//Местность Барданы, яблочный сад в пересечении рек Аксины и Ручая, три месяца спустя //

Хадрейнцы, сукины дети, решили нагрянуть прямо посреди лета. Ублюдки посчитали, что достаточно подготовились, но у нас имеется несколько сотен неприятных сюрпризов для них.

Сейчас мы встали прямо на своеобразном "полуострове", формируемым пересёкшимися реками. Древнеарранские завоеватели, прибывшие со стороны не существовавшего тогда Реттира и насадившие в этих диких племенных краях феодализм, назвали местность Барданами, но реки сохранили исходные названия, причём про реку Аксину я слышал две тысячи лет назад. Как я понял, после тех развитых племён, среди которых орудовали мы с Ксандином, пришли ещё какие‑то, совсем дикие, но постепенно ассимилировались и переняли язык, тем не менее откатив исходное развитие на столетия назад, жили‑жили не тужили, а потом пришли арранцы, говорившие на том же языке, но имеющие некий диалектический налёт иноземщины. Поэтому Барданы, а не Бардинки. И деревня в трёх километрах отсюда зовётся Палдарца, на арранский манер.

Интересно всё это наблюдать, честно говоря. Во всяком случае гораздо интереснее обнаруживать следы хода исторического процесса, чем азартно столетиями следить за гонкой камешков у входа в пещеру…

Мы сейчас в якобы невыгодном положении, так как стоим на холме на стыке рек, отступать нам только в воду, а это, с учётом быстрого течения, верная смерть. Тактический ход доведён до личного состава, поэтому они особо не боятся этой мнимой ловушки, так как понимают, что это изощрённая ловушка для кого угодно, но не для нас.

Армия Хадрейна выстроилась в пятистах метрах к северу, в самом настоящем междуречье. Фланговые удары невозможны, никаких мостов и близко нет, но оно нам и не надо. Наоборот, в нашей тактике особое внимание уделено невозможности никаких фланговых ударов.

Как я и ожидал, вражеский воевода фишку не просёк и посчитал, что пятикратное численное превосходство гарантирует ему победу безо всяких хитрых манёвров, которые феодалы не очень ценят, впрочем, как и местные наёмники. Примитив…

Мы с собой кое‑что привезли, но пусть эти придурки об этом не знают до последнего.

Врагов около тридцати тысяч, у нас же шесть тысяч триста пятнадцать человек налицо, не считая обоза, который остался в лагере за спиной.

Затрубил мирный рог. Вызывают парламентёров.

– Выдвигаемся, – приказал Нептаин.

Выехал отряд из пятидесяти конных ватажников с Непом во главе. Остановились у условной одинокой яблони, дожидаясь парламентёров от хадрейнцев.

– Я Нептаин, воевода лоодрейнского воинства! – представился Неп.

– Я Примендар, воевода хадрейнского воинства! – представился тип в бронзовых латах, чрезвычайно дорогих даже по меркам приподнявшегося Хадрейна.

Помолчали, всё согласно протоколу.

– Мы предлагаем вам сложить оружие и капитулировать, гарантирую от имени герцогства Хадрейн надлежащее отношение и питание, – произнёс Примендар.

Мужик он пожилой, где‑то лет сорок, но крепость в руках есть, тяжёлая броня его не тяготит, сидит в седле уверенно. Пшеничного цвета усищи торчат из‑за забрала, морда лица благородная, породистая, носища прямой и крупный, с широкими, почти негритянскими ноздрями, явно родовая черта какая‑нибудь. Глаза смотрят равнодушно, ему совершенно насрать на исход переговоров.

– Мы отказываемся от такого безумно щедрого предложения, – высокомерно усмехнулся Неп. – Готовьтесь к поражению.

– Иного и не ожидал, но мой тебе совет, парень, лучше переведи войска через реку, я дам тебе время, – вернул усмешку Примендар. – На той стороне хоть кто‑то спасётся, а так всех положим.

– Будет меня какой‑то старый хрыч учить тактике! Вот ещё! – оскалился Нептаин и развернул коня. – Рекомендую бежать, пока я добрый!

Этот спектакль призван создать определённый образ Нептаина перед вражеским воеводой. Образ тупого, но высокомерного зазнайки, который абсолютно уверен в верности своей тактики. Мы его специально попудрили и украсили доспехи всякой геральдической ерундой, всё для создания нужного образа. Война – это тоже театр.

Примендар уехал уверенным, что воюет с тупорылым благородием, а мы уехали уверенными, что всё идёт по плану.

– Боевое построение! – проезжая мимо первого ряда приказал Нептаин.

– У! – слитно выкрикнули ополченцы во главе с чудовищерубами, опустив пики.

Пики у всех чудовищерубские, с ограничителями и удобными упорами для земли. Такими можно, при должной подготовке, остановить Олежека. Если Олежек будет голоден, слаб, изранен и подвержен меланхолическому настроению. Но сейчас такой задачи перед ополчение не ставится. Их основное предназначение в этой битве – сдержать кавалерию и дать её изрубить секироносцам в глубине строя. Прорубать броню и коней секира подходит замечательно. Они будут неприятно удивлены…

Хадрейнцы собрали серьёзную кавалерию. В основном наёмная, но немалая часть из знатной дружины.

Вот их переговорщики вернулись к основному войску, мы, к слову, тоже, вот их воевода с задумчивым видом встал на удобную возвышенность, где они разбили пункт командования, вот он что‑то сказал скоплению мужиков в дорогих доспехах, вот те разошлись по сторонам и началось шевеление войск.

Хадрейнская пехота пропустила ударную кавалерию, начавшую строиться для безотказного удара. Того самого, из‑за которого, как считают некоторые историки Земли, феодализм просуществовал полторы тысячи лет.

На самом деле, это фигня. Феодализм существовал из‑за того, что человечество слишком долго тупило. Когда концентрация умных людей в городах превысила допустимые нормы, феодализм постепенно, с нарастающим темпом, кончился.

Кавалерия хадрейнцев начала разгон. Когда оставалось где‑то около пятисот метров и стало понятно, что хадрейнцы уже просто физически не смогут остановиться, Неп дал приказ:

– Ограду поднять!

С передними рядами эта техника отрабатывалась в пути. Железный занавес был поднят и направил свои длинные шипы в сторону неприятеля. Дорого, откровенно говоря, на один раз, но зато сохранит кучу жизней через пять, четыре, три, два, один…

Есть столкновение.

Пикинёры держались крепко, но даже они не смогли сдержать слетевших с коней в результате резкой и незапланированной остановки всадников. Следующие ряды приняли этих аэронавтов, кого‑то оглушили, кого‑то незамысловато закололи, в общем, они не стали проблемой.

Проблема была в нарастании критической массы на переднем ряду. Конно‑людская свалка наращивала давление на строй, вторые и третьи ряды подпирали друг друга, но врезающиеся в общую кучу кавалеристы, неспособные остановиться или развернуться, делали удержание строя трудноосуществимым.

Специально обученные ребята не терялись и кололи занятых собственным выживанием кавалеристов альшписами и рубили двуручными секирами, резали тесаками и вообще вели себя как положено.

Сейчас я вижу, что потери в этой войне для Хадрейна уже стали неприемлемыми.

Но надо понимать, что в Хадрейне знали, что у Лоодрейна нет никого, кроме ополчения и нет денег на качественных наёмников. Они посчитали, что против них вышло немытое быдло, которое самостоятельно разбежится от вида атакующей кавалерии. Нет, они в чём‑то правы, задние ряды бы так и сделали, но вперёд мы выставили самых крутых сукиных сынов из доступных и пообещали по итогам щедрую долю с трофеев.

Будь у нас профессиональные наёмники, хадрейнцы применили бы совершенно другую тактику. Предполагаю, что кавалерия бы вообще не участвовала, а пехота ближнего боя и стрелки медленно выдавливали бы нас в реку. Ну, я бы так всё устроил. Тогда бы решался вопрос о том, чьи наёмники сильнее и чья воля переволит.

Но, увы и ах…

Ополченцы и пяти процентов того, что вытворяла испанская терция, сейчас не показывают. Поджилки трясутся, переживают, сволочи, за результаты первого столкновения.

"Рыцарский удар" не состоялся, нет, убили много кого, это факт, но строй ещё не прорван, а импульс уже потерян. Стоящий кавалерист – находка для шестопёра. Кони гибнут, это, конечно, жалко, но от ограбления Хадрейна мы получим гораздо больше, чем какие‑то лошадки.