— Прямо как Майкл, — сказала Софи.

— Что такое? — проснулся Майкл. — Софи, лучше бы мы не находились на краю Пустоши. Я не знал, что мы окажемся там. Я не чувствую себя в безопасности.

— Никто не в безопасности в доме чародея, — с чувством произнес Кальцифер.

На следующее утро дверная ручка была установлена черным вниз и, к великому раздражению Софи, не поворачивалась ни в какое другое положение. Ей хотелось посмотреть на те цветы, и плевать на Ведьму. Так что она дала выход нетерпению, достав ведро с водой и принявшись оттирать меловые знаки с пола.

Хаул вошел как раз, когда она занималась этим.

— Работа, работа, работа, — он переступил через натирающую пол Софи.

Выглядел он немного чуднó. Костюм был всё еще непроглядно черным, но волосы Хаул сделал снова светлыми. На фоне черного они казались белыми. Софи бросила на него взгляд и подумала о проклятии. Вероятно, Хаул тоже о нем думал. Он подобрал череп из раковины и скорбно вытянул его перед собой.

— Бедный Йорик! Она слышала русалок, а следовательно, прогнило что-то в Датском королевстве. Я подхватил нескончаемую простуду, но, к счастью, я страшно бесчестный. Я держусь за это, — он патетично покашлял, но он уже выздоравливал, и кашель прозвучал не слишком убедительно.

Софи переглянулась с человеком-псом, который сидел, наблюдая за ней, и выглядел столь же скорбным, как Хаул.

— Ты должен вернуться к Летти, — прошептала она и для Хаула добавила громко: — Что такое? Дела с мисс Ангориан идут не слишком хорошо?

— Ужасно, — ответил Хаул. — У Лили Ангориан сердце как раскаленный камень, — он положил череп обратно в раковину и позвал Майкла, завопив: — Еда! Работа!

После завтрака они вытащили всё из кладовки. Затем Майкл с Хаулом пробили дырку в боковой стенке. Из двери кладовки вылетала пыль, и раздавался странный стук. Наконец, оба позвали Софи. Софи пришла, многозначительно держа метлу. На месте стены теперь находился арочный проход, который вел к лестнице, которая всегда соединяла дом с магазином. Хаул поманил Софи подойти и посмотреть на магазин. Он был пустым, и звуки отражались в нем эхом. Пол теперь покрывали черные и белые плитки, как в прихожей миссис Пентстеммон. А на полках, на которых когда-то лежали шляпы, теперь стояла ваза с розами из вощенного шелка и маленьким букетиком бархатных примул. Софи поняла, что от нее ждут восхищения, поэтому сдержалась и промолчала.

— Я нашел цветы в мастерской на заднем дворе, — сказал Хаул. — Зайдите посмотрите, что снаружи.

Он открыл дверь на улицу, и звякнул тот же колокольчик, который Софи слышала всю жизнь. Софи проковыляла наружу — на безлюдную ранним утром улицу. Фасад магазина был заново выкрашен зеленым и желтым. Кучерявые буквы над окном гласили:

«Х. ДЖЕНКИНС. СВЕЖИЕ ЦВЕТЫ КАЖДЫЙ ДЕНЬ»

— Передумал насчет обычных имен, а? — спросила Софи.

— Только ради маскировки, — ответил Хаул. — Мне больше нравится Пендрагон.

— А откуда свежие цветы? Ты не можешь заявить такое, а потом продавать восковые розы с шляп.

— Подождите и увидите, — Хаул повел ее обратно в магазин.

Они прошли насквозь и вышли во двор, который Софи знала всю жизнь. Он наполовину уменьшился, поскольку часть его занял двор Хаула из замка. Софи посмотрела поверх кирпичных стен двора Хаула на собственный старый дом. Он выглядел странно из-за нового окна, которое принадлежало спальне Хаула, и еще более странное чувство возникло у Софи, когда она поняла, что окно Хаула выходит вовсе не на то, что она видит сейчас. Она видела окно собственной старой спальни — над магазином. И это тоже заставляло ее странно чувствовать себя, поскольку теперь туда невозможно стало войти.

Когда Софи проковыляла следом за Хаулом внутрь и по лестнице в кладовку, она осознала, что совсем расстроилась. Оттого что она увидела свой старый дом таким, ее чувства страшно перемешались.

— Думаю, всё очень мило, — сказала она.

— В самом деле? — холодно произнес Хаул.

Он был оскорблен. Он так любит, чтобы им восхищались, со вздохом подумала Софи, когда Хаул подошел к двери замка и повернул ручку фиолетовым вниз. С другой стороны, она вроде бы никогда не хвалила Хаула — не больше, чем Кальцифер, — и с какой стати начинать сейчас.

Дверь открылась. Большие кусты, увешанные цветами, мягко проплыли мимо и остановились так, чтобы Софи могла выбраться наружу. Полоски длинной яркой травы вели между кустов во всех направлениях. Хаул с Софи пошли по ближайшей, и замок последовал за ними, стряхивая по пути лепестки. И хотя замок был высоким, черным и уродливым и выдувал чудные клочки дыма то из одной, то из другой башни, он не выглядел неуместным. Здесь действовала магия. Софи знала. И замок соответствовал ей.

Воздух был горячим и парным, его наполняли запахи тысяч цветов. Софи чуть не сказала, что запах напомнил ей ванную после того, как Хаул там побывал, но прикусила язык. Место было поистине изумительным. Между кустами и их обилием фиолетовых, красных и белых цветов в мокрой траве росли россыпи своих цветов: розовые всего с тремя лепестками, гигантские анютины глазки, дикие флоксы, люпины всех цветов, оранжевые лилии, высокие белые лилии, ирисы и мириады других. Здесь были ползучие растения с цветами размером с шляпу, васильки, маки и растения с листьями странных форм и цветов. Хотя это не слишком походило на мечту Софи о саде как у миссис Фейрфакс, она забыла про свою угрюмость и пришла в восторг.

— Видите, — Хаул махнул рукой, и его черный рукав вспугнул несколько сотен голубых бабочек, пировавших на кусте желтых роз. — Мы можем каждое утро срезать цветы охапками и продавать их в Маркет Чиппинге, пока роса не обсохла.

В конце зеленой дорожки трава стала болотистой. Под кустами росли громадные орхидеи. Хаул с Софи неожиданно наткнулись на заросший кувшинками прудик, от которого поднимался пар. Замок свернул, огибая прудик, и проплыл к другой аллее с разными цветами вдоль нее.

— Если выйдете сюда одна, берите трость, чтобы прощупывать почву, — сказал Хаул. — Здесь полно ключей и трясин. И дальше не ходите, — он указал на юго-восток, где солнце висело в туманном воздухе раскаленным белым диском. — Там Пустошь — очень жаркая, бесплодная и вся занята Ведьмой.

— Кто создал эти цветы прямо на краю Пустоши? — спросила Софи.

— Чародей Сулиман начал в прошлом году, — ответил Хаул, повернувшись к замку. — Думаю, он хотел, чтобы Пустошь зацвела, и таким образом уничтожила Ведьму. Он вывел на поверхность горячие ключи и увеличил их. Он чудесно работал, пока Ведьма не схватила его.

— Миссис Пентстеммон назвала какое-то другое имя. Он появился из тех же мест, что и ты, не так ли?

— Более-менее. Впрочем, я никогда с ним не встречался. Несколько месяцев назад я приходил продолжить начатое Сулиманом. Это казалось хорошей идеей. Так я и встретился с Ведьмой. Она была против.

— Почему? — спросила Софи.

Замок поджидал их.

— Ей нравится думать о себе как о цветке, — ответил Хаул, открывая дверь. — Одинокая орхидея, цветущая в Пустоши. Жалкая картина, на самом деле.

Софи бросила еще один взгляд на обилие цветов — там были тысячи и тысячи роз — и последовала за Хаулом внутрь.

— Разве Ведьма не узнает, что ты здесь?

— Я постарался сделать то, чего она ожидает меньше всего.

— А ты, случайно, не пытаешься найти принца Джастина? — спросила Софи.

Но Хаул ускользнул от ответа, умчавшись через кладовку и зовя Майкла.

Они открыли цветочный магазин на следующий день. Как и сказал Хаул, это было проще простого. Всего-то дел: открыть утром дверь, повернув ручку фиолетовым вниз, и выйти в плывущую зеленую дымку, чтобы набрать цветов. Скоро это стало рутиной. Софи брала трость и ножницы и ковыляла по полю, болтая с тростью и пользуясь ею, чтобы проверять болотистую почву или пригибать высокие ветки отборных роз. Майкл брал собственное изобретение, которым очень гордился. Жестяная лохань с водой, которая плыла по воздуху, повсюду следуя за Майклом среди кустов. Человек-пес тоже ходил с ними. Он чудесно проводил время, носясь по мокрым зеленым дорожкам, гоняясь за бабочками или пытаясь поймать крошечных ярких птичек, которые питались нектаром. Пока он носился вокруг, Софи нарезала охапки гибискуса, а Майкл наполнял тазик орхидеями, розами, похожими на звезды белыми цветами, блестящими алыми и всем, что ему приглянется. Они все наслаждались этим временем.