Говоря об истории понятия «идея», вспоминают имена Демокрита, Платона, Аристотеля, потом – Декарта, Локка, Юма, далее – Канта и  Гегеля… В нашей стране – в советский период – завершением разговора о том, что такое идея, были цитаты из  Маркса-Энгельса и  Ленина. Думаю, что подобная линия и «опорные имена» и  сегодня могут лежать в основе лекции об истории понятия «идея». Боюсь, однако, что нынче это в отечественных вузах излагают не так: о  классиках марксизма могут и не вспомнить, а могут и так помянуть, что лучше бы не вспоминали. Опасаюсь, что сегодня массовый характер (если не диктат) носит односторонняя, религиозная или квазирелигиозная трактовка. Мы же видим, как из вполне научного – квалификационного – подхода Вернадского в головах его слушателей (в Сорбонне) Леруа и  Тейяр де  Шардена сформировался махрово идеалистический неоплатонический конструкт: «ноосфера»  – как сущность вне нашего сознания… (В этом месте профессор упомянул бы Бергсона и древнего грека Плотина с такими примерно рассуждениями: «Сначала Единое выделяет из себя мировой Ум, заключающий в себе мир идей, затем Ум производит из себя мировую Душу, которая дробится на отдельные души и творит чувственный мир; материя же возникает как низшая ступень эманации».) После этого студентов безжалостно сбросили бы в ставшее привычным и почти (к сожалению) не причиняющим дискомфорта пространство в системе координат «душа – тело». Любимое занятие преподавателей гуманитарных дисциплин – жонглировать именами. Тут и возможность эрудицию продемонстрировать, и студентов запугать переизбытком информации и, главное, спрятаться за авторитетами, скрыть нехватку аргументации, исходящей «из первых принципов».

Если кратко и без имён, то есть нормальное словарное определение: идея – это мысленный прообраз какого-либо действия, предмета, явления, принципа, выделяющий его основные, главные и существенные черты. Сейчас «идея» стала практически синонимом слова «понятие».

Споры продолжаются там, где обсуждают материальность или нематериальность мысли. Но еще горячее споры там, где обсуждают политическую жизнь идей, там, где сталкиваются идеологии и – главное – последствия внедрения идеологий в жизнь то есть конкретные социально-политические и экономические модели существования государств и живущих в них людей. Людям, скажем, не нравятся дороговизна жизни и социальная несправедливость. Они ищут и находят причины этого в неудачной или даже зловредной модели жизнеустройства. И если при этом устроители этого жизнеустройства – власть, политики – декларирует свою приверженность той или иной идеологии (коммунистической, либерально-демократической и пр.), то причина неудовлетворительной жизни видится в несовершенстве (ошибочности) этих идеологий (что, как правило, верно) и в ошибочности (нежизнеспособности) лежащих в основе идей (что, как правило, неверно).

В упомянутой дискуссии я позволил себе ироничный спич, озаглавленный «Песнь о мертвых идеях». Приведу здесь его, а также некоторые фрагменты обсуждения.

Повод, подтолкнувший меня к сложению слов из букв, понятен: Путин сказал, что либеральная идея мертва (в действительности он сказал – «изжила».  – С. Б.). И возрадовалось всё живущее! Кроме того, что опечалилось.

Я из той популяции, которая положительно оценивает этот политический дрейф, но не может не озаботиться интеллектуальными неточностями. Они для президентов не так уж важны, но наше дело – прокукарекать.

Итак, Владимир Владимирович, идеи не умирают. Никогда вообще. Просто формы жизни идей бывают разными. Одни живут на книжной полке или в мудрствующих головах, другие – вовлекаясь в метаморфоз. Из яйца-идеи формируется политическая доктрина-гусеница, из доктрины-гусеницы – в политическое движение (куколку); из куколки, пришедшей к власти, вылупляется очаровательная бабочка – политическая система, живущая, как и всякая бабочка, в соответствии со своими мотивациями, целями, пользуется своим, а не куколкиным инструментарием…

Жизнь бабочек складывается по-разному…

Плохо (тут, конечно, важно уточнять, по каким индикаторам «плохо», но я же на семинаре, а не в кочегарке, где за слова отвечать надо) функционирующая (тем более рухнувшая) монархия дискредитирует монархическую идею. Плохо живущий социализм – социалистическую; проигравший мировую войну фашизм – фашистскую… Но дискредитация – это не смерть: все идеи остались жить! Государств, воплощавших (во всяком случае, так об этом думали их политические лидеры) эти идеи, уже нет, а идеи-то – есть!

Так и с т.  н. либеральной идеей.

Время, когда правило политического поведения в  России могло звучать как «Чубайсом можешь ты не быть, но либералом быть обязан», быть может, и пройдет… И хорошо бы, именно это ожидание и сформировало тот самый – позитивно оценивший слова Путина о смерти либеральной идеи – политикум и общество. Хорошо также, что Путин не объявил необходимость очистить либерализм от искажений, вернуться к ленинским, пардон, гайдаровским нормам подлинного либерализма… Ну и дальше – по проверенной перестроечной колее… А ведь это не просто могло бы произойти, это еще и может произойти! Но пока – что сказано, то сказано.

А дальше – «будем посмотреть»…

Среди комментариев и вопрос был один, показавшийся мне интересным. Его задал проф. З. А. К-ов: «А идеи рождаются? Если они рождаются, то тогда и умирают».

Мой ответ был таков.

…У нас может появиться две линии размышлений, два дерева графов.

У основания одного сидят Демокрит и Платон. Это древо – не просто «мир идей», это «идеальный мир идей», это нематериальный мир идей… В нем все однозначно, просто до очевидности, как во всяком идеалистическом концепте, доведенном до формата вероучения. Взбираясь по этому дереву, мы промчимся мимо Вернадского, который заорет: стойте, мракобесы, вы меня вообще не так поняли,  – но мы пробежим мимо, и на вершине нас снова встретит Платон с бессмертными идеями, никогда не рожденными, а лишь кое-кем иногда уловленными и никогда не умирающими…

Второе дерево – суровый материализм, в котором всякая мысль, идея в том числе, хоть тресни, материальна и являет собой некую конфигурацию-комбинацию материальных частиц, связанных взаимодействиями. Собралась комбинация – идея родилась, разрушилась комбинация – идея умерла. Но комбинация эта обладает свойствами вируса, заразы. Поэтому, родившись в одном носителе (башке), она в этой башке умерла, но точь-в-точь такая уже сложилась и продолжает существовать в другой башке (книге, флешке, скрижалях…). Она статистически бессмертна. Ее бессмертие условно: вроде как бесконечность актуальная и потенциальная – и обусловлено неясным, но возможным концом мироздания.

Тезис: что родилось, то и умирает – выглядит как постулат. Как аксиома. Никто не мешает построить логику на другом аксиоматическом базисе, в котором родившееся не умирает… И продолжить рассуждения на новой ветке нашего дерева.

И еще об идее. Идея – важнейший элемент любого материального действия. Сперва возникает идея, потом – замысел, образ цели, потом – цель и порядок действий по ее достижению. На этом пути идея, обретая образ желаемого результата, становится идеалом, то есть тем образцом, к которому устремлены действия, и тем, с чем надо все время соотносить промежуточные и конечный результаты действий. Именно это ощущения связи желаемого с действительным отражено в обиходном выражении «по идее»: «По идее, я сегодня должен был быть в  Питере»… 

Я не буду сдержан в поиске эпитетов, прославляющих Интернет: это величайшее из изобретений человечества. Его влияние на судьбу всего живого и неживого мира трудно с чем-то сравнить. Ну, пожалуй, что-то из серии огонь, колесо, письменность… Интернет в значительной мере упразднил границы между странами, облегчил или даже устранил одиночество, доставил всю ноосферу прямо на дом или даже в карман, где лежит айфон.

Я «живу» в  Интернете лет двадцать с небольшим. Наверное, впервые я в нем оказался году в 1997-м, и, если мне память не изменяет, моим первым провайдером был ORC – Online Resource Center. Вход в сеть осуществлялся через модем «по дозвону». Интернет-кабелей тогда еще не было. Первая поисковая система, которую я увидел в своей жизни, была Yahoo. Вскоре я купил толстенный справочник – типа «Желтых страниц»,  – в котором были «все сайты», распределенные по рубрикам. Сейчас подобная мысль – собрать «все сайты» и  издать их в виде книги и в голову не придет в силу очевидной абсурдности самой идеи…