Арденс взлохматил себе волосы и темным взглядом взглянул на меня:

— Забудь об Отборе, Анна, — мужчина твердо отчеканил каждое слово, словно внушал мне. — Если все дело лишь в нем одном… Представь, что его не будет.

— Ты не можешь отменить Отбор невест, — грустно улыбнулась я, отбрасывая его слова, не позволяя им зайти дальше ушей, попасть в сердце, вгрызться в разум. Не позволяя себе поверить мужчине. Ведь даже дураку ясно, что отменить Отбор не может даже император — это ведь вековой закон, а в нынешних обстоятельствах это еще и прямой повод для Гершандта ввести войска. Ведь если аратские аристократки утратят статус невест, их тут же объявят пленницами. Да и Арденс не может на такое пойти, ведь все наши возможные дети окажутся вне закона, не станут законными наследниками, а значит — Арденс не сможет претендовать на титул императора. Ведь в Загорье не старший сын занимает трон, а тот, в которого первыми появятся законные наследники…

— Это мои проблемы. Так что, Анна? Скажи сейчас, до того, как я покину эту комнату. Или больше мы не возвратимся к этому разговору. Если я выйду за порог, мы перейдем точку невозврата. Я не могу переубеждать тебя больше.

Мужчина медленно встал с кровати и принялся надевать брюки.

Я же склонила голову и улыбнулась, позволив себе напоследок любоваться этим прекрасным телом, впитать в себя его образ. Позволив себе эту маленькую слабость, так как больше такой возможности не будет. Позволив себе им пленяться… на прощание.

Арденс вдруг застыл, поднял на меня взгляд — и все понял. Он с силой ударил в массивную опору балдахина, так что по дереву пошли мелкие трещины, а на его костяшках выступила кровь. Отвернулся от меня и переплел пальцы на затылке.

Я уже знала, что когда он повернется вновь ко мне, на его лице будет царить непробиваемая безмятежность и спокойствие. Я не могла видеть эту маску, поэтому легла на живот, пряча лицо в локте.

Я не хотела видеть, как он уходит, не выдержала бы. И все же нутром почувствовала, что он покинул комнату.

Уже за порогом Арденс бросил:

— Будь как дома. Слуг не пришлю, извини, чтобы пока не открывать вашего с принцем присутствия. Ты ведь поняла, что больше не покинешь Загорье? О твоей дальнейшей судьбе я подумаю и вскоре сообщу о решении.

Повисло молчание, я же напряженно ловила каждый шорох. Неужели ушел? Я боязно оглянулась, опасаясь увидеть пустой дверной проем. Но мужчина все еще стоял в нем.

— Знаешь, я думал, что кинжал в спину — это худшее, что может произойти. Я ошибался. Ты как-то просила показать тебе особенность драконов, их слабое место? Так смотри. Сердце у нас тут, немного левее, нежели у людей. Так что, если захочешь его пронзить клинком, теперь не промахнешься, — сказав это, Арденс круто развернулся и исчез.

Я же не сдержала слезы: зачем он так!? Проклятье, разве не понимает, что, несмотря на все, я скорее погибну сама, нежели причиню вред ему?

Я обессиленно опустилась на пол и вдруг заметила небольшой клочок бумаги. Я бы не обратила на него внимания, если бы не заметила на нем мой собственный почерк: "Встретимся завтра на конюшнях в восемь утра. Анна". Я оторопела. Записка явно выпала из кармана Арденса. Но как она к нему попала? Я писала ее Бовему, ведь мы с ним часто встречались на конюшнях перед занятиями на карьере…

Я так и не спросила Арденса, почему он оказался на конюшнях вместо того, чтобы сопровождать своих невест в Рицу. Теперь же все было очевидно: он явился туда из-за меня.

— Значит, принц Феликс и Анна в твоем заброшенном имении? — потрясенно спросил Бахтиеор, выслушав историю Арденса о событиях на конюшнях. То, что встреча с леди Чаус могла быть провокацией, не было большой неожиданностью, но как она виртуозно была спланирована — это действительно удивляло. — То есть, сейчас мир Загорья и Араты в руках самой ярой дракононенавистницы. Забавно, не находишь?

— Что именно? — Арденс резко отодвинул старый потрепанный талмуд, название которого гласило "Неотложная магическая помощь при терминальных состояниях". Его и без того хмурый вид стал еще мрачней. — То, что от спасения Феликса зависит начало войны или тебя забавляет употребление фразы "ярая драконенанвистница" относительно Анны?

— А что не так с этой фразой? — Теперь нахмурился Бахтиеор. Он выглядел смущенным внезапным ухудшением настроения друга, ведь тот всегда мог оценить комичность в любой, даже самой плачевной ситуации.

Арденс же не спешил что-то объяснять своему помощнику. Он вообще был сегодня немногословным, а его морщинка между бровями выглядела еще глубже.

Бах же наконец хлопнул себя по лбу:

— А-а, ты о том, что ярая дракононенавистница в переводе на староурский звучит как "Арденс драко одиум". Слушай, я ничего такого не имел в виду, не думал, что как-то задену твои чувства…

Арденс раздраженно поджал губы:

— Ты мне еще нюхательной соли предложи… Вот, прочти, — Главнокомандующий пододвинул книгу своему помощнику.

Бахтиеор взглянул на открытую страницу, где большими толстыми буквами красовалась надпись "Заклятие "Сердце на двоих", быстро пробежал глазами по тексту и помянул Драка Всемогущего.

— Жизнь Анны и принца связана… Теперь ясно, почему ты такой мрачный.

— Не только поэтому. Я только что от отца.

— И как император?

— Плохо.

— В каком смысле?

— Во всех. Он сильно сдал, словно за месяцы моего отсутствия постарел лет на пять.

— Он болен? — Тихо прошептал Бахтиеор, как будто Полог безмолвия был недостаточно надежным, чтобы скрыть такую важную весть.

— Верховный целитель утверждает, что отец здоров. Это странно, ведь не нужно быть врачевателем, чтобы увидеть, что отца что-то пожирает изнутри. Знаешь, я еще раз убедился, что поступил верно, когда доверил лечение принца Анне, а не нашим дворцовым умельцам, — задумчиво протянул Арденс.

— Да, я вижу, что твое доверие к ее способностям здорово выросло.

— Пропорционально тому, как упало к нашим целителям.

— Неужели они могут действовать против нас и самого императора!? Намекаешь, что, в Загорье есть предатель или же предатели? — Бах зашептал еще тише.

— Не намекаю, а говорю прямо. Арата сама не способна была провернуть такую провокацию. — Арденс откинулся на спинку массивного кресла и закинул руки за голову. — Представление на конюшнях было очень, очень искусно спланировано, хотя по неизвестным нам причинам провалилось. Кто-то знал мою реакцию, точно вычислил, какие заклятия я применю… Более того, заклинание, искажающее магию, было настроено лично на меня. Никто в Арате не мог так хорошо меня изучить. Понимаешь, к чему я веду?

— В Загорье есть предатели, которые способствуют войне… — выдохнул Бахтиеор.

— Нет, не просто в Загорье — во дворце. Это кто-то из самого близкого круга… И наверняка у него есть сообщники. Резкое ухудшение здоровья отца тому подтверждение.

— А сам Император что говорит?

— Что здоров, как Драк Всемогущий. И чтобы я не вмешивался.

— Ну да… Может, Багратион тоже чует неладное и подозревает всех, в том числе и тебя?

— Возможно… Но ты же его знаешь, он и на смертном ложе не признает своей слабости. Хотя, честно говоря, в гневе он силен, как и прежде…

— В гневе? То-то я заметил две бригады ремонтников, что направлялись в его кабинет. Теперь понимаю… И по какому поводу император гневался?

— Я сказал ему, что не возьму в жены победительницу Отбора, — ответил Арденс спокойно. Даже слишком спокойно.

Бахтиеор же уронил толстенный талмуд по целительству на пол и подскочил к другу. Заглянул Арденсу в глаза и спросил сиплым голосом:

— Ты решил отменить Отбор? Это же нереально!

— Нет, Бах. Ты невнимательный. Я сказал, что не женюсь на его победительнице…

— Не понимаю…

— У меня ведь есть младший брат, Аларай. И он горит желанием обзавестись семьей и детьми. Последними — как можно скорее, желательно раньше меня… — Арденс по-прежнему говорил совершенно невозмутимо.