громилу. Терпению эльфа позавидовала бы сама Богиня — вероятно потому она и уготовила ему судьбу разведчика. Незаметного, вдумчивого и вездесущего, будто ветер, что то и дело летал в головах безрассудных богачей.

Вопреки моим предположениям, нам нередко удавалось поговорить наедине; Киан затягивал со своими обязанностями, оставаясь на поляне допоздна, а после полуночи туда едва ли заглядывал кто-то кроме моего отряда. Он делился всем, что заметил в течение дня: в речи сэра Ахтера из Амаунета неоднократно проскользнула неприязнь к короне, недовольным своими отрядами Рагна угрожал смертью ещё до настоящей битвы, а гвардейцы без конца проходили мимо, думая, что их наблюдение ненавязчиво и незаметно.

— Они делают то же, что и ты, — возразил я, заметив недовольство на лице разведчика. — Капитан с нами, а значит и его ближайшие соратники — тоже.

— Знают ли они об этом?

— Могут догадываться.

— В этом и проблема, — буркнул Киан.

Ариадна все еще была недовольна ролью принцессы в башне. В заточении ее, разумеется, никто не держал — она была вольна делать, что пожелает, — но её появлению на поляне радовались единицы: благородные мужи отрицали возможность нахождения принцессы на поле боя, а юноши из отрядов стеснялись и терялись в её присутствии, забывая обо всех выученных приемах. В зале совета тоже воцарялась тишина, стоило ей переступить порог, хотя, завидев околдованного мужа, она и сама бросалась прочь. Я по ночам находился на самом видном в королевстве месте, Кидо — в объятиях советника. Куда бы Ариадна ни шла, ей нигде не были рады, и это сводило её с ума. Она ненавидела ждать спасения, но ей понадобилось время, чтобы пробиться сквозь эту стену.

Со временем она наплевала на неоднозначные взгляды и все же стала регулярно появляться на тренировках. Первой её приняла госпожа Ботрайд; наверняка, в своё время к ней относились похожим образом. Ариадна стала хорошим учителем, ведь была старше юных бойцов всего на несколько лет и умела находить с ними общий язык. Легкость подачи и юмор, с которым она относилась к мальчишкам, помог выстроить нужный контакт — к тому же, всем хотелось покрасоваться перед наследной принцессой, — и вскоре, если верить оценке Киана, отряд Аурелии стал одним из лучших.

Принцесса постепенно задерживалась все дольше: сначала — до заката, чтобы перекинуться парой слов с братом, затем — до полуночи, лишь на секунду встречаясь со мной взглядом, пока однажды ночью не прикатила телегу с затупившимися мечами, нуждающимися в сильных руках кузнеца.

— Забыла о них после тренировки, — запыхавшись, объяснила она.

Я был восхищен её стараниями внести свою лепту и тем, как упорно она добивалась своего.

— Ты говорил, что у тебя есть новости, — обратился я к Киану, и тот утвердительно кивнул. — Расскажи о них Ариадне. Я буду слушать оттуда.

Не дождавшись ответа — я знал, что учитель лишь недовольно скривит лицо, — я нырнул в толпу юношей, заглядевшихся на неожиданно появившуюся девушку. Как и всегда в начале, я встал в пару с Иденом, объясняя, изучению чего будет посвящена ночь; переходя от ученика к ученику, я весь обратился в слух.

— Лэндон упомянул, что на завтрашнее утро намечено подписание приказа, — рассказывал разведчик принцессе. — Не рассказал, какой, но шептал так тихо, будто это что-то жутко важное.

— Капитан в курсе?

— Кажется, да, — пожал плечами мужчина. — Для него я — подмастерье кузнеца. Узнайте сами.

Неприязнь Киана к капитану Фалхолту сквозила из каждого слова и не могла остаться незамеченной. Ариадна промолчала минуту, переваривая неожиданную агрессию.

— Узнаю.

— Через два дня собирается совместный совет горных и лесных старейшин, — бросил эльф, обращаясь совсем не к принцессе. — И им необходим информатор.

— Я пойду.

Вынырнув из-под атаки Арло, я потрепал его по волосам и спешным шагом направился к кузнецу. Тот молчал, казалось, даже не обратив внимания на предложение Ариадны.