– Послушай, Лент, Виктор – неплохой парень, он очень любил меня, как мне казалось, пока я не поняла, что это было другое. Он относился ко мне, как верный пёс, нет, как…

– …Как слуга? – подсказала Роза, которая до этого момента оставалась самым молчаливым, да и неподвижным свидетелем их разговора. Сидела на своём стуле, как изваяние, не интересуясь ни напитками, как Патрик, который только и делал, что подливал чаю Айгуль, ни артефактами, как отец. Тот поигрывал кольцами, запонками и булавками без перерыва, что выглядело весьма нервно, по крайней мере, для тех, кто знал о его сдержанности. Неужели Анна ничего не знает о распределении ролей в чёрном клане?

– Эти люди называют себя чернокнижниками, и они – твои слуги. Не знаю, какими клятвами они связаны, но связь эту разорвать невозможно. Я пробовал.

Лент повернулся к Розе, и та едва заметно кивнула, подтверждая, что такую связь не разорвать даже с помощью жёлтой пыли.

Анне слово «слуга» не понравилось, глаза её расширились и никак не хотели возвращаться в свои орбиты.

– Мне не нужно слуг.

– Зато им нужны хозяева. Давай-ка вернёмся в фойе «Московского Тракта».

– Да незачем туда возвраться! Опасности больше не было, но ты вернулся в номер с Виком, значит, поговорить с тобой я больше не могла. Переоделась и поехала обратно, к Зинаиде.

– Когда же я с ней поговорю?!

– Далась тебе Зинаида! Ты бы разобрался, почему эти так называемые чернокнижники охотятся на тебя! Может, мне они и «слуги», но я уж точно их об этом не просила!

– Ну, это как раз понятно. Они хотят короновать своего короля. А для того, чтобы его короновать, нужно сначала достать дух усопшего чёрного из-за Черты и воплотить его на этом свете. Для этого нужно прикончить пятерых тёмных разных цветов. Целая процедура, но для начала нужно призвать Демона. А для этого нужна женщина. Ты. И ты о своём предназначении знаешь, я прав?

– Ну, знаю. Ну и что? Делать я этого не собираюсь, с этой стороны тебе ничего не угрожает. А вот со стороны чернокнижников – бесконечные козни! Не могу же я посвятить свою жизнь твоей охране! Может, есть смысл с ними поговорить?

Она не лгала. Всё, что она говорила, было правдой. Конечно, она ничего не знала о том давлении, которое её ожидало, но по состоянию на сегодняшний день она считала себя свободной от обязательств и никаких чёрных призывать не собиралась.

– А зачем мембрану открывала?

– Ничего я не открывала!

И снова она говорила правду. Или выворачивала её по-своему, по-женски. Ленту уже доводилось попадаться на такие уловки.

– Не открывала, значит? – внутри начинало закипать. – И с чернокнижниками предлагаешь договориться полюбовно? Ладно, давай сейчас и начнём! Где твой проснувшийся?

Тон Лента Анне не понравился, ошибки быль не могло: ноздри её разлетелись, глаза сузились, но на вопрос она ответила.

– Как раз сюда и направляется! Поднимается по лестнице. Сейчас ручку двери повернёт.

Головы присутствующих как по команде повернулись к двери за секунду до поворота ручки, и в столовую вошёл Виктор. И Зинаида.

Мужчины встали. Женщины остались сидеть. Все, кроме Анны. Та подскочила к Зинаиде, обменялась с ней несколькими словами приветствия и оглянулась в поисках лишнего стула. Стульев не было, но в кабинете, связанном со столовой, как Лент помнил, было несколько кресел, поэтому пошёл и вытолкал одно из них в столовую. Для Зинаиды. Заключив, что Виктор как-нибудь и так перетопчется.

Зинаида была именно такой, какой Лент её запомнил: королевской. Высокой, сухой и необычайно горделивой. А ещё у неё в волосах чернел обруч, как диадема, что тоже способствовало созданию определённого образа.

В предложенное ей кресло она усадила Анну, а сама устроилась рядом на стуле. Остальные стулья тоже перекочевали от стола и разместились вольным кругом у камина, был здесь и такой, и тоже не в русском стиле, а обложенный замысловатой лепниной.

– Ты какими судьбами здесь? – этот вопрос, обращённый к Зинаиде, был далеко не первым. Анна, а затем и Татьяна суетились вокруг неё, не переставая, да так, что любому стало бы ясно: эти женщины давно и близко знакомы, и друг другу симпатизируют. Вику тоже досталось несколько слов, но больше в покровительственном тоне: ему тоже были рады, но не так, как травнице.

– Четвёртая ночь, сегодня, – заговорила та наконец. – Пруд волнуется.

Прозвучало это просто, но непонятно. Татьяна переспросила, будто не расслышав, а Анна вообще пропустила мимо ушей и перешла на предпочтения Зинаиды в напитках. Выбор был небольшим, но хотя бы чаю они предложат гостье?

Один Лент зацепился за услышанное – с недавних пор слово «пруд» он вылавливал из любого контекста. А ещё ему очень не нравилось спокойствие Зинаиды. Благодушное такое, довольное, сытое. Она вела себя неестественно для сложившейся ситуации. Вокруг неё были не просто люди, а тёмные. И непросто тёмные, а непростые. Она же видит силу, как его убеждали. Должна робеть, так почему не робеет?

И Виктор. Он тоже выглядел слишком торжественно. Что выспавшийся, то понятно, но почему не дезориентированный, не смущённый? Ведь поджилки должны трястись! Силы художник, может, и не видит, но ведь не дурак, и с лесничим знаком близко, должен, по идее, сейчас на его кулаки коситься. За то, что Татьяну умыкнул. Так почему не косится?

Что здесь происходит?

Лент обернулся к Айе: – Что это Зинаида болтает про пруд? И откуда она вообще здесь взялась так поздно?

– Так она живёт здесь, мастер.

– Где это «здесь»?

– На Чёрном пруду.

Лент опешил. Он ведь даже не поинтересовался, где расположен этот загородный дом, куда пожаловал в гости его отец. В окру́ге дом мэра знали и без адреса, во всяком случае, по дороге сюда адреса у них не спросили! Да, неплохо отец устроился, прямо в логове зверя.

– И далеко этот пруд?

– Ч-через сад, – голос Айи дрожал. Как Лент себя ни сдерживал, ей, бедной всегда доставалось рикошетом. Наверняка досталось и сейчас. Он бы не удивился, узнав, что рассы́пался в её сторону копной зелёных искр, а то и вовсе устроил северное сияние. Нехорошо.

– Анна, дорогая, – торжественный голос Зинаиды выдернул его из чувства вины. – Тебе нужно немного собраться, – продолжала травница. – Время пришло!

Эти слова заставили Лента забыть об Айгуль совершенно.

– Ты о чём, Зинаида? – успела поинтересоваться Анна, пока он разворачивался, чтобы ответить.

– Она о главном!

Знал, что получилось грубо, но сейчас ему было не до реверансов.

– Зинаида будет говорить. Прошу, уважаемая! Эх, жаль, что я не познакомился с вами сразу по приезду, не выяснил, кто вы есть на самом деле.

Гомон стих. Зинаида медленно встала. Развернулась в поклоне к сидящей в кресле Анне, будто спрашивая позволения, и заступила за спинку стула, на котором только что сидела. Её точёные пальцы, скользя поверх обивки, блеснули не вполне уместными перстнями. Хороша деревенская повитуха!

– Зинаида Арнольдовна Романовская к вашим услугам, – она склонила голову в гордом поклоне, – хранительница водоворота.

– Верховный чернокнижный чин? – собственно, Лент не спрашивал, а так, уточнял для неосведомлённых присутствующих, какие остались, но она подтвердила, кратко кивнув: – Именно так.

– Этого не может быть, – голос Анны прозвучал по-детски звонко. – Чернокнижников я чувствую, а тебя нет.

Лент видел, что Анна силилась улыбнуться, но получалось у неё плохо. Она нервничала. В эту минуту он отчётливо понял, что ей всего двадцать четыре года. Это так не вязалось с тем чувством родства и привычки, которое она в нём пробуждала. Ему даже пришлось себе напомнить, что с этой девушкой он познакомился всего три дня тому назад, что она только недавно закончила училище и не выезжала из своей глубинки дальше Ярославля и, возможно, Москвы. От этого понимания Анна будто раздвоилась у него перед глазами на юную провинциалку и взрослую, мудрую, посмотревшую мир женщину.