Она поежилась и повернула старую одеревенелую шею, но позади нее была только темнота.

— Давайте зажжем немного побольше света, хорошо? — произнесла она.

Ее хриплый голос произвел не больше шума, чем потрескивание огня. Софи удивилась. Она ожидала, что он отразится эхом от сводов замка. Однако рядом с ней стояла корзинка с поленьями. Она потянулась скрипучей рукой и бросила полено в огонь, который выпустил в дымоход сноп зеленых и голубых искр. Она бросила еще одно полено и села обратно, не без нервного взгляда назад, где пурпурно-голубой свет от огня танцевал на отполированной коричневой кости черепа. Комната оказалась довольно маленькой. И в ней не было никого, кроме Софи и черепа.

— Он обеими ногами в могиле, а я только одной, — утешила она себя.

Она повернулась обратно к огню, который горел теперь сине-зелеными языками пламени.

— Должно быть, в этом дереве есть соль, — пробормотала Софи.

Она устроилась поудобнее, положив узловатые ноги на каминную решетку, а голову — в угол кресла так, что могла смотреть на цветные языки пламени, и начала мечтательно размышлять о том, что будет делать утром. Но она немного отвлекалась, воображая лицо в огне.

— Узкое синее лицо, — пробормотала она, — очень длинное и узкое с тонким синим носом. Но кудрявое зеленое пламя наверху — определенно твои волосы. А что, если я не уйду до того, как вернется Хаул? Полагаю, чародеи умеют снимать чары. А пурпурное пламя внизу образует рот — у тебя свирепые зубы, друг мой. Два зеленых пучка пламени для бровей…

Что интересно, единственные оранжевые языки пламени находились под зелеными языками бровей, совсем как глаза, и у каждого в середине виднелся маленький пурпурный огонек, так что Софи почти могла представить, что он смотрит на нее, как она зрачками в своих глазах.

— С другой стороны, — продолжила Софи, глядя в оранжевые языки пламени, — если чары будут сняты, мое сердце съедят раньше, чем я успею оглянуться.

— А ты не хочешь, чтобы твое сердце съели? — спросил огонь.

Это совершенно определенно сказал огонь. Софи видела, как двигался его пурпурный рот, когда прозвучали слова. Его голос был почти таким же надтреснутым, как у нее, полный шипения и гудения горящего дерева.

— Естественно, нет, — ответила Софи. — Ты кто?

— Огненный демон, — ответил пурпурный рот; и в его голосе было больше скуления, чем шипения, когда он добавил: — Я привязан к этому очагу договором. Я не могу сдвинуться с места, — затем его голос стал шипучим и трещащим: — А ты кто? Я вижу, ты под заклятием.

Это вырвало Софи из мечтательного состояния.

— Видишь! — воскликнула она. — Ты можешь снять заклятие?

Последовало потрескивающее пылающее молчание, пока оранжевые глаза на нерешительном синем лице демона осматривали Софи с ног до головы.

— Сильные чары, — произнес он, наконец. — По-моему, они принадлежат Ведьме Пустоши.

— Так и есть, — сказала Софи.

— Но, похоже, дело не только в этом, — протрещал демон. — Я различаю два слоя. И, конечно, ты не сможешь никому сказать об этом, если только они уже не знают, — он еще мгновение рассматривал Софи. — Мне придется изучить их.

— Сколько это займет? — спросила Софи.

— Какое-то время, — ответил демон и добавил с мягким убеждающим мерцанием: — Как насчет заключить сделку со мной? Я сниму с тебя чары, если ты согласишься расторгнуть договор, который связывает меня.

Софи внимательно вгляделась в узкое синее лицо демона. У него был определенно хитрый вид, когда он делал предложение. Всё, что она читала, говорило о том, что крайне опасно заключать сделки с демоном. И не было никаких сомнений, что этот конкретный демон выглядел крайне злобным. Чего стоили его длинные пурпурные зубы.

— А ты точно честен? — спросила она.

— Не совсем, — признал демон. — Но ты же не хочешь остаться такой до самой смерти? Чары сократили твою жизнь где-то на шестьдесят лет, насколько я могу судить.

Мысль была противной, и именно об этом Софи до сих пор старалась не думать. Это всё изменило.

— Этот твой договор, — сказала она, — он с чародеем Хаулом, да?

— Конечно, — ответил демон, его голос снова стал немного скулящим. — Я привязан к этому очагу и не могу двинуться дальше, чем на фут. Я вынужден заниматься большей частью магии здесь. Я должен поддерживать замок и перемещать его, и создавать особые эффекты, чтобы пугать людей, как и всё, что захочет Хаул. А Хаул бессердечный, знаешь ли.

Софи не нуждалась в том, чтобы ей сообщали, что Хаул бессердечный. С другой стороны, демон, вероятно, был ничуть не лучше.

— А ты от этого договора разве ничего не получаешь?

— Я бы не стал его заключать, если бы не получал, — ответил демон, грустно мерцая. — Но я бы не стал его заключать, если бы знал, как оно обернется. Меня эксплуатируют.

Несмотря на осторожность, Софи посочувствовала демону. Она подумала о том, как сама шила шляпы для Фанни, пока та гуляла.

— Хорошо, — сказала она. — Каковы условия договора? Как я могу его расторгнуть?

По синему лицу демона расплылась нетерпеливая пурпурная ухмылка.

— Ты согласна на сделку?

— Если ты согласен снять с меня чары, — сказала Софи с четким ощущением, что произносит нечто роковое.

— По рукам! — воскликнул демон, его длинное лицо радостно подпрыгнуло к дымоходу. — Я сниму с тебя чары в то же мгновение, как ты расторгнешь мой договор!

— Тогда скажи, как я могу расторгнуть твой договор.

Оранжевые глаза блеснули на нее и сразу посмотрели в сторону.

— Не могу. Частью договора является то, что ни я, ни чародей Хаул не можем сказать, в чем состоит его главный пункт.

Софи поняла, что ее обманули. Она открыла рот сказать демону, что в таком случае он может сидеть в камине до Судного дня.

Демон понял это.

— Не торопись! — протрещал он. — Ты сможешь узнать, что это, если будешь внимательно наблюдать и слушать. Умоляю тебя попытаться. В конечном счете, договор не идет на пользу ни мне, ни ему. И я держу свое слово. Тот факт, что я застрял здесь, доказывает, что я держу его!

Он говорил серьезно, взволнованно подпрыгивая на поленьях. Софи снова начала сочувствовать ему.

— Но, если я должна наблюдать и слушать, значит, мне придется остаться здесь, в замке Хаула, — возразила она.

— Только около месяца. Помни, мне тоже надо изучить твои чары, — умолял демон.

— Но под каким предлогом я могу остаться? — спросила Софи.

— Придумаем. Хаул во многом совершенно бесполезен. На самом деле, — ядовито прошипел демон, — большую часть времени он слишком поглощен собственной персоной, чтобы видеть дальше собственного носа. Мы сможем провести его — столько времени, сколько ты согласишься оставаться.

— Отлично, — сказала Софи. — Я остаюсь. А теперь придумай предлог.

Она удобно устроилась в кресле, пока демон думал. Он думал вслух, тихонько бормоча с потрескиванием и мерцанием, что напомнило Софи о том, как она разговаривала со своей тростью, пока шла сюда. И он пылал, пока размышлял, с таким радостным мощным ревом, что она снова задремала. Кажется, демон сделал несколько предложений. Она помнила, как покачала головой на идею, что она должна притвориться давно потерянной двоюродной бабушкой Хаула, и на две других еще более идиотских, но помнила она весьма смутно. В итоге демон начал напевать нежную мерцающую песенку. Софи не знала такого языка — или она так думала, пока несколько раз не расслышала четко слово «кастрюля», и звучала песенка крайне усыпляюще. Софи крепко заснула с легким подозрением, что ее сейчас зачаровывают, как и отвлекают внимание, но это ее не особенно волновало. Скоро она освободится от чар…

Когда Софи проснулась, ее омывал дневной свет. Поскольку Софи не помнила ни одного окна в замке, ее первой мыслью было, что она заснула за отделкой шляп, и ей приснилось, будто она ушла из дома. Огонь перед ней погас до состояния раскаленного угля и белого пепла, и это убедило ее, что демон-то ей точно приснился. Но первые же движения показали, что кое-что все-таки не приснилось. Все члены отрывисто затрещали.