Ну, догадайся сам, прошу тебя!

– Ты о чём думаешь, не пойму, – покачал головой леший. – Опять, как тогда с Татьяной, будто родственника дорогого встретил. Ты для меня загадка, Лент, но так мне приятнее. Так мне кажется, что дочку мою ты не обидишь.

– Не обижу, Егор. В этом можешь не сомневаться.

Съехать с дороги на луг всё же пришлось. Но луг был ровным, и машина шла гладко. По крайней мере, ВАЗ. Как справлялся Фольксваген, оставалось неясным.

Сначала Лент думал, что Егор везёт их в лес, но, как оказалось, они направлялись к одиноко стоящей посреди луга разросшейся несколькими стволами берёзе. Не та ли, у который леший просил для Лента ветку?

Когда они подъехали ближе, стало понятно, что перед ними монстр. Дерево было огромным. Между его стволами спокойно могли застрять все три приехавших автомобиля. Может, именно поэтому они и остановились на удалении, метров за сто? Ну и умозаключение, Лент! Похоже на перегрев…

Из машин вышли живо, оглядываясь, кто – удивлённо, а кто просто так – любопытно же, – и, следуя за коричневым, направились к берёзе.

Вышагивая в самом начале нестройной колонны, Лент притормозил и оглянулся на своих попутчиков. Дорогих ему людей.

Савила шла уверенно, как всегда, будто напоминая Ленту: «Я прикрою, куда бы тебя не понесло!», высокая трава доставала ей едва до колена.

Роза справлялась с ситуацией хуже, возможно, застревала в земле или в переплетениях травы и корешков, потому что шла подскоками, вопросительно и вымученно улыбаясь: «Далеко ещё?»

Любочка, миниатюрная и загадочная – Лент только сейчас заметил, насколько она похожа на его мать, по крайне мере, на некоторые из оставшихся фотографий, – плыла по полю, периодически наклоняясь и поглаживая руками самые высокие травинки.

Рядом с ней шёл отец. Вроде бы и не касался своей Любови, но ограждал её от всего мира личной защитой. И как только такое возможно? Феномен.

Последним невозмутимо тащил свой чемодан Патрик.

Илья, оставшийся у джипа, облокотился на капот и методично покусывал травинку. Лент готов был поспорить, что мотора тот не заглушит и нырнёт в кондиционированный салон раньше, чем гости окажутся в тени берёзы. Хорошо бы и им поторопиться в эту самую тень, потому что некоторым ведьмакам немилосердное солнце может расплавить последние мозги.

Тень… Да, в тени всё было иначе. Уютно и приятно, как дома, что показалось Ленту странным, с деревьями в полях чувства уюта у него раньше не возникало. Больше того, ему захотелось забраться между стволами, зацепиться там покрепче и остаться. Вот так, запросто залезть и остаться.

– Энергии встретились, – объяснил Егор. – Это та самая берёза. В тебе ещё теплится её огонёк.

Да уж! С этим обменом энергетикой нужно будет разобраться, но позже, в спокойной обстановке, в окружение синих коллег. А сейчас они здесь зачем?

Егор кивнул на подбредающих: – Объясню всем сразу.

Последней в тени оказалась Любочка, она помогала Патрику с чемоданом. Что произошло дальше, Лент не понял, но под деревом что-то изменилось. Куда-то пропал шелест листвы и звон мошкары, будто закрылась невидимая дверь, отрезая от гостей ненужные им звуки. Необычная магия, не тёмная. И не светлая.

– Покажи им, – сказал Егор, вглядываясь в ствол дерева.

Лент замер – вот оно! – но ничего не произошло.

– Пожалуйста, – на этот раз лесничий просил тише и мягче, будто извиняясь за излишне резкий тон первоначальной просьбы. Но и это не помогло. Дерево молчало.

Тогда Егор огляделся, а Лент проследил за его взглядом и изучил вместе с ним лица остальных. Айа смотрела с ожиданием, Роза – с интересом, Любочка – с удивлением, а Савила и отец – с напряжением и неодобрением. Один Патрик смотрел не на лешего, а на свой чемодан: проверял застёжки.

Первой заговорила Савила:

– Егор, тёмный мир не играет по правилам нежити. Зачем мы здесь?

Давненько Лент не видел Савилу такой недовольной. Сразу всплыли в памяти давние раздоры между кланами, отдаление коричневых, изгнание красных… Всё это было очень давно, задолго до рождения Лента. Тёмные целенаправленно сводили нежить с лица земли. Особенно вампиров. Да и об остальной нежити современники Лента зачастую знали только из книг, и всё равно её не жаловали. Алевтина, например, он сам слышал, отзывалась с пренебрежением о домовых. Немного спокойнее о мавках и водяных, но и то, вероятно, потому что «далеко», а оттого и «неправда».

– Почему, Савила? – не удержался Лент от вопроса. – Чем неугодна нежить миру?

Савила перевела на него холодный взгляд, тоже, к слову, новый для Лента опыт, а затем взглянула на не менее сурового королевского советника, будто предоставляя ему слово.

– У нас фундаментально различные платформы, – сказал тот. – Наш закон предполагает мирное сосуществование с людьми, тогда как их правила никакого особого уважения к человеку не предполагают. Кто сильнее, тот и прав.

Плохо.

– Всё так, – вмешался Егор. – Но балансу силы нежить необходима. Если не дать ей права жизни, хотя бы на удалении от человека, человек сам начнёт страдать первым.

– Это старый спор, – кивнул Скорз-старший. – И вы, помнится, его выиграли. Оттого всё и есть, как есть. Но этого недостаточно для того, чтобы идти к нежити на поклон.

– Погоди, отец, – такой подход показался Ленту слишком политизированным. – На данном этапе нам не нужно ни сравнивать платформы, ни идти на поклон, мы здесь для того, чтобы понять, чем отличаются чернокнижники от обычных людей. А нужно нам это, напомню, для того, чтобы предотвратить воплощение чёрного. Все присутствующие здесь хорошо знают, зачем может понадобиться чёрному визит в этот мир: для уничижения позиции человека по отношению к нежити и нечисти. И если сама нежить поможет нам это предотвратить, разве не в наших интересах принять такую помощь?

Лент почувствовал на щеке прикосновение. Знакомое. Как в ту ночь, когда его «несли» по лесу ветки и листья. А в следующее мгновение услышал восторженный возглас Любочки:

– Ах, какая красота!

Преодолев несколькими шагами расстояние, отделяющее её от ближайшего ствола, она протянула к дереву руки. Протянула так, будто держала на них поднос.

Воздух дрогнул, и Лент увидел в Любочкиных руках вовсе не поднос, а полупрозрачные тонкие ладони… мавки? Нет, назвать это существо хотелось иначе. Хотя бы потому, что образ был явно мужским. От Лента не ускользнуло, как моментально приподнялись плечи, и округлилась спина отца.

Спокойно!

В следующую секунду ещё недавно отстранённый и рассредоточенный Патрик одним ловким движением вскрыл замки чемодана и передал боссу некий предмет. Скорз-старший тут же выбросил вперёд руку, удерживая в ней переданное на манер пистолета. Случилось это настолько быстро, что никто ничего понял, успев только выдохнуть коллективно-разрозненное «ах» и «ох».

Не взволновалась только Любочка.

– Не бойтесь, – сказала она нежно. – Он не сделает нам больно.

На этих словах всем стало понятно, что «нам» – это не просто так брошенное слово. Любочка действительно «срослась» со странным полупрозрачным духом. Будучи такими разными – строго одетая женщина и бесплотный дух, – в то же время они были одним целым, их энергия стала общей. Что здесь скажешь? Любочка – симбионт. А это – понятие, как пришлось напомнить себе Ленту, не до конца изученное.

Скорз-старший расстроенно выдохнул и опустил «оружие»: – Спрячь, Пати, спрячь…

Патрик, снова ставший привычно флегматичным и медленным, хотя теперь Ленту будет сложнее поверить в то, что эти качества для него естественны, медленно убрал предмет в чемодан и аккуратно защёлкнул замки.

– Я покажу, – пронеслось волной шёпота в голове Лента и, надо полагать, не только в его, поскольку несколько странных движений вокруг выдали удивление остальных.

Слов больше не было, дальше пошли образы. Они формировались из движения воздуха, поначалу едва угадываясь, но, как только глаз привыкал, складывались в чёткую картинку. Вода. Это была вода во всех видах и формах: гладкая и бурная, ниспадающая водопадами и проливающаяся дождём и даже пульсирующая в венах в виде крови. И любая из её форм втягивалась в одинаковую воронку. Постепенно кроме этой воронки не осталось ничего, вернее их было много, крупных водоворотов и мелких водоворотиков, вокруг каждого ствола и каждой ветки, вокруг фигур тёмных – то есть везде. Затем воронки, крутящиеся вокруг людей, замерли, поднялись и сжались до размера ладони, зависнув перед лицом каждого замысловатой плоской спиралью.