Тут миссис Фейрфакс прервалась, чтобы послать Майклу доброжелательную солнечную улыбку, и Софи в свою очередь присоединилась к вращающейся скакалке.

— Но мне говорили, Летти любит кого-то другого.

— Жалеет его, хотите сказать, — миссис Фейрфакс понизила голос. — Там ужасная инвалидность, — многозначительно прошептала она, — и требовать такое от любой девушки — слишком много. Я так ему и сказала. Мне самой его жаль…

Софи сумела вставить озадаченное:

— О?

— …но это страшно сильные чары. Очень грустно, — продолжила миссис Фейрфакс. — Мне пришлось сказать ему, что человек с моими способностями ни за что не сможет снять нечто, наложенное Ведьмой Пустоши. Хаул мог бы. Но он, конечно, не может попросить Хаула, не так ли?

Тут Майкл, который постоянно нервно посматривал на угол дома на случай, если оттуда выйдет Хаул и обнаружит их, сумел наступить на скакалку и остановить ее, сказав:

— Думаю, нам пора идти.

— Уверены, что не хотите зайти и попробовать мой мед? — спросила миссис Фейрфакс. — Знаете, я использую его почти во всех своих чарах.

И она снова завела речь, на этот раз о магических свойствах меда. Майкл с Софи целенаправленно пошли по тропинке к калитке, и миссис Фейрфакс дрейфовала позади них, болтая и попутно скорбно выпрямляя растения, которые погнул пес. Софи тем временем напряженно размышляла, как разузнать о том, как миссис Фейрфакс узнала, что Летти — это Летти, не расстроив при этом Майкла. Миссис Фейрфакс прервалась, чтобы немного глотнуть воздуха, когда поднимала большой люпин.

Софи сделала решительный шаг:

— Миссис Фейрфакс, а разве к вам должна была приехать не моя племянница Марта?

— Озорницы! — сказала миссис Фейрфакс, улыбаясь и качая головой, выныривая от люпина. — Можно подумать, я бы не узнала собственные основанные на меде чары! Но как я сказала Летти тогда: «Я не собираюсь никого держать против воли и всегда предпочту учить того, кто хочет учиться. Только, — сказала я ей, — мне здесь не нужно притворство. Ты остаешься самой собой либо не остаешься вовсе». И как видите, всё прекрасно устроилось. Вы уверены, что не хотите остаться и спросить ее сами?

— Думаю, мы лучше пойдем, — ответила Софи.

— Нам надо возвращаться, — добавил Майкл, бросив еще один нервный взгляд в сторону сада.

Он подобрал семимильные сапоги из живой изгороди и поставил один за калиткой для Софи.

— И на этот раз я собираюсь держаться за вас, — сказал он.

Миссис Фейрфакс наклонилась через калитку, пока Софи вставляла ногу в сапог.

— Семимильники, — сказала она. — Невероятно. Я не встречала их много лет. Очень полезная вещь для человека вашего возраста, миссис Э… Нынче я бы и сама не отказалась от парочки. Значит, Летти унаследовала волшебный дар от вас? Конечно, не обязательно, чтобы он присутствовал в семье, но почти всегда…

Майкл взял Софи под руку и потянул. Оба сапога опустились, и остаток речи миссис Фейрфакс растворился во «Вжих!» и порыве ветра. В следующее мгновение Майклу пришлось упереться ногами, чтобы не столкнуться с замком. Дверь была открыта.

— Дверь Портхэвена! — проревел внутри Кальцифер. — Кто-то колотит в нее с тех пор, как вы ушли.

Посетителем оказался капитан дальнего плавания, который наконец пришел за чарами ветра, и он вовсе не был доволен тем, что ему пришлось ждать.

— Если я пропущу прилив, мальчик, — сказал он, — я поговорю насчет тебя с колдуном. Не люблю ленивых мальчишек.

Майкл, по мнению Софи, держался с ним слишком вежливо, но она была слишком удручена, чтобы вмешиваться. Когда капитан ушел, Майкл подошел к верстаку и снова нахмурился на чары, а Софи молча сидела, починяя чулки. У нее имелась всего одна пара, и ее узловатые ноги протерли в них громадные дыры. Серое платье к этому моменту стало потрепанным и грязным. Софи задумалась, осмелится ли она отрезать наименее запятнанные кусочки от серебристо-голубого костюма Хаула, чтобы сделать себе новую юбку. Но не могла решиться.

— Софи, — Майкл поднял голову от одиннадцатой страницы заметок, — сколько у вас племянниц?

Софи боялась, что Майкл начнет задавать вопросы.

— Когда доживешь до моего возраста, мальчик мой, — произнесла она, — потеряешь счет. Все они такие одинаковые. Эти две Летти, по-моему, могли бы быть близнецами.

— О, нет, не совсем, — к ее удивлению, ответил Майкл. — Племянница в Верхней Складке не такая красивая, как моя Летти, — он разорвал одиннадцатую страницу и принялся за двенадцатую. — Я рад, что Хаул не встретился с моей Летти, — он начал тринадцатую страницу и порвал и ее тоже. — Мне стало так смешно, когда эта миссис Фейрфакс сказала, что знает, кто такой Хаул, а вам?

— Нет, — ответила Софи.

Чувств Летти этот факт не менял. Она вспомнила сияющее, полное обожания лицо Летти под яблоневым цветом.

— Полагаю, не стоит надеяться, — безнадежно спросила она, — что на этот раз Хаул влюблен по-настоящему?

Кальцифер фыркнул в дымоход зелеными искрами.

— Я боялся, что вы начнете так думать, — сказал Майкл. — Но так вы просто обманываете себя, как миссис Фейрфакс.

— Откуда ты знаешь?

Кальцифер с Майклом переглянулись.

— Он забыл провести сегодня утром в ванной по меньшей мере час? — спросил Майкл.

— Он был там два часа, — ответил Кальцифер, — накладывая чары на лицо. Тщеславный дурак!

— Ну, вот и ответ, — сказал Майкл. — В тот день, когда Хаул забудет об этом, будет днем, когда я поверю, что он влюблен по-настоящему, но не раньше.

Софи вспомнила коленопреклоненного Хаула в саду, старавшегося принять самую красивую позу, и поняла, что они правы. Ей захотелось пойти в ванную и выбросить в туалет все хауловские чары красоты. Но она не осмелилась. Вместо этого она проковыляла, чтобы взять серебристо-голубой костюм, и остаток дня провела, вырезая из него маленькие голубые треугольники, чтобы сделать юбку на манер лоскутного одеяла.

Майкл доброжелательно похлопал ее по плечу, когда проходил выбросить Кальциферу все семнадцать страниц своих записей.

— Знаете, все в конце концов переживают и забывают.

К этому моменту стало ясно, что у Майкла проблемы с чарами. Он бросил записывать и соскоблил немного сажи с дымохода. Кальцифер вывернул шею, озадаченно наблюдая за ним. Майкл взял сушеный корень из одной из сумок, висевших на балках, и положил его в сажу. Затем, после долгих размышлений, он повернул дверную ручку синим вниз и на двадцать минут исчез в Портхэвене. Вернулся он с большой витой ракушкой и добавил ее к корню и саже. После этого он разорвал кучу бумажных листов и добавил их туда же. Всё это он положил перед черепом и принялся дуть так, что сажа и кусочки бумаги закружились над всем верстаком.

— Как думаешь, что он делает? — спросил Кальцифер Софи.

Майкл перестал дуть и начал толочь всё вместе с бумагой пестиком в ступке, время от времени выжидательно поглядывая на череп. Ничего не произошло, и он попробовал другие ингредиенты из сумок и банок.

— Мне стыдно, что я шпионил за Хаулом, — объявил он, растирая в пыль третий набор ингредиентов в чаше. — Может, он и ветреный с женщинами, но он был ужасно добр ко мне. Он взял меня к себе, когда я был всего лишь никому ненужным сиротой, сидевшим на пороге его дома в Портхэвене.

— Как так получилось? — спросила Софи, отрезая очередной голубой треугольник.

— Моя мать умерла, а отец утонул во время шторма, — ответил Майкл. — А когда такое происходит, никто не хочет брать тебя. Я вынужден был покинуть наш дом, поскольку не мог платить аренду, и попытался жить на улицах, но люди постоянно прогоняли меня от порогов и с кораблей, и в итоге я мог пойти только в такое место, которого все слишком боятся, чтобы вмешиваться. Хаул тогда как раз скромно начинал как колдун Дженкин. Но все говорили, в его доме водятся демоны, так что я спал на его пороге пару ночей, пока однажды утром Хаул не открыл дверь, собираясь пойти купить хлеба, и я упал внутрь. И он сказал, я могу подождать внутри, пока он добудет что-нибудь поесть. Я вошел, и там был Кальцифер, и я начал разговаривать с ним, поскольку никогда раньше не встречал демона.