Именно так. Со времен 1917 года существовала и пропагандировалась идея мировой революции, победы социализма во всем мире, что, разумеется, означало наступление добра, справедливости и счастья для всех. Об этом и думал искренний, талантливый юноша Павел Коган в своем «Лирическом отступлении». Ну, и в «Бригантине»  – тут, мне кажется, очевидной перекличка, скажем, с  Гумилевым – его стихами о дальних странах и о капитанах, с революционной романтикой Багрицкого, Уткина и прочих и даже с «Девушкой из Нагасаки» Веры Инбер.

«Бригантине» Когана – Лепского оказалась уготована долгая жизнь. Именно в песенном виде она оказалась не просто востребованной поколением шестидесятых, но превратилась в символ целого направления культуры (или субкультуры, ежели об этом станут писать культурологи)  – самодеятельной или бардовской песни. С конца пятидесятых этот жанр, существовавший прежде в узких дружеских кругах, вырвался на простор всего СССР в связи с распространением магнитофонов. (Подчеркну: я  считаю именно эту причину самым главным фактором распространения жанра, а не только его «оттепельную» привлекательность.) По всей стране зазвучали голоса Визбора, Окуджавы, позднее – Высоцкого и многих других. Но именно «Бригантина» стала символом времени и, пожалуй, жанра. Возникавшие повсюду клубы самодеятельной песни (КСП) часто называли «Бригантина». Если вникать в смысл песни, откровенно и однозначно воспевающей пиратскую романтику, то есть романтику грабителей, насильников и убийц, понять ничего будет невозможно. Кругом строгая идеологическая коммунистическая цензура, и на тебе: «Вьется по ветру "Веселый Роджер", люди Флинта песенку поют». И уверяю вас, что никакой «фиги в кармане», никого политического подтекста в этом не было. Но было ощущение романтики как таковой, романтики путешествий, неоткрытых миров и дальних странствий. А вот эта сумма эмоций была характерна для молодежи того времени, и властью она тоже поощрялась. Потому что страна строила новое счастливое коммунистическое общество, потому что куда-то ехать и что-то строить было и модно и нужно с точки зрения развития государства. В то же время родились и песни Пахмутовой из цикла «Таежные звезды»: «Главное, ребята, сердцем не стареть», «ЛЭП-500», «Усть-Илим», «Девчонки танцуют на палубе» и  другие. Совпадение с «Бригантиной» было не смысловое, а интонационное, эмоциональное.

Но песни Пахмутовой о таежной романтике – это другая ветвь, уходящая корнями в шестидесятые. Да и вряд ли стоит песни Пахмутовой связывать с чем-либо: они самодостаточны и проистекают сами из себя, «из Пахмутовой». От «Бригантины», да и от существовавших где-то рядом с ней «грибниц» песенного творчества произрастали разные – и по смыслу, и по настроению – песни. Одни продолжали и развивали «романтику путешествий», став жанром «туристической песни»: например, многие песни Визбора, Кукина; другие – как, прежде всего, исключительные по своей мелодической привлекательности песни Окуджавы – сформировали грустно-меланхолический, упадническо-критический взгляд на жизнь-Третьи – как, скажем, Галич и  Высоцкий – погрузились в социальную сатиру… Давать, однако, одно-, двухсложные оценки, определения творчеству этих и многих других неназванных авторов – дело неблагодарное. Ошибешься всегда, неточность оценки станет очевидной любому, а для кого-то и вовсе обидной.

Сегодня этот жанр – бардовской песни – не умер. Но и не очень-то и жив. Собрав свой урожай на российском телевидении, он добирает остатки на провинциальных гастролях и, думается, скоро прекратит свое существование в такой форме. Другая его форма доживает в русскоязычных землячествах разных стран. Там собираются теперь уже пожилые романтики шестидесятых, переселившиеся в другие страны и стремящиеся не утратить общение друг с другом, а если получится, то и передать детям и внукам если не любовь к этим песням, то хотя бы знание о том, что «такое было».

Ну, а бригантина – ежели без кавычек – это двухмачтовое судно, у которого передний парус прямой, а задний – косой. Его действительно любили использовать пираты: за маневренность и способность ходить по мелкой воде. Потому так судно и называлась: brigante по-итальянски – «разбойник, пират».

(См. также Алмаз.) Был такой очень видный большевик, революционер, борец с царизмом – Григорий Яковлевич Сокольников. После революции он был наркомом финансов, считался выдающимся специалистом, а потом его свои же посадили в лагерь по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра», где он был то ли убит уголовниками, то ли расстрелян. Настоящая его фамилия была Бриллиант, Гирш Янкелевич Бриллиант. Но в этом эссе мы будем говорить не о нем, а об обработанных алмазах.

Большое счастье – быть равнодушным к блеску бриллиантов. Я – таков. И большинство моих знакомых – тоже таковы. Или почти таковы. Есть среди них, конечно, сдержанные ценители красоты этих камней или ювелирных изделий, в которые вставлены бриллианты. Есть женщины, которые и не должны быть совсем уж равнодушны при взгляде на «эти штучки». Это все тревоги не вызывает. Тревожно, когда человек подпадает под гипнотическую власть бриллиантов над собой, над своей волей и помыслами. Такое бывает, и не без участия подобных людей соткалась мировая история бриллиантов и связанных с этим трагедий. Но кроме истории алчности и преступлений бриллианты породили историю технологии их огранки. А это уже не история алчности и преступлений, а история творчества, мастерства и смекалки.

История огранки бриллиантов не так уж и продолжительна. Известно, кто, когда и где начал это делать впервые. Фламандский гранильщик камней Лодевик ван Беркем – иногда пишут ван Беркен (Lodewyk van Berquem или Bercken)  – из Брюгге изобрел метод обработки алмазов на шлифовальном круге, состоящий в том, что поверхность круга (он был известен и до ван Беркема) покрывалась смесью алмазной пыли с оливковым маслом. Именно эта смесь и стачивала грань алмаза при быстром и длительном вращении круга. Устройство называлось скайф (scaif). Событие первой полировки ван Беркемом датируют 1454 (по другим источникам – 1456) годом. До этого алмаз обрабатывали инструментами типа стамески, которым скалывали кусочки алмаза. В результате скола образовывалась ровная поверхность. В случае удачи – при ударе в правильное место под правильным углом – получался «идеальный разлом». Он прекрасно отражал свет как плоскость. Но таким методом получить те самые сложные поверхности, состоящие из граней, расположенных под строго заданными углами по отношению друг к другу, было невозможно. Именно ван Беркен и стал тем первым – несомненно, великим – изобретателем, который не только придумал, как шлифовать/полировать грань алмаза, но и разработал ту самую геометрию поверхности, которая превратила алмаз в бриллиант. Историческая справедливость, однако, требует уточнить: первым он был в  Европе. В  Индии некие безымянные мастера делали это и раньше.

Бриллиантовая огранка имеет много видов, возникавших по мере развития технологий и точности контроля за обработкой. Количество граней (фацетов) может быть сравнительно небольшим (для мелких алмазов)  – 17 граней. Более крупные алмазы гранят 57 фацетами («классическая» огранка), 86 фацетов – «королевская», 102  – «величественная» огранка. Существует еще много других геометрий огранки, применяющихся к камням различной формы.

Историй о знаменитых бриллиантах, имеющих имена собственные: «Кохинур», «Шах», «Орлов», «Флорентиец», «Дрезденский зеленый», «Тиффани» и  других,  – написано немало, и я не буду эти истории пересказывать своим словами. Я хочу поделиться другой, более современной и актуальной историей: как бриллианты стали массовым товаром, захватившим весь мир. Ведь на протяжении веков они были частью мира богачей и монархов, а сейчас трудно найти семью, в которой не было бы хоть маленького, но настоящего бриллиантика.

Пожалуй, до середины XX века рынок бриллиантов оставался довольно замкнутым, можно сказать – аристократическим. Тем временем добыча алмазов росла, стремление к росту прибыли у производителей бриллиантов тоже не уменьшалось. Возникла ясная коммерческая цель – расширить рынок сбыта бриллиантов. И цель эта возникла там, где и могла возникнуть: в  компании «Де  Бирс», добывавшей большую часть мировых алмазов. К середине XX века мастерство торговцев и искусство рекламы достигли уже того расцвета и обладали такими возможностями, что по заказу «Де  Бирс» рекламное агентство «Айер и сын» (Ayer & Son) разработало всемирную стратегию создания нового рынка, оказавшуюся успешной.