- Вряд ли это можно назвать разговором, скорее так, последние реплики в этом спектакле. Хотя последние будут не в этих декорациях, - тут же поправляю я себя.
Даже боюсь уходить в свою квартиру, таким удрученным и подавленным выглядит Михаил Аронович. Но надо действовать!
Свекор дважды не берет трубку. Успеваю принять душ, выпить кофе и даже почитать Франсуазу Саган. "Хорошо чувствуешь себя в своей шкуре, пока есть человек, который эту шкуру гладит, согревает её своим теплом".
Бабушка! Как мне тебя не хватает... Твоей мудрости и строгости, твоей защиты. Шкурка твоей Варьки облезла. Линяю, наверное. Это слазит с меня глянец любви. Нарастет ли новая кожа? Я сейчас как голая. И сердцем голая, и душой.
- Варенька! Извини. Был занят, - четко, по-деловому докладывает Константин Витальевич. - Чем могу помочь?
- Можете, - осторожно говорю я. - Но это не телефонный разговор.
- Понимаю, - свекор переходит на шепот. - И это, наверное, секрет?
- Нет, - гордо отвечаю я. - Не секрет, но встретиться я хочу только с вами.
Мужчина кашляет и еще тише говорит:
- Конечно, как скажешь.
Взяв себе два часа на подготовку и дорогу, я пошла выбирать одежду. Надо придумать образ! Так всегда говорит Лерка.
Брошенная жена? Еще не бросил. Это я его бросаю.
Обманутая дурочка? Это да. Но обидно.
Уверенная в себе сильная личность? Перебор. Это Сашкино амплуа.
А если так? Слегка ветреная (нотка романтики!), немножко огорченная (кто ж поверит, что нет?), чуть-чуть обиженная (ну как чуть-чуть!), малость придурковатая (лезу на рожон!).
Для миссии подойдет шелковый брючный костюм оливкового цвета. Правда, когда мы его с Леркой мне покупали, я искренне назвала его болотным. Еще глумилась над цветом своих глаз. Все их называют карими, но на самом деле они странного, зелено-карего оттенка.
Теперь туфли. Не умею и не люблю ходить на каблуках. Но сегодня, чтобы держать себя в руках в прямом и переносном смысле, сознательно выбираю высокий каблук. Это поможет не сутулиться и не втягивать голову в плечи.
В офис отца и сына Быстровых приезжаю ровно в три часа дня. Я редко здесь бывала, но хорошо помню, как мне нравились и дизайн, и запах офиса. Здесь всегда пахло теплой бумагой, именно теплой, и туалетной водой моего мужа. Святая троица. Кардамон. Имбирь. Можжевельник.
Знакомое до боли сочетание запахов не ощущаю. К запаху добротной мебели и бумаги примешиваются ароматы бергамота и сандала. В приемную выходит Константин Витальевич. Он сих пор производит впечатление. Помню в детстве мы с Сашкой и Леркой любовались им, когда он приходил в школу.
- Вот за какого мужика выходить надо, девочки! - поучала нас Сашка. - Лев, а не мужик! Порода на лице написана. Макс такой же будет со временем.
И я начинала переживать, что кому-нибудь это тоже может прийти в голову - выбрать моего Максима.
- Варя! Рад тебя видеть! Прекрасно выглядишь!- искренне говорит свекор, слегка меня приобнимая. - Проходи в кабинет. Чай? Кофе?
- Горячей воды, если можно, - прошу я. Отчего-то першит в горле и холодно. Странно, чудесный августовский день. Теплый, солнечный.
- Конечно, - удивившись, отвечает свекор.
И вот мы сидим в кабинете на черном кожаном диване у окна. Черный стеклянный овальный столик у наших ног смотрит на нас внимательно двумя белоснежными чашками, подмигивает: в моей чашке кипяток, у Константина Витальевича кофе. Делаю первый острожный глоток и произношу первое осторожное предложение:
- Хочу нанять вас адвокатом на бракоразводный процесс.
Адвокатская невозмутимость, генетическая черта мужчин Быстровых, изменяет моему дорогому родственнику. Он смотрит на меня так, словно я только что созналась ему в тройном убийстве невинных старушек с особой жестокостью.
- Даже так, - медленно тянет он, поправляя галстук. - Так далеко зашло?
- Вы, видимо, в курсе? - спрашиваю я, сделав еще один глоток кипятка и чувствуя, как согревается горло.
- Развода? - поражается он. - Господи, конечно, нет!
- Но не удивились, - констатирую я, слегка прищуриваясь, вглядываюсь в породистые черты лица.
- Варя! Этого не может быть! Что за глупости? - приходит в себя Константин Витальевич.
- Не может быть чего? - отвечаю вопросом на вопрос. - Развода или причины для него?
- Ни того, ни другого! - резко говорит свекор. - Вы разговаривали? Он тебя обидел?
Вот никто не верит, что Максим меня обидел! Я бы раньше тоже не поверила. А теперь сама себе удивляюсь.
- В другом порядке: сначала обидел, потом разговаривали. Развод он добровольно не дает, - сообщаю я своему будущему адвокату. - Будем судиться.
Константин Витальевич меняется в лице и начинает пристально вглядываться в мое:
- Не может быть, чтобы Максим не смог тебя убедить, остановить...
- Почему? - горько усмехаюсь я. - Не смог.
На столе звонит телефон. Долго. Словно очнувшись, свекор встает и берет трубку.
- Да. Добрый день, милая, - не очень добрым тоном говорит он. - Пока занят с клиентом, прости, пожалуйста, перезвоню.
Так. Клиентом. Похоже договорились. Константин Витальевич кладет трубку и обращается ко мне:
- Варя! Не делай этого. Это не принесет никому из вас счастья.
- Я не присяжные, Константин Витальевич, - устало говорю я. - Не надо меня убеждать. Я все решила.
- Решать должны двое, - передо мной опытный адвокат, мгновенно собравшийся и готовый к работе. Только защищает он не меня.
- Да-да, нет-нет! - поднимаюсь я с дивана.
- Почему я? - вдруг спрашивает Константин Витальевич. - Это же нелогично. Совершенно. Ты должна понимать, что я его отец. Как и твой, по логике. А наша мама? Что я ей скажу? Да она меня уничтожит и пепел по ветру развеет! Почему я?
- Во-первых, у меня только два хорошо знакомых адвоката, - начинаю загибать пальцы левой руки. - Во-вторых, это было бы справедливо. Помните, вы обещали мне скидку?
Тринадцать лет назад
Меня никак не наказали. Совсем. И правильно! А за что? Вот не за что! Ни папа, ни Рита на следующий день даже не обмолвились о поцелуе. Наверное, им бабушка запретила.
Утром встретилась у ворот школы с Максимом и его отцом. Потрясающий образец мужского обаяния протянул мне руку и сказал приветливо:
- Давай знакомиться поближе, воробышек Варвара! Константин Витальевич. Если что - адвокат. Обращайся.
- Вы дорогой адвокат, - смутилась я, робея смотреть на Максима и уставившись на его отца.
- Договоримся. Скидку сделаю, - рассмеялся мужчина Сашкиной мечты.
В школе я стала знаменитостью. Слышали, как говорят о некоторых медийных лицах? На утро он проснулся знаменитым! Это и обо мне.
Женская половина старшеклассников смотрела на меня, кто с восторгом, кто с завистью. Мужская следила пристально, словно сверяясь со своими впечатлениями: что такого разглядел во мне Максим, чего они не разглядели?
Попало нам от Зои Львовны. В общем-то спокойная и уравновешенная пожилая женщина почему-то разнервничалась и начала нас упрекать:
- Никогда бы не подумала, что вы так меня подведете!
- Как именно мы вас подвели? - поинтересовался Максим, сцепляясь со мной мизинцем.
- Ну если так хочется, - не унималась Зоя Львовна. - Зачем на сцене?
- Хочется чего? - уточнил Максим.
Я еле сдержала выползающую на лицо улыбку. Нет, Максиму на юридический надо, не на исторический.
- Сами понимаете, - покраснела учительница. - В конце концов, это некрасиво!
- Некрасиво что? - продолжал спрашивать Максим.
- Не паясничай, Быстров! - рассердилась Зоя Львовна. - Не ожидала от вас обоих!
- Мы больше не будем, - примирительно сказала я и добавила из духа противоречия. - На сцене точно не будем.
- Дымова, ты хамишь? - поразилась Зоя Львовна, он неожиданности открыв рот. - Я думала, что ты хорошая, светлая девочка. Устроить такое публично! И как совести хватило?
Никогда не понимала связи совести с двойками, опозданиями и вот теперь с поцелуями...
