В дверь постучали. Запах старой пивной и звон кружек из прошлого потеснились, уступая дорогу современности.

Высокий молодой человек в костюме официанта вкатил в комнату тележку и расторопно переместил пиалы и соусницы на стол. Лент едва успел выдернуть свои драгоценные каракули из-под охлаждённых пивных бутылок, которые блестели влагой.

– Вам открыть?

– Я сам.

– Приятного аппетита! – сказал официант прощаясь, и выкатил тележку к коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. А Лент медленно обернулся туда, куда было адресовано последнее пожелание. Туда, куда он ни разу не посмотрел, вернувшись в номер: в сторону спальни.

Воздух сдвинулся, всколыхнулся тяжёлой волной, как вздохом, и тогда Лент увидел.

Она сидела на его кровати, пристально глядя в его сторону, и кусала губы.

– Пиво мужчинам вредно, – наконец сказала она, и он согласно кивнул:

– Зато полезно женщинам. Не так ли, Анюта?

Её нос недовольно сморщился, а глаза впились в него, как клещи:

– Анна. Зови меня Анной.

Кеды, джинсы, простая белая футболка. Длинные тёмные волосы, как и тогда, стянуты в высокий хвост. Он хотел увидеть в ней встревоженную и беззащитную Полину, которую помнил. И не мог. Сидящая перед ним девушка была очень сильной светлой, уверенной в себе и… чужой.

– Зачем тебе мама? – видимо, из всего, что она услышала, больше всего её заинтересовало именно упоминание матери. Что ж, Лент объяснит.

– Хочу спросить у неё, каким чудом ты появилась на свет.

– Ты так несведущ в этом вопросе?

Ну и язва!

Он открыл пиво брелоком и сделал несколько шагов в её сторону. Близко подходить не стал, протянул бутылку, сохраняя расстояние двух вытянутых рук.

Пиво она приняла молча и сделала небольшой глоток. Благодарности Лент решил не ждать, вежливостью между ними не пахло. Если говорить об определении эмоций по запаху, то пахло гневом: гостья была сердита. Что она слышала? Что такого Лент сказал при ней по телефону? Он прокрутил в голове свой разговор с Айей и вспомнил, что упоминал травницу. Самое время уточнить.

– Ты где остановилась? У Зинаиды?

Отвечать она не торопилась. Лент медленно вернулся к столу и открыл вторую бутылку. Отпил жадно – то ли для того, чтобы притушить внутренний пожар, то ли с тем, чтобы растопить наползающий лёд. Он пока не понял, что его сейчас переполняло – где-то внутри штормило, швыряло из стороны в сторону. Зелёное сердце отказывалось бояться её, а синий разум требовал принять меры предосторожности.

– Так вот ты какой!

Наверное, она углядела двойственное сияние его запутавшейся силы. Что ж, это поправимо. Он выдохнул через солнечное сплетение и залил себя синевой.

– А так?

Она смотрела недоверчиво. Не того ждала?

Пиво холодило руку, на которой мирно молчала именная руна Анны. Его Анны. Пиво, «Гамбринус», зрачки-«мушки»… Он знал, что позеленеет, и позеленел, и глаза гостьи это подтвердили. Теперь в её взгляде не было недоверия, она смотрела иначе, с одобрением. Неужели она пришла сюда за ведьмаком для своего господина из-за Черты?

Из незанятой пивом руки тут же вырвался хлыст зелёного пламени. С акинаком было бы проще, но Лент справится и так. Нападай!

– Дурак! – сказала она и отвернулась, углубившись в разглаживание складок на покрывале кровати, будто её интересовали только они.

– Кикимора!

И как только язык повернулся!? Он совершенно не хотел с ней ссориться. Видел, что она задохнулась от возмущения, но извиняться почему-то не захотел. Напротив, охотно отшлёпал бы эту дурынду прямо сейчас по-прежнему шипящим и извивающимся в руке хлыстом. Всё ясно, зелёный ведьмак свою позицию обозначил, осталось прислушаться к синей стороне его личности.

Как только эта мысль мелькнула в его мозгу, хлыст, естественно, сразу пропал.

– Извини, вырвалось, – что-что, а манеры были встроенной функцией синих.

– Я вижу, ты меня не жалуешь? – и как только она не зашипела, ведь по ощущениям должна была – хотя он слышал, что кобры в момент агрессии рычат. Значит, не кобра. Как там говорила мара? «Змея подколодная, на груди пригретая»? Подколодными раньше звали гадюк. Очень похожа.

– А за что мне тебя жаловать, Анна? – это имя далось ему с трудом, но начинать всё равно пришлось бы. – За то, что не загрызла меня на дороге?

Да, он хотел её шокировать, и это ему удалось. Пусть знает, что он догадался.

– Идиот!

Он шмякнул бутылкой об стол. Нет, он поставил, поставил бутылку пива на стол, он же синий! Расплескалось оно совершенно случайно.

– Ты хочешь сказать, что не желаешь мне зла?! И в номер ко мне приходила просто так, поболтать? И кофе привозила случайно? Ненавижу капучино.

– Изжога замучила?

– Откуда знаешь?!

Они скрестили взгляды, как шпаги. Нет, пожалуй, это не было благородной дуэлью. Они скрестили ржавые трубы или битые бутылки, которые мысленно оказались у них под рукой. Она заговорила первой.

– Я приходила, чтобы спасти тебе жизнь. В первый раз. А во второй, чтобы поговорить.

– Говори, я тебя слушаю. Или опять скажешь «не могу» и спрячешься в своём болоте?

Что он несёт? Где его синяя дипломатия? Он же должен сдерживать врага, а не провоцировать, вон какие молнии сверкают у неё в глазах! Сейчас Лент доиграется, и она откроет переход своему чёрному хозяину прямо здесь. Ну и пусть! Хоть какая-то определённость. По крайней мере, он разрешит себе покрыться коркой льда.

Она встала и подошла. Стол получил вторую порцию случайно расплескавшегося пива, а Лент – сарказма:

– Кикимора болотная, говоришь?

Одного с ним роста, она стояла строго напротив и смотрела ему прямо в глаза. «Мушки» заполнили собой радужку и пытались вырваться за её границы. Она была так близко, что он запросто мог осуществить недавно задуманное и отшлёпать её даже не хлыстом, а рукой, но синие мозги вопили, категорически запрещая: и так разозлил, хоть не эскалируй!

Когда гостья открыла рот, наверняка намереваясь сказать очередную гадость, Лент не стал дожидаться. Она не должна была сейчас говорить, и он помог ей замолчать. Помог, как умел: самым нежадным поцелуем, каким вышло, прижимая её к себе со всей зелёной дури и всячески надеясь не раздавить, не испортить только что случайно сотворённого безумства. Потому что она ему отвечала! По-своему, робко и даже нежно, совершенно расслабившись в его руках, вжавшись в него всем телом, только изредка прерываясь на короткие вдохи. Это он, полоумный, целовал её, не дыша. Ну, куда она отсюда пойдёт? В какое болото?!

Оставив наконец в покое её губы, он уложил её голову себе на плечо.

– Мы что-нибудь придумаем. Выкрутимся. Чем он тебе угрожал? Что ты ему пообещала? Чёрным не место в этом мире. Чёрным место за Чертой. Безвыходных ситуаций не бывает.

Он понимал, что говорил странно. Эти короткие рубленные фразы, как бессвязные лозунги… но по-другому у него не получалось.

Она отстранилась и посмотрела на него глубоким взглядом женщины, совершенно отрешённой от земного. Этими глазами она спрашивала его о чём-то жизненно важном, и молчала, будто приглашая его продолжать. Неужели она связана клятвой молчания?

– Хорошо, не говори, я сам расскажу. К омуту на Чёрном пруду стекаются чернокнижники для коронации господина. Господа чернокнижников – это чёрные из-за Черты, тамошние Демоны. Переход с того света чёрному открываешь ты. Как видишь, я многое знаю. С чёрными я уже встречался, совсем недавно упокоил одного. Ну что ты! Не бойся…

Испуг, засиявший в её глазах, заставил его задуматься. А чего именно она боится? Сказать ему правду? Или того, что он не сможет ей помочь? А может, того, что он помешает ей осуществить задуманное?

– Почему ты так не любишь чёрных?

Её вопрос стал ответом. Итак, перед ним – враг. И не вынужденный, а идейный. Этот вариант был самым плохим из возможных, но отступать Лент не собирался.