«Смысл» – сам по себе, как объект размышлений не лишен смысла. Хоть я и сказал об этом в шутливой форме, но вопросы о смысле понятий, слов, знаков, вопросы семантики – одни из важнейших при размышлениях о мировоззрении и картине жизни. Подробнее об этом см. также Значение и смысл, Знак и символ. Здесь речь пойдет о «смысле жизни» – словосочетании, за которым безбрежная широта, бездонная глубина и бесконечная высота. (См. также Жизнь.)
Обладаю ли я достаточной мерой наглости и глупости, чтобы предложить окончательный ответ на вопрос: в чем смысл жизни? Надеюсь, что нет; верю, что чувство меры и чувство юмора мне не изменят. Во всяком случае, не забудем шутку про объявление в поликлинике: «Пациентов, познавших смысл жизни, врач принимает без очереди».
Вопрос о смысле жизни люди задают самим себе и друг другу, мыслители пишут огромные трактаты, как философско-созерцательного, так и назидательно-политического содержания. Когда этот вопрос возникает спонтанно и обсуждается не в профессиональной среде философов, социологов и т. п., а среди простых людей, чаще всего вопрошающие на самом деле хотят получить ответ не на вопрос «в чем смысл жизни?», а на более понятный вопрос: для чего мы живем? В чем цель существования человека вообще или хотя бы меня конкретно? Второй оттенок, который тоже часто скрывается под бирочкой «смысл жизни», это качественная оценка прожитой жизни, ее соответствие чему-то, что осознается как цель жизни.
«В чем смысл жизни?» – в подлинно научном знании этот вопрос вообще не ставится, потому что так поставленный вопрос не является правомочным в сфере научного знания. Наука может исследовать вопросы, в которых содержится запрос на поиск причин чего-либо, условий возникновения, протекания и прогнозирования чего-либо. «В чем смысл жизни?» – вопрос не научный, и ответ на него наука давать не должна. Эта мысль часто искажается до неверного утверждения, что якобы «с научной точки зрения жизнь не имеет смысла». Повторим еще раз: наука не утверждает, что смысла жизни нет, не утверждает, что смысл жизни есть, и вообще этим вопросом не занимается и заниматься не должна.
Но человек и мучающие его вопросы не исходят из требований и правил научного знания, они исходят из сердца, возникают «просто так», без всяких правил. Поэтому за дело принимаются философы, религиозные мыслители, писатели и поэты – в общем, все, кто не смотрит на вопрос о смысле жизни как на предмет научного анализа, поскольку либо им не владеют, либо владеют настолько хорошо, что уже понимают, что сей предмет не входит в сферу научного знания. И тогда рождаются религиозные и моральные доктрины, постулирующие и цель жизни, и правила жизни. То есть человеку предписывают, как и зачем ему жить, а для тех, кто не удовлетворится этим и продолжит вопрошать, для тех имеется безотказный дидактический прием: а это лишь одному Богу известно и нам не дано знать его замыслы. Для тех, кто в Бога не верит, выстраиваются светские этические и идеологические доктрины и кодексы.
От религии к религии, от эпохи к эпохе, от культуры к культуре схема ответа на вопрос о смысле жизни существенно не меняется, изменяются лишь предметные образы, предлагаемые в качестве цели и правил жизни. Например, целью может быть объявлено достижение счастья, а правилом – добродетель. А можно препарировать вопрос иначе: объявить, что цели жизни у человека быть не может, потому что им управляет «мировая воля», и незачем ему пытаться понять ее цели. А можно еще и вот так: отделить жизнь конкретного человека, наполненную событиями, поступками, вещами и прочим, и «жизнь вообще». После этого легко утверждать, что «жизнь вообще» смысла не имеет, а жизнь конкретного человека вполне измеряется теми самыми делами, событиями, вещами и т. п.
Мы не хотим – пожалуй, даже и не можем – примириться с абсолютностью утверждения: у жизни смысла нет. Когда-то я написал такой сонет:
В чём смысл жизни? В бытии, не боле.
Нет в жизни цели, в ней и смысла нет.
Живём мы по своей, а не по Божьей воле,
Зачем и для кого я вновь пишу сонет?
Свободны мы всецело, без остатка.
За гробом только тьма и жизни прах.
Бесспорна только смерть. И жить так сладко,
Когда отринешь перед смертью страх.
Не бойся: смерть тебя не подведет!
Она – конец без продолжений,
Там нас никто и никуда не поведёт,
Там нету никого и никаких движений.
Никто не станет нас судить и осуждать,
Лишь наши атомы рассеются опять.
Ясно, что я в тот период или момент (2005 год) размышлял о «загробной жизни», смело принимая ее полное отсутствие, отстаивая сугубо материалистический взгляд на сей счет. А взгляд этот не плох и не хорош, не верен и не ошибочен. Он просто есть. И кому-то, быть может, в какие-то периоды жизни он близок и кажется истиной. А в другие моменты – просто глупостью. Или – вредной глупостью.
Для последовательного материалиста смысл жизни состоит в делах и поступках, в достижении земных целей. А «жизнь после смерти» существует как содеянное человеком, живущее после него, как память о нем. Вот как эту мысль высказал Владимир Маяковский: «…чтобы умирая, воплотиться в пароходы, строчки и другие долгие дела». И не нужен для оценки моей жизни никакой «Высший суд», не нужна бессмертная душа, которой предстоит отвечать за мои земные дела. Есть я – и остальные люди. Им меня и судить, как при жизни, так и после смерти. (Снова приходят в голову поэтические строчки, на этот раз из песни «Команда молодости нашей» Пахмутовой и Добронравова: «…тебе судьбу мою вершить, тебе одной меня судить, команда молодости нашей, команда, без которой мне не жить».)
Большинство, как мне кажется, живет именно так: соотнося и поверяя свои дела, свою жизнь с окружающими людьми и теми, кто останется и придет после нас. О бессмертной душе, чья судьба должна определить, измерить и взвесить «смысл жизни», думают не все. Да и те, кто думают, вспоминают об этом чаще всего как о части ритуала, обряда, когда находятся в церкви и т. п. Очень немногие люди, прежде чем что-то сделать, поставить какую-то жизненную цель, оценивают ее с религиозной точки зрения, с точки зрения спасения души, если речь идет о христианах. Хотя, разумеется, есть и такие – искренне верующие и заботящиеся о душе. Вопрос о смысле жизни для них снабжен ответом. Несмотря на это, они тоже не перестают об этом думать и волноваться.
В общем, надо признать, что ни один другой вопрос не породил (и продолжает порождать) столько бесконечно умных, содержательных, виртуозных размышлений. При этом особое удовольствие от процесса этих размышлений и от полученного в виде гигантской библиотеки текстов результата состоит в том, что все они мало связаны друг с другом, каждое рассуждение живет само по себе, образуя порой самостоятельное направление религиозной или философской мысли. Все они, отрицая друг друга целиком и полностью, сейчас уже прекрасно уживаются, поскольку мало контактируют и тем более полемизируют друг с другом. Каждый волен избрать себе на время или навсегда ту или иную «одежду» и считать себя экзистенциалистом, позитивистом, нигилистом, эпикурейцем или стоиком, христианином, иудеем или мусульманином, коммунистом или буддистом, гностиком, конфуцианцем, даосистом и так далее, и так далее, и так далее… И каждая из этих «одежд» обязательно даст соискателю истины ответ на вопрос о смысле жизни, поскольку именно вокруг этого вопроса и строились все эти системы взглядов.
Жизнь – живая. Она переменчива во всем, во всех качествах, которые ей присущи. Это лишь наш косный ум пытается зафиксировать что-то, придумать параметры, которые не изменяются. Живое – значит переменчивое.
Вопрос «в чем смысл жизни?» – очень активный, действенный вопрос. Как только он прозвучит, как только наш ум начинает над этим размышлять и тем более узнавать, а что по этому поводу думали другие, мы оказываемся в состоянии расколотой целостности. Как только мы ввели понятия цели и способов ее достижения, так мы и попались на удочку логики, выдумав существование некой внешней по отношению к нам цели, переведя собственную жизнь и деятельность в разряд средств достижения этой цели. Мало того, мы начинаем размышлять о «смысле жизни», оценивая ее, сравнивая ее с какими-то чужими, где-то придуманными образцами, возводя их в ранг собственных целей и смыслов.
