Хаул с Майклом выбежали во двор. Потом Хаул прибежал обратно.

— Софи! — крикнул он. — Быстро! Что мы будем продавать в магазине?

— Цветы, — ответила Софи, снова подумав о миссис Фейрфакс.

— Отлично, — Хаул поспешил к двери, держа банку краски и маленькую кисть.

Он окунул кисточку в банку и аккуратно закрасил синее пятно желтым. Окунул еще раз. Теперь кисточка вынырнула фиолетовой. Он закрасил зеленое пятно. На третий раз краска стала оранжевой, и оранжевый закрасил красное пятно. Черное пятно Хаул не тронул. Он повернулся, и кончик его рукава вместе с кисточкой окунулся в краску.

— Тьфу ты! — Хаул вытащил его.

Болтающийся кончик рукава окрасился во все цвета радуги. Хаул встряхнул его, и он снова стал черным.

— Который это костюм на самом деле? — спросила Софи.

— Я забыл. Не отвлекайте. Как раз начинается сложная часть, — Хаул торопливо вернул банку с краской обратно на верстак и взял баночку с порошком. — Майкл! Где серебряная лопата?

Майкл примчался со двора с большой блестящей лопатой. Черенок был деревянным, но лезвие, похоже, действительно из серебра.

— Посторонись! — объявил он.

Хаул пристроил лопату на колено, чтобы нарисовать меловые знаки и на черенке, и на лезвии. Посыпал на нее красным порошком из баночки. Аккуратно положил по щепотке тех же крупинок в каждой вершине звезды, а всё остальное высыпал посередине.

— Отойди подальше, Майкл, — велел он. — Все, держитесь подальше. Готов, Кальцифер?

Кальцифер возник из поленьев длинной нитью синего пламени.

— Готовее уже не буду, — ответил он. — Ты ведь знаешь, что это может убить меня, да?

— Будь оптимистом, — сказал Хаул. — Убить может и меня. Держись крепко. Раз, два, три.

Он сунул лопату в камин — очень ровно и медленно, держа ее на одном уровне с решеткой. Секунду он осторожно жонглировал ею, чтобы подвести ее под Кальцифера. А потом поднял — еще более ровно и осторожно. Было заметно, как Майкл задерживает дыхание.

— Получилось! — сказал Хаул.

Поленья рассыпались в стороны. Похоже, они не горели. Хаул встал и повернулся, держа Кальцифера на лопате.

Комната заполнилась дымом. Человек-пес заскулил и задрожал. Хаул закашлял. Держать лопату ровно стало сложнее. У Софи слезились глаза, из-за чего сложно было видеть ясно, но насколько она могла судить, у Кальцифера — как он ей и говорил — не было ни ног, ни копыт. Он представлял собой длинное заостренное синее лицо, укоренное в слабо светящемся черном комке. Впереди черного комка находилась щель, из-за которой на первый взгляд можно было подумать, будто Кальцифер стоит на коленях, подогнув под себя крошечные ножки. Но Софи поняла, что это не так, когда комок слегка качнулся, оказавшись внизу закругленным. Кальцифер явно чувствовал себя страшно уязвимым. Оранжевые глаза округлились от страха, и он постоянно выбрасывал в стороны слабые, похожие на руки языки пламени в тщетной попытке ухватиться за края лопаты.

— Это ненадолго! — произнес Хаул, чтобы успокоить его, и поперхнулся.

Ему пришлось закрыть рот и замереть на мгновение, сдерживая кашель. Лопата закачалась, и Кальцифер пришел в ужас. Но Хаул оправился. Он сделал широкий осторожный шаг в меловой круг и еще один — в центр пятиконечной звезды. Затем, ровно держа лопату, медленно повернулся вокруг оси, сделав полный оборот, и Кальцифер повернулся вместе с ним — небесно-голубой и в панике вытаращивший глаза.

Возникло ощущение, будто вся комната повернулась вместе с ними. Человек-пес припал к земле, прижавшись к ногам Софи. Майкл пошатнулся. Казалось, будто их часть мира отделилась и принялась качаться и танцевать джигу по кругу, отчего Софи затошнило. Она прекрасно понимала, почему Кальцифер выглядел таким испуганным. Всё по-прежнему раскачивалось и колебалось, когда Хаул столь же осторожно шагнул из звезды и из круга. Он встал на колени возле очага, с бесконечными предосторожностями опустил Кальцифера в камин и снова уложил вокруг него поленья. Кальцифер взвился вверх зеленым пламенем. Хаул оперся о лопату и закашлял.

Комната качнулась и затихла. На несколько мгновений, пока дым еще висел повсюду, Софи, к своему изумлению, увидела хорошо знакомые очертания гостиной дома, в котором она родилась. Она узнала ее, хотя на полу не было ничего, кроме голых досок, а на стенах не висели картины. Казалось, замок вворачивается в пространство внутри гостиной, вытесняя ее оттуда, опуская потолок, чтобы он соответствовал его собственному балочному потолку, пока они полностью не слились, и вернулась комната замка, разве что теперь она стала чуть-чуть выше и квадратнее.

— У тебя получилось, Кальцифер? — прокашлял Хаул.

— Думаю, да, — ответил Кальцифер, поднимаясь в камине; от поездки на лопате выглядеть хуже он не стал. — Но лучше проверь меня.

Хаул поднялся, опираясь на лопату, и открыл дверь, повернув желтым пятном вниз. Снаружи находилась улица в Маркет Чиппинге, которую Софи знала всю жизнь. В сумерках мимо проходили знакомые, гуляя перед ужином по летнему обычаю. Хаул кивнул Кальциферу, закрыл дверь, повернул ручку вниз оранжевым и снова открыл.

Широкая, заросшая сорняками дорога убегала вдаль от порога среди групп деревьев, которые как нельзя более живописно наискось освещало заходящее солнце. Вдалеке стояли каменные ворота, украшенные статуями.

— А это где? — спросил Хаул.

— Пустующий особняк на краю долины, — словно оправдываясь, ответил Кальцифер. — Ты сам велел мне найти милый дом. Этот вполне чудесный.

— Даже не сомневаюсь. Просто надеюсь, что настоящие владельцы не станут возражать, — Хаул закрыл дверь и повернул ручку фиолетовым вниз. — А теперь для бродячего замка, — и снова открыл ее.

Снаружи почти стемнело. Дул теплый ветер, полный разнообразных запахов. Софи увидела груду темных листьев, колеблемых ветром, и среди них обилие больших фиолетовых цветов. Медленно поворачиваясь, они уплыли в сторону, и их место заняло множество матово-белых лилий и отблеск заката на воде за ними. Запах был таким восхитительным, что Софи пересекла половину комнаты, даже не заметив этого.

— Нет, до завтра держите свой длинный нос подальше, — сказал Хаул и захлопнул дверь. — Эта часть находится прямо на краю Пустоши. Отличная работа, Кальцифер. Идеально. Милый дом и множество цветов, как велено.

Он бросил лопату и отправился в постель. Видимо, он действительно устал. Не последовало ни стонов, ни криков, и даже кашля почти не было.

Софи с Майклом тоже устали. Майкл плюхнулся в кресло и принялся гладить человека-пса, уставившись в пустоту. Софи притулилась на стуле, чувствуя себя странно. Они переехали. Замок чувствовался так же, но по-другому, и это сбивало с толку. И почему бродячий замок находился теперь на краю Пустоши? Причина в проклятии, которое толкало Хаула к Ведьме? Или Хаул так усиленно ускальзывал, что вывернулся наизнанку и приобрел то, что большинство людей назвали бы честностью?

Софи посмотрела на Майкла, чтобы понять, что он думает. Майкл спал, как и человек-пес. Тогда Софи посмотрела на Кальцифера, который сонно мерцал среди розовых поленьев, а его оранжевые глаза почти закрылись. Она вспомнила, как Кальцифер пульсировал почти до белого, с белыми глазами, а потом — как Кальцифер встревоженно таращил глаза, находясь в покачивающейся лопате. Он напомнил ей кое о чем. Весь его облик.

— Кальцифер, — спросила она, — ты был когда-нибудь падающей звездой?

Кальцифер открыл один оранжевый глаз, посмотрев на нее.

— Конечно. Раз ты знаешь, я могу говорить об этом. Договор позволяет.

— И Хаул поймал тебя?

— Пять лет назад на портхэвенских болотах — сразу после того, как он устроился под именем колдуна Дженкина. Он погнался за мной в семимильных сапогах. Я жутко испугался его. Я и вообще был жутко испуган, потому что, когда падаешь, знаешь, что скоро умрешь. Я сделал бы что угодно, только бы не умереть. Когда Хаул предложил продлить мою жизнь человеческой жизнью, я сразу предложил договор. Ни один из нас не знал, во что мы ввязываемся. Я был благодарен, а Хаул просто пожалел меня.