Определив таким образом основные насущные планы и задачи, он рассчитался, и они поехали в гостиницу. Последующие несколько часов Лент планировал провести с пользой. Главное – разговор с Розой, его откладывать не следовало. Нужно рассказать ей про Чёрный пруд, да и расспросить про пыль не помешает: почему та не сработала.

Поникшего Вика Лент отпустил, но только до вечера. Не из бессердечности, а совсем наоборот: оставлять парня наедине с самим собой в таком состоянии, по разумению Лента, надолго не следовало. Часика на три-четыре максимум. Как раз до семи.

Просторный гостиничный холл оказался забитым недовольными постояльцами и их чемоданами: въезжала группа туристов всего на одну ночь, как нередко случалось на Золотом Кольце, но требований к размещению предъявлялось на год. Толпу Лент проскочил, не останавливаясь, ключ был при нём. Лестница осталась позади в считанные минуты и, как только за его спиной закрылась дверь номера триста один, оказался под защитой своего временного убежища – особо он не старался, но пару временных оберегов здесь наплёл.

Наскоро позеленев, он сварганил дополнительно небольшую охранную петельку и расслабился – теперь никто за пределами этого номера не услышит ни слова из сказанного внутри. Ещё бы кофе!

В былые времена, после обеда Анна заваривала ему чашечку по-турецки, в джезве. Он хорошо помнил это чувство полного удовлетворения и даже не стеснялся по-мальчишески бравировать перед супругой: «Не выпил кофе после еды – считай, не поел!» Он был тогда молод и полон максималистcких лозунгов ни о чём. Анна смеялась, она имела свою теорию касательно бромидов, содержащихся в кофейных зёрнах, и всегда отвечала: «Пей на здоровье, послеобеденный сон полезен». Как ни странно, Лента действительно тянуло после кофе в сон. Не сразу, но через пол часика – часто.

Потом, когда в его жизни появилась Любочка, бессменная его помощница на протяжении последних двадцати лет, удовольствие от послеобеденного кофе в его жизнь вернулось – Любочка знала толк в зёрнах и заваривала напиток ничуть не хуже Анны.

Но Любочка была далеко, а незавершённость ощущалась здесь и сейчас – «Не выпил кофе после еды – считай, не поел». Любит же прошлое наступать ему на пятки! Но на этот раз ничего неразрешимого в том не было – почему бы, и правда, не заказать кофе в номер?

В распечатке, пристроенной возле громоздкого телефона, номер из двух цифр был выделен крупным шрифтом и оснащён гордым названием «рум-сервис». Лент позвонил. Ему ответили, и в трубке послышался тот же гвалт, от которого он пытался убежать по дороге. Всё верно, ресторан-то там же, в фойе.

Процедура заказа оказалась трудоёмкой. «Что-то?» – девушка переспрашивала, и он в который раз терпеливо повторял, понимая, что она его не слышит: «Чёрный кофе в триста первый». «Кофе?! Вам какое?!» – кричала девушка. Против крика он ничего не имел, а вот к переводу «кофе» в средний род относился негативно, поэтому ответил несколько раздражённо: «Чёрное! Чёрное! Только уже принесите!» Девушка опять не поняла: «Капучино?» И в сторону: «Да тише вы, я ничего не слышу!» И снова ему: «Так какое?»

Терпение у Лента закончилось, но кофе по-прежнему хотелось, поэтому он набрал в лёгкие побольше воздуха и прокричал в трубку от души: «Двойной эспрессо! Чёрный!» «А! – обрадовалась девушка. – Сейчас кто-нибудь принесёт! Вы извините, у нас тут аврал, комплексный обед».

Ах, вот оно что! Группа не только заселялась, она ещё и обедала. Что ж, оставалось надеяться, что кофе всё же принесут, и сегодня.

Лентом никогда не управляли зависимости. Это было невозможно, вернее, возможно исключительно по его доброй воле. Любое принуждение разбивалось о защиту рун и оберегов. Конечно, кофе он любил добровольно, но не настолько, чтобы ходить зверем от стенки к стенке в ожидании стука в дверь. Так почему же он делает именно это? Подумав, он решил, что напиток требуется ему немедленно не только как символ завершённости, но и как память об Анне. И дурного в этом нет. Это благородное ожидание.

Уговаривая себя подобным образом, он продолжать замерять номер шагами до тех пор, пока в дверь ни постучали. Как он оказался там и как повернул ручку, он не запомнил. Распахнул так стремительно, что чуть не вывихнул руку. И замер. Потому что на Лента смотрели удивлённые янтарные глаза с трепещущими «мушками» вместо зрачков.

– Полина!

Чего орёшь, старый дурак? Пригласи внутрь.

Горничная, вероятно, не ожидала от постояльца такой прыти. Тем более что, по его расчётам, после вчерашнего она должна была, как минимум, притормаживать. Наверняка двигаться и создавать видимость работы ей удавалось исключительно благодаря светлой силе. Пусть и небольшой.

Реакция девушки действительно была тугой, если не сказать грубее. Она стояла перед ним, покачиваясь, и неестественно медленно моргала. «Мушки» в её глазах то появлялись, то снова прятались под веками. Просторный форменный халат хорошо скрывал худобу и деформацию тела, о которой говорила Айа. То есть, кроме ступора и тяжёлых век, состояние здоровья девушки не проявляло себя ничем. А бледность, пусть и болезненная, до посиневших губ, могла быть результатом простой усталости.

– Проходите, прошу вас!

Она медленно опустила голову вниз и в сторону, и прошептала, глядя на поднос с кофейной чашкой, пристроенный прямо на тележке с химикатами:

– Ваш кофе.

Кофе в чашке не был чёрным. Густая белая шапка, обильно посыпанная шоколадом, выдавала в нём капучино, но Ленту было всё равно.

– Проходите скорее, Полина! Нам нужно поговорить.

Он сделал шаг вперёд, бесцеремонно схватил её за запястье и потянул на себя. Но вместо того, чтобы шагнуть ему навстречу, она качнулась вперёд всем телом и со всхлипом уткнулась ему в грудь.

Да что же это такое! Не было! Он точно знал, что не было на свете силы, способной вырвать её у него из рук. Он не даст ей упасть! Ведь он её поймал! А значит, теперь не отпустит. Не она виновата в том, что он оказался рядом так поздно, и что до него некому было её поддержать.

«Полина, Полина»… – шептал он в её волосы и гладил по голове, успокаивая. Вот так, в дверях, у самого парапета, практически на глазах у жужжащей внизу толпы. Но ему действительно было всё равно, гори оно всё огнём! Он заслужил это право! Право вдыхать её запах.

Губы сами собой расползлись в улыбке – от халата противно тянуло хозяйственным мылом, – вот, значит, какие тонкие запахи предпочитает нынче Лаврентий Скорз, правая рука главы синего клана. К чёрту! Главное, не отпускать!

– Не могу, – она снова всхлипнула и неожиданно проворно выкрутилась из его захвата. Он опешил, а она развернулась и, оставив свою тележку у его двери, побрела прочь с опущенными плечами. Ужасно трогательная в своих огромных тапках.

Он чувствовал, что должен побежать за ней, схватить, вернуть, внести в номер на руках, наполнить для неё ванну, зажечь для неё свечи… Да что это с ним?!

Шум голосов внезапно снова стал ему небезразличен, и он обнаружил себя в дверях собственного люкса. Повело, как мальчишку! Надо же! Оглянулся в номер, увидел приглашающе отодвинутый от стола стул и вспомнил только что составленный план действий. Развернулся, схватив по дороге с подноса чашку – выпьет и капучино, – и, шагнув внутрь, захлопнул за собой дверь.

Голову, правда, пришлось подержать под краном. Обычно это помогало. Главное, чтобы вода была в меру холодной. И чёрный кофе тоже принесли – разобрались. Когда разбежавшиеся мысли были собраны до кучи, Лент взял в руки телефон и выбрал номер Розы. Отжать его не успел – экран засветился входящим звонком от Айгуль.

– Слушаю тебя, Айа.

– Татьяна уехала в Москву.

Неожиданный ход. Но ведь он не просил светлую оставаться в Ростове, и «подписки о невыезде» с неё не брал. Мало ли, что могло ей понадобиться в столице – может, народ мотается отсюда в Москву регулярно, скажем, за шмотками.