(См. также Воскресенье)

Глагол «воскресать» происходит от старославянского «крѣсати» или «воскрешать». Корень слова «кресѣ»  – оживление, здоровье. В современном русском языке этот корень сохранился еще и в слове «кресало»: от «кресати», то есть «ударом сотворять огонь». Этот же корень существует в других индоевропейских языках, удерживаясь в них благодаря латинскому creo – «создаю, творю, вызываю к жизни», а также cresco – «расти». Слово «креационизм» тоже опирается на этот корень.

Надежда на возможность воскрешения мертвых присуща людям с момента их становления людьми, с момента, когда они, в отличие от животных, стали хоронить умерших, испытывая при этом печаль утраты. Умением воскрешать люди наделяли придуманных ими богов. Мифы и легенды, созданные народным творчеством, полны «событий», описывающих воскрешение мертвых, в русских сказках это часто делалось с помощью, например, «живой воды». Поскольку в реальной жизни «воскрешение мертвых» наблюдалось очень редко (по крайней мере, до развития средств современной реанимации), его стали относить к разряду чудес, то есть невероятных событий, которые, однако, возможны для потусторонних, божественных сил или для лиц, ими «уполномоченных». В христианской литературе описаны десятки случаев воскрешения умерших, призванных «свидетельствовать» о  силе веры и святых.

Несмотря на многочисленность историй о воскрешении мертвых, случай с  Иисусом Христом занимает особое место и называется не воскрешение, а воскресение. Это событие является краеугольным камнем христианского вероучения. В пятом члене Символа веры сказано: «И воскресшего на третий день по  Писанием». Именно это событие является смыслом Пасхи – «праздника праздников»: «Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ». Именно это – а не что-либо иное – даёт христианину веру и надежду на спасение и утешение.

Дает – и слава Богу! Но не все так просто… Потому что всякое вероучение сочинено людьми, создающими религиозную организацию, у которой появляются свои цели и задачи. Возникает и конкуренция, борьба мнений. А поскольку ничего, кроме «мнений» нет, то неизбежны и конфликты и разночтения. Создатели христианского вероучения не случайно в его основу положили Воскресение Христа, понимая, какой огромной силы надежду они дают своим адептам. Ничего нового, по сути, в этой идее не было – ожидаемый приход Божества и последующие благодатные для людей события описываются практически во всех религиях, начиная с наиболее древних. Докатились эти идеи и образы и до иудаизма, в котором приход Мессии – центральной событие. Христианство, выросшее целиком и полностью из иудаизма, привнесло лишь одно – очень важное для создания новой организации – расширение. Иудейский мессия воскресит иудеев, а в отношении остальных народов программа действий совершенно иная и крайне неблагоприятная. Христос и особенного последователи – создатели христианства именно своим расширением спасительных действий Мессии и привлекли на свою сторону все прочие народы. «Нет ни эллина, ни иудея»  – это именно об этом: спасутся не только иудеи, но и эллины и вообще все, кто уверует в  Христа. Но тут же началась и борьба мнений относительно важных частностей воскресения. Вернее, последствий Второго пришествия Христа – «Грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца». Борьба развернулась вокруг важного вопроса: все ли действительно воскреснут? Что будет с теми, чьи души обречены на «вечные муки»? Идея «вечных» мук столь очевидно несоразмерна ни с какими мыслимыми и немыслимыми грехами, что ее хотелось как-то образумить. Появились мнения Отцов Церкви, трактовавших грядущее воскресение именно как «всеобщее» с  полным «восстановлением всего». «Восстановление» по-гречески – апокатастасис. Учение об апокатастасисе получило некоторое развитие, но было осуждено и церковью (в лице нескольких Вселенских соборов) не принято. Это и понятно: принцип управления, на котором построена деятельность церкви, основан на внушении страха. А «вечные муки»  – это сверхстрах, это «абсолютное оружие». От такого не отказываются. Однако идея апокатастасиса столь привлекательна и естественна, что она продолжает жить в протестантских конфессиях. Да и среди православных христиан она не редкость, хоть и считается не более чем частным мнением некоторых Святых Отцов (Григория Нисского, например).

Богословских вопросов, связанных с воскрешением, много. Погруженные в проблему размышляют и о времени и о формах грядущего воскрешения: будет ли оно телесным (как в иудаизме) или бестелесным (души воскреснут, а тела будет другие, новые) и т.  д.? Надеюсь, что они это делает с радостью и надеждой. Мне остается лишь радоваться их радости, ежели она возникает.

(См. также Воскресение). Люди хорошо чувствующие тонкости русского языка, отлично понимают, в чём состоит отличие «воскресенья» от «воскресения»: окончание «-нье» определяет существительное, а «-ние»  – глагол, то есть процесс, явление. Кажется, только один народ во всём белом свете – русский – назвал день недели в честь и в память о воскресении Иисуса Христа. В родственных славянских языках этот день назван иначе: «недiля»  – то есть день «неделанья», отдыха от трудов. В романских языках этот день называют просто «день Господа» от латинского Dominicus. А вот в германских языках сохраняется традиция поклонения Солнцу: Sunday (англ.), Sonntag (нем.) и др. Потребность иметь день отдыха возникла в глубокой древности как естественная физиологическая потребность организма. Видимо, еще у шумеров это стало общепринятой нормой и возникла точная периодичность. С развитием религиозных культов этот день стали связывать с различными религиозными преданиями и правилами. Постепенно именно религиозный аспект стал, условно говоря, не следствием, а причиной. В результате возникли и правила – как надо вести себя в этот день, что можно, а чего нельзя делать, о чем надо думать и так далее.

В русском языке есть синоним слову «воскресенье»  – «выходной». Происходит это от того, что в свободный от работы день можно «выйти в свет»  – на какое-то праздничное мероприятие и т.  п. Воскресенье является выходным, нерабочим днем у большинства народов. Исключение составляют иудеи – у них нерабочий день суббота, что закреплено законодательно в  Израиле, и мусульмане – для них выходным днем является пятница. Немало экспериментов в процессе поиска советского выходного дня было проведено в 30-е годы в СССР. Сперва (1930) ввели четырехдневку с индивидуальным, плавающим пятым выходным днем, что привело к такой неразберихе и падению производства, что вскоре (1931) от этого отказались и ввели шестидневку: пять дней рабочих, шестой – выходной, но у всех одинаково. Следы этого можно наблюдать в кинофильме «Волга-Волга», когда крупным планом проворачиваются лопасти колесного парохода и вслед за ними плывут по экрану надписи «второй день шестидневки», «третий день шестидневки» и  т.  д., отмечая ход времени внутри кинокартины. Причина подобного «поиска» была, видимо, в стремлении особо ретивых деятелей новой власти удалить из всех аспектов жизни старые традиции и ввести новые. А уж религиозным традициям, таким как «воскресенье», и вовсе не место в сознании граждан. В 1940 году, однако, семидневная рабочая неделя восстановилась, воскресенье было возвращено как выходной день.

Воскресенье день, конечно, всеми любимый, можно сказать, воспетый. Английский парнишка Питер Грин, взявший себе псевдоним Дэниел Бун (был такой легендарный американский первопоселенец, охотник, можно сказать, партизан в период Гражданской войны), написал ставшую мировым хитом песенку «Beautiful Sunday». В СССР она была переведена на русский, вернее – к ней был написан русский текст (М. Беляков) и она стала одной из самых популярных песенок в исполнении ансамбля «Голубые гитары»: «Воскресенье – радостный день! Пусть исчезнет ссор наших тень. Эй, эй, эй, ты выйди скорей!» Воскресенье – именно как день недели – нашло свое отражение в литературе и поэзии, хотя и в гораздо меньшей степени, чем воскресение. Лично я отдал поэтическую дань каждому дню недели, написав цикл из семи сонетов на каждый день. Вот воскресный сонет: