Ни-ког-да.

Я смотрела в спину мужчине, и с каждым его шагом что-то умирало во мне. Я не выдержала и, подняв платье, убежала в другую от него сторону. Я бежала не разбирая дороги до тех пор, пока не упала коленями на землю. Я уткнулась лицом в руки и судорожно зарыдала. Через минуту мои плечи накрыли теплые руки. Я встрепенулась и резко обернулась: надеялась, что это Арденс, но это был Феликс.

Младший принц Араты довел меня до комнаты, укутал в одеяло и напоил горячим чаем.

— Тебе нужно поспать. А завтра давай прогуляемся по окрестностях на лошадях. Что скажешь?

— Прекрасная идея, — сказала глухо.

— Тогда давай в восемь встретимся на конюшнях.

Арденс сказал, что они уедут на рассвете. Что ж, восемь — прекрасное время. Они будут уже за Рицой… Осталось самое сложное: как-то пережить эту ночь, зная, что мужчина все еще в Академии, так близко… Мне казалось, что с каждым километром, разделяющим нас, переносить разлуку будет легче, будет проще забыть. И снова меня разрывало на части: я хотела, чтобы Арденс уехал и одновременно невыносимо желала, чтобы он остался, чтобы я могла хоть изредка издалека видеть его силуэт…

Уже поздно ночью Арденс и Бахтиеор собрались в комнате Ректора.

Главнокомандующий Загорья смотрел в темноту и вспоминал встречу с Анной в саду. Девушку словно подменили. Она отгородилась от всего мира. Это был ее способ принятия боли. Ее лицо словно окаменело, будто на него надели маску. Эта маска то улыбалась, то смеялась, но, то было не по-настоящему. Арденсу хотелось встряхнуть ее за плечи, чтобы увидеть в этих холодных глазах его прежнюю девочку.

И это он с ней сделал. От этого было хуже всего. Проклятье, если бы она тогда попросила не оставлять ее, он бы не выдержал!

Вот только Анна была непробиваема. Злость и презрение — это все, что читалось в ее глазах. Как же он хотел поговорить наедине, но она не отпустила принца. Боялась, что ее защита даст трещину.

Но, Драк Всемогущий, какой же она была прекрасной! Арденс был уверен, что Анна не пойдет на бал, ведь всего пару дней назад она была сломленной… И снова он ошибся: девушка не просто явилась на бал. Нет, она затмила всех. Репортеры двух стран больше ловили в объективы именно ее, забыв о нем и его невестах. А он… он хотел пригласить Анну. Просто потанцевать. Еще раз ощутить ее аромат, быть так близко… в последний раз. Арденс, конечно, не сделал этого: клятое положение связывало по рукам и ногам. На том балу он не мог себе позволить не то что лишний танец, даже взгляд. Да и не хотел он так публично, лучше уж наедине… И если бы не принц Феликс там, в саду…

— Арденс, это очень похоже на провокацию, — сказал Бахтиеор, вертя в руках записку: "Встретимся завтра на конюшнях в восемь утра. Анна".

— Я знаю, — Арденс вынырнул из своих мыслей и взглянул на друга.

— Но ты все-равно пойдешь?

— Да.

— А ты уверен, что это писала Анна?

— Абсолютно. Почерк ее. А бумага и ручка — мои, я одалживал их ей как-то.

— Все равно подозрительно. Давай я пойду, а ты уезжай с девушками.

— Бессмысленно. Если это провокация — то для нее тебя так же используют, как и меня. Ты ведь не последнее лицо в Загорье. А совсем не пойти… Не могу я так. Так что поезжай к пункту перемещения, позаботься о девушках. Но первым делом по прибытии передай мой приказ: все войска на границе с Аратой привести в полную боевую готовность. Остальные — в повышенную. Проверить все пункты перемещения. Созвать Летучий полк к месту постоянной дислокации. Самим не провоцировать противника и на провокации не отвечать. В случае объявления войны Аратой, если я не вернусь, — действовать соответственно Уставу. Надеюсь, что до этого не дойдет, но сам знаешь, лучше быть готовым.

Арденс снова отвернулся к окну. Да, пойти завтра в конюшни крайне неразумно. Но он не мог иначе.

Уснуть мне удалось лишь под утро. Ребекка вернулась из бала вскоре после меня и тоже была разбита горем: Лей, в смысле — Бах, весь вечер танцевал лишь с ней одной, но после сказал, что это их последняя встреча. Так что пол ночи мы с соседкой рыдали, как белуги. Ребекка даже порывалась отправиться вместе с Бахтиеором в Загорье — а там будь что будет. Но к счастью, вскоре она передумала, решив, что такой детской выходкой лишь оттолкнет мужчину. И все же я видела, что соседка просто так от своей любви не собирается отступаться и серьезно вознамерилась сменить место жительства, как только найдется благовидный предлог. Я же за эту ночь только укрепилась в своем решении не покидать Арату.

Утро выдалось морозным. Я думала, что по пути к конюшням не встречу ни души — все-таки бал вчера закончился очень поздно. Однако я ошиблась: по главной аллее неспешно шествовала целая делегация с королем Араты и наследным принцем во главе. Немного в сторонке держались репортеры передовой прессы не только моей родной страны, но и Загорья. Судя по одежде для верховой езды, процессия направлялась тоже к конюшням. Видимо, решили прокатиться по окрестностям или к старым корпусам Академии наведаться — как-никак историческая достопримечательность.

Проклятый Урх, как же некстати! Встречаться с Его Величеством в тесных коридорах конюшен не было никакого желания, впрочем, как и ждать, пока вся делегация неторопливо соберется на прогулку. И я свернула на припорошенную снегом тропку, надеясь срезать путь, и прибавила ходу, рассчитывая проскочить вперед. Оставалось уповать на то, что Феликс следует девизу, что пунктуальность — вежливость королей, несмотря на то, что он лишь младший принц. Возможно, он уже подготовил лошадей и мы покинем конюшни еще до прибытия делегации. Я очень на это рассчитывала.

До центральных ворот, к которым наверняка направлялась процессия, было идти дольше, что тоже давало мне крохотную фору во времени, так как я вошла через ближайшие неприметные двери с противоположной от ворот стороны.

Замерла на несколько секунд, давая глазам привыкнуть к приглушенному освещению конюшен. После яркого снежного света я чувствовала себя слепым котенком.

Вдруг послышался душераздирающий крик, кони заржали, а полумрак помещения осветился яркой вспышкой. После этого замерцало еще несколько боевых заклятий и все стихло. Лишь лошади в стойлах продолжали тревожно прясть ушами и похрюкивать.

Что произошло!? Переполненная наихудшими предчувствиями, я устремилась в сторону молниеносного сражения. Бежать долго не пришлось. Я вынырнула из бокового ответвления, оказавшись в центральном коридоре, и задохнулась от ужаса. Ничего более страшного я в жизни не видела: на немощеном земляном полу конюшен в луже собственной крови лежал мужчина, при чем создавалось впечатление, что его растерзало огромное животное или же он попал под жернова какого-то жестокого боевого заклятия — раны были настолько огромными и кровавыми, что я могла их видеть даже в полумраке и с такого немалого расстояния. А над мужчиной…

Я снова будто ослепла, но на сей раз тому была виной не резкая смена освещения…

Над мужчиной на коленях стоял Арденс… А на кончиках его пальцев голубыми искорками еще догорала боевая магия…

Задушив в себе крик ужаса, будто на чужих ногах, я сделала еще несколько шагов к мужчинам. И вновь закляла. В этот раз крик боли-горя-ужаса-отчаяния удержать не удалось, так как в пострадавшем мужчине я узнала Феликса.

— Анна, убирайся прочь! Немедленно! — рыкнул мне Арденс тоном, не терпящим возражения.

Напряженный, сконцентрированный голос мужчины вывел меня из оцепенения и заставил собраться и унять волну паники, подкатывающую к горлу. Я подняла юбку и бросилась к мужчинам…

И на какую-то долю секунды я словно перенеслась на сто лет назад и увидела перед собой не темные стены конюшен, а небольшую поляну за Рицой у подножья гор, на которой сражались дракон и принц Араты. Сейчас передо мной уже другой дракон и другой принц. А в остальном… Что ж, похоже, история точь-в-точь повторяется. Ведь через мгновенье здесь окажутся король с репортерами — и что же они увидят? То же, что увидела я: кровожадного дракона, собственноручно убившего младшего принца Араты. Все следы преступления на лицо. Его поймают на горячем. Они окажутся здесь слишком поздно, чтобы предотвратить конфликт или спасти Феликса, но как раз вовремя, чтобы объявить войну… Нет, не войну — они назовут это справедливым возмездием… И вся Арата безоговорочно поверит, воспылает праведным гневом и с энтузиастом будет направлять пожертвования, исправно платить огромный военный сбор, с готовностью отсылать своих мужчин на смерть — ведь принц должен быть отомщен. И никто не усомнится, не подумает, что та красочная кровавая картинка в еженедельнике показывает нечто совсем другое…