Софи, конечно же, не хотела встречаться с королем. Но она подумала о словах Кальцифера. Если король прикажет Хаулу отправиться в Пустошь и Ведьма схватит его, единственный шанс Софи снова стать молодой тоже пропадет.

Она покачала головой:

— После миссис Пентстеммон король Ингарии покажется обычным человеком.

Когда они дошли до дворца, Софи снова стало дурно. Множество его золотых куполов ослепило ее. К парадному входу пришлось подниматься по громадной лестнице, на которой через каждые шесть ступеней стоял солдат в алом. Бедные мальчики, наверное, едва не теряют сознание на такой жаре, подумала Софи, когда, тяжело дыша, с кружащейся головой, поднималась мимо них. Наверху лестницы друг за другом шли арки, залы, коридоры, вестибюли. Софи потеряла им счет. У каждой арки великолепно одетый человек в белых перчатках — которые, несмотря на жару, загадочным образом оставались белыми — осведомлялся, какое у них дело, а потом провожал к следующему важному человеку в следующей арке.

— Миссис Пендрагон на аудиенцию к королю! — эхом разносился по коридорам голос каждого из них.

Примерно на полпути Хаула вежливо отстранили и велели ждать. Майкл с Софи продолжили путь от одного важного человека к другому. Их провели на следующий этаж. Здесь важные личности были одеты уже в синее, вместо красного. И снова их передавали из рук в руки, пока они не оказались в приемной, обшитой деревянными панелями сотни разных цветов. Здесь Майкла тоже отстранили и оставили ждать.  Софи пригласили войти в громадные двойные двери, и она уже готова была поверить, что попала в странный сон. На этот раз отдававшийся эхом голос объявил:

— Ваше величество, к вам миссис Пендрагон.

Король сидел в центре комнаты не на троне, а в широком кресле, покрытом лишь тончайшим слоем золота, и был одет гораздо скромнее, чем те, кто прислуживал ему. Он был один, как обычный человек. Правда, он сидел, по-королевски выставив ногу, и был красив пухлой слегка расплывчатой красотой, но Софи он показался юным и чуточку слишком гордым тем, что он король. С таким лицом ему следовало быть менее самоуверенным.

— Так по какому вопросу мать чародея Хаула желает меня видеть? — спросил он.

И на Софи вдруг обрушилось осознание, что она разговаривает с королем. У нее возникло головокружительное впечатление, будто сидящий здесь человек и такое громадное важное дело как королевская власть — две разные вещи, которые по чистой случайности оказались в одном кресле. И она обнаружила, что забыла абсолютно все те осторожные деликатные слова, которые велел ей сказать Хаул. Но что-то надо было говорить.

— Он послал меня сказать вам, что не собирается искать вашего брата. Ваше величество.

Софи уставилась на короля. Король уставился на нее. Катастрофа.

— Вы уверены? — спросил король. — Когда я разговаривал с чародеем, мне показалось, он охотно согласился на дело.

В голове Софи осталась одна мысль: она здесь, чтобы очернить имя Хаула, так что она ответила:

— Он солгал. Не хотел разозлить вас. Он ускальзыватель, если вы понимаете, о чем я, ваше величество.

— И он надеется ускользнуть от поисков моего брата Джастина. Понимаю. Присядьте, прошу вас, ведь вы не молоды, и расскажите, какие у чародея для этого причины.

Довольно далеко от короля стояло еще одно обычное кресло. Софи со скрипом опустилась в него и оперлась обеими руками на трость, как миссис Пентстеммон, надеясь, что так почувствует себя лучше. Но ее сознание по-прежнему оставалось ревущей пустотой цепенящего страха. Единственное, что пришло ей в голову:

— Только трус пошлет свою старую мать просить за него. И одно это уже показывает, какой он человек, ваше величество.

— Необычный поступок, — серьезно произнес король. — Но я сказал ему, что достойно вознагражу его, если он согласится.

— О, деньги его не заботят. Но, понимаете, он до смерти боится Ведьмы Пустоши. Она наложила на него проклятие, и оно только что его настигло.

— В таком случае у него есть все причины бояться, — с легкой дрожью произнес король. — Но, пожалуйста, расскажите мне о чародее еще.

«Рассказать еще о Хауле? — в отчаянии подумала Софи. — Я должна очернить его имя!» В голове царила такая пустота, что на секунду ей показалось, будто у Хаула вовсе нет ни одного недостатка. Как глупо!

— Ну, он непостоянный, беспечный, самолюбивый и истеричный, — сказала она. — Чаще всего создается впечатление, будто ему всё равно, что происходит с другими, пока у него всё хорошо. А потом я узнаю, как невероятно добр он был к кому-то. Я прихожу к выводу, что он бывает добрым, когда ему удобно — и тогда узнаю, что он назначает заниженную цену для бедных людей. Не знаю, ваше величество. Он такой запутанный.

— У меня сложилось впечатление, — сказал король, — что Хаул беспринципный, увертливый плут с хорошо подвешенным языком и ясным умом. Вы согласны?

— Как точно вы это выразили! — искренне воскликнула Софи. — Но вы упустили, как он тщеславен и…

Софи подозрительно посмотрела на короля поверх разделявших их ярдов ковра. Он с поразительной готовностью помогал ей очернять имя Хаула.

Король улыбался. Слегка неуверенной улыбкой, которая больше подходила человеку, которым он являлся, чем королю, которым он должен быть.

— Спасибо, миссис Пендрагон. Ваша откровенность сняла огромный груз с моей души. Чародей с такой готовностью согласился поискать моего брата, и я подумал, что все-таки выбрал не того человека. Я боялся, он либо безнадежный хвастун, либо готов на всё ради денег. Но вы помогли мне понять, что он именно тот, кто мне нужен.

— Да будь оно проклято! — воскликнула Софи. — Он послал меня убедить вас в обратном!

— И вы так и сделали, — король на дюйм подвинул свое кресло к Софи. — Позвольте мне ответную откровенность. Миссис Пендрагон, мне жизненно необходимо вернуть брата. Дело не только в том, что я люблю его и сожалею о нашей ссоре. И даже не в том, что некоторые шепчутся, будто я сам избавился от него — всякий, кто знает нас, поймет, что это полная чушь. Нет, миссис Пендрагон. Суть в том, что мой брат Джастин — блестящий полководец, и я не могу обойтись без него, учитывая, что Верхний Норланд и Странния собираются объявить нам войну. И Ведьма тоже угрожала мне. А теперь, когда все донесения соглашаются в том, что Джастин действительно отправился в Пустошь, я уверен, Ведьма изначально хотела, чтобы я остался без него, когда он особенно мне нужен. Думаю, она забрала чародея Сулимана как приманку для Джастина. Из этого следует, что мне необходим очень умный и беспринципный чародей, чтобы вернуть его.

— Хаул просто сбежит, — предупредила Софи.

— Нет. Не думаю. Ведь он послал вас ко мне. Он сделал это, чтобы показать мне: он такой трус, что его не волнует мое мнение о нем, не так ли, миссис Пендрагон?

Софи кивнула. Хотела бы она вспомнить все деликатные замечания Хаула. Пусть она их не понимала — король понял бы.

— Поступок не тщеславного человека, — сказал король. — Но к такому прибегаешь только как последнему средству. А значит, чародей Хаул сделает, что я хочу, если я четко дам ему понять: его последнее средство не сработало.

— Возможно, вы… э… улавливаете намеки, которых нет, ваше величество, — сказала Софи.

— Не думаю, — улыбнулся король; его слегка расплывчатые черты затвердели; он был уверен в своей правоте. — Передайте Чародею Хаулу, миссис Пендрагон, что с настоящего момента я назначаю его придворным чародеем и приказываю ему до конца года найти принца Джастина, живым или мертвым. Аудиенция окончена.

Он протянул Софи руку, совсем как миссис Пентстеммон, но немножко не так царственно. Софи поднялась, недоумевая, должна ли поцеловать ему руку. Но поскольку ей больше хотелось вскинуть трость и настучать королю по голове, она пожала протянутую ладонь и со скрипом сделала книксен. Кажется, она поступила правильно. Король дружески улыбнулся ей, когда она поковыляла к двойной двери.