— Лучше снять.

— Мы торопимся! — встрял в их разговор сопровождающий генерала человек. — Мне приказали доставить сида в Малахитовый дом до завтрашнего утра. Мы не можем опоздать! Приказ господаря!

— Смотря куда вы хотите его доставить, — отрезала Азарина. — Если в руки Смерти, то вы, кажется, преуспели. Или у вас в приказе значилось довести генерала до предсмертного состояния?

Молодой человек хотел что-то жарко возразить, но после последней фразы Азарины, только недовольно скривился, бросив презрительно:

— Женщина. Мужчина выполняет приказ даже ценой своей жизни!

Дона Брит с ним спорить не стала. Помогла сиду раздеться, принесла таз с теплой водой и тряпки, промыла рану, перевязала. Молодой человек за это время успел съесть принесенный Деей завтрак и теперь неторопливо притопывал ногой. Деяна, стоявшая тут же в ожидании дальнейших указаний, косилась на него неприязненно.

— Как Игнас? — спросила дона Брит, помогая генералу надеть свежую рубашку.

— Он молодец, — хрипло похвалил юношу сид Гарне. — Быстро учится. Смышленый парень. Дам ему осенью рекомендации в Девятиславную школу. Мне подручный, видимо, больше не понадобится, на военную службу меня уже не вернут. А в столичной военно-чиновничьей школе мальчик сам сможет выбрать стезю, на которой он хочет служить господарю и Серземелью.

Азарина застегнула мундир на мужчине и низко поклонилась.

— Сид Гарне, я вам очень благодарна! Мы люди маленькие, но знайте: двери нашего дома всегда перед вами открыты.

— Бросьте, — бледный Невзор поморщился. — Я вас немногим выше… — Он бросил холодный взгляд в сторону своего сопровождающего и переменил тему: — Так что у нас на завтрак?

Рина тут же подвинула гостю тарелки и кувшин молока. Невзор медленно принялся есть.

— Как у вас тут? Спокойно? Или Вадим, то есть вен Борз, навел шороху?

Дона Брит присела напротив гостя.

— Не знаю, кто что навел, но к нам из тайной службы приехали, теперь порядок наводят. Дона Низ уже в столицу отправили, главу тюрьмы и городского судью туда же отсылают по обвинению в злоупотреблениях. Даже не верится…

Дея, до этого изображавшая безэмоциональную статую, после этих слов неожиданно зло улыбнулась. Есть справедливость на свете! Есть!

— Парня я твоего забрал, хозяйка, а дом ухода требует. Помогает кто?

— Помогает. Не поверите: тижиец забрел в наши края. Просил-просил, чтобы я его приютила. Вот, теперь по хозяйству то там, то тут правит. Крышу починил, ножи поточил — оно и славно.

Деяна, догадавшаяся по возрасту генерала, что он с тижийцами воевал, впилась глазами в лицо военного, ожидая его реакции. Но тот только довольно кивнул.

— Это хорошо.

— Почему?

Все трое посмотрели на Дею. Девушка от такого внимания даже отступила на шаг назад. Но сид не рассердился, спросил только:

— Что "почему"?

Деваться было некуда, и Деяна ответила:

— Вы же воевали со степняками. Они убивали ваших друзей. Вы видели разрушенные ими приграничные деревни, знаете, как они бывают жестоки: звери, а не люди. Что же хорошо, что теперь один из них ест наш хлеб?

Генерал, только взявший в руку краюшку хлеба, аккуратно ее отложил.

— Ох, девочка. В жизни все непросто, совсем непросто. Вот я воевал с тижийцами. И с гиленцами. Герой? Герой, а как же! — мужчина скривился. — А еще я вешал на деревьях серземельцев. Много вешал. Дезертиров, предателей, воров. А знаешь, ведь я не могу тебе сказать, что я абсолютно уверен, что каждый, кого вздернули по моему приказу, был этого достоин. Кто-то испугался, встретившись с диким противником в первый раз, и быть может, оставь я его в живых, он стал бы впоследствии прославленным солдатом. А всякий ли оговоренный за мародерство, им был? Может, он у товарища эти предметы купил — сувенир домой привезти хотел, а отнюдь не обобрал кого-то. Одного повесишь насильника — за то, что девчонка после его зверств в речке утопилась, а второго вздернешь — а "жертва" на следующий день на сеновале милуется с двумя сразу из соседней бригады. А война промедления не любит. А господарь, канцлер и главнокомандующий не любят, когда их приказы обсуждают. Так не любят, что на том дереве сам можешь оказаться. И ведь оно справедливо — как вести войну, если все думать захотят? Думает штаб, остальные — выполняют. Хотя, конечно, понемногу думать везде приходится. Все в жизни спорно, девочка. И непонятно, кто на самом деле зверь. Я бы, например, здесь не сидел, если бы мне однажды не помог тижиец. Нравы у них, конечно, дикие, вера их и того хуже, но суть всегда кроется в сердце человеческом. А сердце у каждого свое. И у него нет национальности.

— Хватит! — Выкрикнула Азарина, едва молодой мужчина, сопровождающий генерала, весьма утомленный рассуждениями сида Гарне, наконец вышел на улицу.

— Помолчите! В вашем состоянии столько говорить вредно. Давайте, доктора вызовем? Я придумаю, что сказать этому хлыщу.

Генерал отрицательно покачал головой.

— Спасибо, дона Брит, за заботу. Этот хлыщ — осведомитель самого канцлера. Не советую с ним ссориться. А я доеду, тут немного осталось. — Мужчина прикрыл глаза, протянул задумчиво: — Меня ждут… может быть…

Он посидел немного в тишине, которую ни Рина, ни Дея не посмели нарушить. Потом сцепил зубы, встал, держась за столешницу.

— Пора.

Деяна, помня о больной спине хозяйки, подскочила к мужчине, предлагая свою помощь. Тот опять оперся на ее плечо.

— Спасибо.

Скрипнула дверь, на пороге дома возник сопровождающий.

— Сколько можно? Опоздаем! Приказ! Демоновы женщины знают, что бывает с теми, кто не исполнил приказ господаря?

Азарина громко выругалась. Невзор хрипло сказал:

— Мы уже идем.

И шагнул на улицу вместе с Деей.

Когда экипаж отъехал, Деяна вернулась в дом. Дона Брит сидела все на том же месте, сжимая в руках окровавленную рубашку генерала, которую забирать тот не стал. На столе валялись монеты — плата за еду.

— Вы его знаете?

Хозяйка кивнула.

— Останавливался один раз здесь с другом.

— Он кажется хорошим человеком.

— Да, мне тоже. Но ключевое здесь: кажется. В чужую душу не заглянешь.

Деяну переступила с ноги на ногу.

— Зачем его мучают?

Азарина попыталась пожать плечами, ойкнула от боли, выругалась.

— Не угодил канцлеру, видимо. Либо хотят его довести до состояния, когда он еще долго никуда влезать не сможет, либо вообще так изощренно пытаются убить. Но вероятнее первое.

Дею ответ хозяйки постоялого двора удивил.

— Это жестоко! — воскликнула она.

Дона Брит задумчиво рассматривала кровавое пятно на кристально белой рубашке.

— Люди вообще довольно жестокие твари. Тебе ли не знать.

Деяна задумалась.

— Да, но он же целый генерал!

— В природе на каждого хищника найдется хищник покрупнее.

— Вы говорите страшные вещи.

Азарина была с этим утверждением согласна. Но такова реальность, и с этим ничего не поделать. Вот она, например, в юности считала Даниску подругой. Не самой близкой, но… А оказывается, слух про ее "падение" Даниса и пустила. Семью их знали, многие, конечно, не поверили, но ведь всегда найдутся те, кому в радость о чужих грехах трепаться, пусть даже надуманных.

А ведь грех, хоть и не тот, был.

Рина оценивающе посмотрела на хмурую девушку.

— Дея, у тебя жених есть?

Деяна тут же вспыхнула.

— Нет! Отец хотел за соседа-вдовца отдать, но, слава Отцу, мы вовремя уехали!

— Не люб был?

— Да за что его любить? — удивилась помощница. — Пузо — во, борода длинная, колется, наверно! Как наедине оставит нас отец, якобы по делу выйдя, он все гадости разные говорил, а два раза даже ущипнул! А самое главное, шепчет: "Кому ты нужна, серенькая такая, а я приголублю — ноги не сойдутся!" — Дея резко замолчала, поняв, что сказала лишнего. Покраснела вся, топнула недовольно, проговорила: — Похабник он! Нехороший человек! Я за такого никогда не пошла бы!