Онтологические проблемы связаны с поиском ответов на вопросы о том, каков мир по своей сути, что является подлинным, основополагающим бытием.

Гносеологические проблемы связаны с рассмотрением вопросов о познаваемости мира и о способах получения знания и его достоверности.

Антропологические проблемы – это размышления о том, что такое человек, какова его сущность и как она соотносится с его существованием.

Аксиологические проблемы рассматривают вопросы о ценностях человеческого бытия, пытаясь определит иерархию и динамику ценностей.

К этим группам проблем примыкают вопросы праксеологии – анализа деятельности людей, ее целесообразности с учетом их мировоззренческих установок, то есть систем ценностей и картины мира.

На протяжении всей этой книги я так или иначе все затронутые вопросы рассматриваю с этих философских точек зрения, сознательно ограничивая себя в употреблении этих длинных и малопонятных философских словечек: онтология, гносеология (еще и эпистемологию вместо нее поминают)…

Процесс философствования, обращенный к самому себе и некоему читателю – благожелательному, благосклонному, любознательному, близкому по духу и судьбе,  – приятен сам по себе. 

Мир формул открывается нам, когда мы приступаем к изучению алгебры и геометрии в шестом классе средней школы. А потом – после окончания школы – для большинства из нас формулы из жизни уходят. И через некоторое время «встреча с формулой» оказывается нежелательной. (Книгоиздатели и книготорговцы утверждают, что наличие хотя бы одной формулы в тексте снижает количество потенциальных покупателей не менее чем на треть.) Для тех, кто продолжит свое образование в техническом или естественно-научном направлении, мир формул продолжит расширяться и наполняться все новыми и новыми смыслами.

Я, например, учился на физическом факультете университета, к тому же специализировался по теоретической и математической физике. А это уже не просто «много формул», а прямо-таки одни формулы!

Чтобы не возникло путаницы (книгу ведь могут читать и гуманитарии), уточню: формула это не просто некий графический образ в виде латинских или греческих букв, хотя бывает и такое восприятие – например, в случае химических формул: H₂O или С₂Н₅ОН. Главное предназначение формулы не быть графическим символом, а быть высказыванием в краткой символической форме. Формула описывает, выражает какое-то правило, закономерность. Вышеприведенная химическая формула спирта описывает его состав: углерод – С, водород – Н и кислород – О. Показывает, сколько атомов каждого из этих веществ входит в состав молекулы спирта, и, кроме того, с помощью выделения т.  н. гидроксила (ОН) помогает получить представление о структуре и свойствах молекулы.

Физические формулы практически всегда являются математическими уравнениями, описывающими закономерности, причинно-следственные связи между величинами. Возьмем, к примеру, рискуя теперь потерять до трети читателей, уравнение Менделеева-Клапейрона, известное из школьного курса:

Мне оно кажется прекрасным! Я знаю физический смысл входящих в него величин, обозначенных разными буковками: Р – давление газа, V – его объем, T – температура, M – масса, m – молярная масса, а R – газовая постоянная, я вижу, какова взаимосвязь между давлением газа, его объемом, температурой, какова при этом роль индивидуальных свойств вещества газа (определяемых молярной массой), я осознаю глубокую внутреннюю взаимосвязь явлений. Проявляющуюся в закономерном влиянии одних параметров на другие… Я могу провести эксперимент, измеряя P, V, T и M, и проверить, «работает ли эта формула», действительно ли эта самая «газовая постоянная» R = 8,31 Дж/(моль. К).

Формула прекрасна еще и в силу того эстетического чувства, которое охватывает людей, достаточно глубоко погруженных в мир математических формул и поэтому знакомых с ощущением «красоты формулы». Я бы привел еще примеры других «красивых» формул, но рискую лишиться еще одной трети читателей. А этого мне не хотелось бы. Я люблю всех своих читателей, в том числе и тех, кто формул не знает и не понимает, зато они знают и понимают что-то другое!

Звучное слово… Иногда его записывают как «фрайер», чтобы передать особенности распространенного произношения. Я это слово люблю и употребляю с самого детства. Я знаю, что это жаргон, причем жаргон воровской, он же – блатной, он же – феня, но меня так и не смогли убедить, что в пользовании жаргоном есть что-то крамольное. Просто надо знать, где и когда это уместно, а где нет.

«На Лиговке малину прикрыли фраера…», «…недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…» Это все из детства. Мы использовали это словечко как пренебрежительное по отношению к любому: «Ну ты и фраер!» Говорили также «Я чуть не фраернулся!»  – то есть чуть не совершил какую-то ошибку, едва не дал себя обмануть. И в то же время бытовало выражение: «Ну ты и нафраерился»  – обычно так оценивался модно одевшийся, или «Не фраерись»  – то есть не выдавай себя за нечто более значительное, чем ты есть. В воровской среде словом фраер обозначали чужака, человека не из воровского или шире – блатного – круга.

Филологи, исследуя происхождение этого словечка, выяснили массу интересных, ранее мне неизвестных вещей. Например, что у немецких проституток словом «фраер» обозначали просто клиента, а на одном из немецких диалектов «фраер»  – это жених или ухажер.

Неожиданно я недавно получил косвенное подтверждение, что это слово «там у них» живет. Во всяком случае, в чешском языке. Дело было так. Давным-давно на экранах страны шла экранизация «Похождений бравого солдата Швейка», сделанная чехами. Фильм был дублирован на русский, а песенка, там звучавшая, нет. Ее хором пели подвыпившие посетители трактира. Мелодию я запомнил сразу, а из чешских слов песни были понятны только самые первые: «Моя мамка…» Что они дальше пели, было непонятно. На слух вроде как «Моя мамка лаборантка», чего быть не могло. Прошло много-много лет – не менее пятидесяти! Сижу я в  Праге, в пивном ресторане «Барачницка Рыхта». Звучит фоновая музыка, и вдруг: вот она! «Моя мамка»! Зову официанта, спрашиваю. Он отвечает (по-чешски – русским он не владел), что – да, это известная народная песня, но слова он не знает. Я прошу – хотя бы первую строчку. Он говорит – пожалуйста: «Моя мамка е фраёрка». Фраёрка? А что это означает? В ответ он – довольно полный молодой человек – закинул назад голову и выразительно повел плечами: «Вот такая!» Я вполне себе представил, что он имеет в виду. И уже много позднее, вернувшись к этому тесту, сопоставил факты и понял, что словечко в чешском языке живо и, не исключено, даже скорее всего, оно там не без влияния языка немецкого, который был, как минимум, вторым языком в  Праге на протяжении столетий.

Добавим к сказанному-рассказанному, что по-польски «фраер»  – это наивный человек, простофиля. И этот оттенок сохранился, потому что на жаргоне фраером обозначали также человека, которого собираются обмануть, ограбить. Отсюда и наше, из детства: «Что я, фраер, что ли?» В общем, все варианты чем-то близки друг другу.

Напоследок напомню общеизвестное: «Жадность фраера сгубила». 

Для какого читателя этот параграф? Читателей существует только два сорта: одни, которые про футбол знают всё или очень много, для которых ничего важнее футбола нет, и вторые, которые тоже немало знают про футбол, но их сердце не замирает от счастья при виде любого – даже пустого – зеленого поля с воротами. Третьего вида читателей – которые вообще ничего не знают про футбол – не существует. Люди такие есть, а читателей таких нет.

Для читателей первого сорта мне сказать нечего: они знают больше, чувствуют острее и к тому же относятся к любым словам про футбол не просто ревниво, а с готовностью спорить, протестовать и сводить со мною лично счеты. Я к этому тоже готов, но стремиться к конфликту не буду. Признаюсь в одном: ни за какую команду не болею. Когда-то болел за сборную СССР, теперь вот за российскую сборную… Прибавлю про «боление» за российскую сборную слова «к сожалению», потому что, болей я за какую-нибудь мало-мальски приличную команду, она бы меня не только огорчала. А наша сборная… Нет, были, конечно, и победы, была и радость. Но мне этого мало! Уверен, что вам, читатель, тоже мало.