А потом были десятки приездов в этот город в разном возрасте, по разным поводам, и всегда в душе вспыхивали чувство восторга и устойчивая мечта стать когда-нибудь москвичом. Мечта сбылась в возрасте за сорок. Думаю, что у таких, как я, у тех, кто любил Москву с детства, мечтал о ней, но полжизни прожил за ее пределами, особое чувство: Москва – как награда, как достижение цели!
Я переехал в Москву в начале 90-х, в период страшного упадка всей страны, ее развала. Я впервые увидел людей, копающихся в мусорных баках в поисках пропитания, проходил, как сквозь строй, вдоль цепочки людей, вышедших возле метро продать свои вещи, видел, как приходил в запустение великий город, как нищали одни и сказочно обогащались другие, как порок захлестнул все общество и воцарился на его вершине, как власть продавалась и подкупала, лгала и изворачивалась, грабила и покрывала воровство, как боролась с народом и как победила его…
Москва была, есть и долго будет жизненно важным органом, центром жизни большой страны с изменяющимися границами, населением, идеологий, целями, ценностями и идеалами… А я – часть организма, называющегося «Москва». Но и Москва – часть меня, причем именно организменная! И не только лишь в смысле моего «ментального тела», но и совершенно материального, чувственного, функционального «я», которым я пользуюсь ежедневно.
Стихи и песни о Москве всегда в памяти, причем ближней. Стихи классиков: «Москва, люблю тебя, как сын, как русский…», «Город чудный, город древний…», «Москва… как много в этом звуке…»… Я начал со слов из песни «Лучший город земли», ставшей популярной в начале 60-х, ее потом стали называть «первый советский твист». Вот навскидку еще несколько песенных цитат: «Хорошо на московском просторе…», «Дорогая моя столица, золотая моя Москва…», «Мы не дрогнем в бою за столицу свою…» «Зори московские, звенят-поют часы кремлевские…», «… Московских окон негасимый свет», «Песня плывет, сердце поет, эти слова о тебе, Москва», «А я иду, шагаю по Москве»…
Пока еще шагаю… И хочу, чтобы это длилось и длилось…
Море
Я знаю, что не только для меня, но и для очень многих людей море – символ чего-то притягательного, радостного, символ отдыха и вообще приятного времяпрепровождения. «Жить в домике у моря…» – это если не мечта, то вполне завершенный образ благополучия.
Мое первое море в жизни – Азовское. Свидание с ним произошло в дошкольном детстве, но отчего-то не это море стало для меня образом «настоящего» моря, а море Черное, в которое я впервые погрузился вблизи Одессы в возрасте лет девяти. Потом были и другие его берега: от Вилково – места, где впадает Дунай, до Батуми, где заканчивалась тогда моя страна. Сейчас я уже могу сравнивать моря на цвет и на вкус, в моем багаже их много: Балтийское, Средиземное, Эгейское, Адриатическое, Ионическое, Критское, Лигурийское, Красное, Южно-Китайское, Андаманское, Балеарское, Персидский залив и даже Внутреннее Японское море, а также Индийский океан, Атлантический океан, Тихий океан…
Когда я погружаюсь в воды теплого моря, я ощущаю не просто удовольствие, а совершаю фазовый переход в иное состояние души и тела: уходят все печали и тревоги, исчезают границы между мной и окружающим миром. Я сливаюсь с вечностью, меня и всех нас породившей. Я ныряю к самому дну, касаюсь песка, камней или водорослей, я наполняю рот чистой соленой водой, я открываю глаза… Вижу рыб, рачков и крабов, морских ежей, ракушки, живых моллюсков: скафарку, венус и других, чьи названия я не знаю. Вообще-то названия большей части того, что я вижу в подводном мире, я не знаю: просто «рыбки», просто «водоросли». Стыдно, а что поделать, надо будет когда-нибудь все-таки разузнать…
Я знаю, что соленость морской воды близка к солености слёз и плазмы нашей крови, и принято считать, что это говорит в пользу того, что мы – живые существа – вышли из моря и в ходе эволюции стали сперва земноводными, а потом, шаг за шагом, восходили до стадии человека. Еще я знаю про осмотическое давление: процесс выравнивания концентрации соли внутри глаза и в воде. В пресной воде разница солености велика, к тому же давление направлено внутрь глаза, поэтому в пресной воде глаза «режет». В морской этого или нет совсем, или не так остро ощущается, в зависимости от солености конкретного моря. И еще одно, видимо, уже для меня бесполезное знание: соленость воды в Красном море самая высокая. А в Балтийском (особенно в Финском заливе) – одна из самых низких. Оно и понятно: Нева несет много пресной воды. Еще я запомнил, прочитав подростком книгу Алена Бомбара «За бортом по своей воле», что, вопреки общераспространенным страшилкам, морскую воду в экстремальных ситуациях пить можно. Не слишком долго – дней 5–7, но можно.
А уж сколько песен о море звучит в моей памяти! Не буду перечислять: конца не видно! А в классической музыке! «Океан море синее» – вступление к опере «Садко», «Море» Глазунова, Чурлёниса, Дебюсси… А сколько полотен мировой живописи несут нам образы морей: теплых и холодных, ласковых и грозных, спокойных и штормовых. Море, несомненно, один из самых любимых художниками всех времен и народов объектов. А в литературе? Несть числа романам, повестям и рассказам, в которых море играет, прямо скажем, одну из центральных ролей. От Гомера до Майн Рида и Джека Лондона, от Пушкина до Гончарова, от Станюковича и Чехова до Грина и Паустовского…
Но жизнь сложилась так, что живу я вдали от всех морей: от Москвы до Балтийского (ближайшее) – 800 км. И нет в этом печали и сожаления – тем ярче каждая встреча с морями.
Мороженое
Моя бабушка очень любила мороженое. Однажды, весной или в начале лета 1959 года, мы с ней славно покутили! Недалеко от нашего дома была синяя деревянная будочка, в которой продавали мороженое. Не помню, какие сорта там были еще – наверное, пломбир и молочное, – но мы брали фруктовое. Розовое. По 65 копеек порция (старыми, до реформы 1961 года деньгами, разумеется). Рядом с будкой под узловатой акацией была деревянная лавочка, на которую бабушка присела для поглощения – угу, именно так – порции за порцией. Съела она тогда кряду то ли чуть больше, то ли чуть меньше килограмма. Я тоже постарался, но, думаю, уплёл не более чем граммов четыреста: маленький был. А бабушка была совсем не маленькой. В сентябре того года – последнего года ее жизни – ей исполнилось 78 лет.
В своей любви к мороженому мы с бабушкой не оригинальны. Мороженое обожают миллионы и миллионы людей во всем мире. Говорят, что каждые три секунды кто-нибудь в мире покупает порцию мороженого.
Историю возникновения мороженого обычно начинают со стандартной байки об изобретении мороженого в Китае 5 тысяч лет тому назад… И привез информацию об этом бесконечный источник всех сведений о Китае – Марко Поло в XIV веке. Это, конечно, легенда. Скорее всего, Марко Поло вообще никогда не был в Китае, но даже если и был, его рассказы нельзя считать историческими свидетельствами и документами. Но разве нам всегда обязательно иметь документальное подтверждение? Чем плохи сказки и легенды, если они занимательны, поучительны, поэтичны? Марко Поло – так Марко Поло, Китай – так Китай…
В общем, так… В самой древней китайской книге «Ши Цзин» – «Книга песен и гимнов», – в которой собрано 305 произведений разных лет, есть упоминание о том, как сохраняли зимний лед в летнее время для использования в приготовлении и хранении пищи. Даты сочинения этих текстов лежат в широком интервале: от XI до VI века до н. э. А сам древний манускрипт, содержащий эту поэтическую антологию, записанную на полосках бамбука, датируют III в до н. э. Про мороженое – то есть тот продукт, который знаком нам под этим именем, – там, честно говоря, не сказано ни слова, но все-таки, быть может, и замораживали они тогда молоко с рисом и медом… Как бы то ни было, но вы не найдете ни одного описания «истории мороженого», где не утверждалось бы, что рецепт этого блюда был известен в Китае две или пять тысяч лет тому назад.
