- Мяукал, есть просил, - объяснила сестра, нежно поглаживая малыша, робко лакающего разведенную смесь. - Да еще лекарство дать надо было. Правда, Зефирчик?
- Зефирчик? - переспросила я удивленно. - Он вообще-то Коко Шанель.
- Ага! - фыркнула Мышильда. - Самое мужское имя!
- А Зефирчик - верх брутальности!
- Очень подходит, посмотри! Он же черно-белый! - убеждала меня сестра.
- Домино, Инь-Янь, Эскимо, Зебра, - завалила я ее вариантами.
- Вовсе уж! - возмутилась Машка. - Хотя... Доминошка... Эскимошка...
- Не торопись, подумай, - примирительно предложила я. - Все-таки мне не безразлично, как будут звать моего котенка.
- Почему твоего? - вскинулась Мышильда. - Кирилл мне его подарил.
- А сначала мне, - терпеливо напомнила я. - Что за странная привычка передаривать котенка?
- Мне он сказал, что ты вряд ли станешь с ним возиться, - смущенно пробормотала сестра. - Он же у тебя чуть не умер...
- Да, - покраснев от стыда, призналась я. - Я перед ней... ним виновата. Не буду спорить, пусть будет твой. Справедливо. Ты всегда просила у родителей.
- Да, а они всегда мне не разрешали, - надула губки Машка. - Ни кошку, ни собаку, ни даже хомячка! Да что там! Рыбок не дали завести!
- Это огромная ответственность! Ты за собой-то ухаживать не можешь! - упрекнула я сестру стандартной фразой, впервые осознав по-настоящему, что взрослые были и в этом правы. - Это шанс попробовать. Не повторяй моих ошибок. Он живой.
- Конечно, живой! - засюсюкала Мышильда. - Наш красавчик! Доминошечка! Эскимошечка! Зефирчик! Что больше подходит?
- Ой, какая прелесть! - неожиданно и очень громко прозвучало в тишине большого старого дома. На кухне появились Мила и Цезарина. Обе в розовых пижамах. - Кто это?
- Это наш мальчик, пока без имени, - лаская котенка, промурлыкала Мышильда.
Цезарина, вырвавшись из рук хозяйки, дрожа от возбуждения и восторга, царапая ногтями пол, помчалась к котенку. Я сразу вспомнила выражение, которое любил повторять дядя Георгоша, фанатичный кошатник: «Сначала собака не любит кошку, а аргументы подыскивает потом». Испугалась, наперегонки с собакой бросилась к котенку. Машка успела поднять малыша на руки. Цеза залилась радостным и бодрым лаем, подпрыгивая, вставая на задние лапки.
- Не бойтесь! - закричала Мила, схватив свою любимицу и тоже поднимая на руки. - Моя принцесса - интеллигентнейшее существо! Она просто рада знакомству. Вы ее напугали!
Собака-интеллигентка, вырываясь из рук Милы, продолжала надрывно лаять, демонстрируя нам пролетарские наклонности.
- Вы больные?! - перекрывая собачий лай и кошачье мяуканье, прокричала появившаяся на кухне Сашка. - Три часа ночи!
- Тихо-тихо, - целуя Цезарину в носик, уговаривала Мила. - Нехорошие тети! Напугали мою девочку!
- Сейчас самая плохая тетя выбросит всех во двор! - мрачно пообещала Сашка, зевая и садясь за стол. - Только заснула. Всякая дрянь в голову лезла. Нет, надо было разбудить!
- Что-то опять случилось? - это разбуженные шумом и криками появились на кухне Лерка и Анна.
Распущенные густые темно-русые волосы Лерки были длиной ниже поясницы. Спросонья, в легкой шелковой голубой пижамке, она была похожа на Спящую красавицу, случайно разбуженную не по сценарию. Всегда поражалась тому, как Лерка прекрасно выглядит сразу после сна: нежно-свежая, трогательная, целомудренная какая-то. Эх, повезет же какому-то принцу!
Я же с утра, особенно если засиделась допоздна за книжкой, выгляжу, как измученный тяжелой и продолжительной болезнью человек. А уж если мы с подружками накануне чуть-чуть выпили, то пиши пропало: сначала нахожу на опухшем лице глаза, нос, рот и только потом узнаю себя в зеркале.
- Три часа ночи! - стонет Сашка. - Этот дом стал сумасшедшим!
- Вы знаете, девочки, мой покойный муж был полуночником. Часов до пяти утра работать мог, а к десяти уже на работе. Вот здоровья и не хватило, - сказала вдруг Анна, садясь за стол.
Мы расселись вокруг стола, словно собрались гадать или чаевничать.
- Сердце? - спросила Лерка.
- Ниже, - ответила, грустно усмехаясь, Анна. - Не выдержало, конечно, сердце. Но перестарался он другим органом. Ой, простите, Варя, так грубо прозвучало...
Наступило неловкое молчание, и все посмотрели на меня.
- Да перестаньте! - бодро попросила я. - Со мной все в порядке, я уже привыкла к мысли...
Я не смогла сформулировать эту самую мысль, к которой я привыкла, потому что и не привыкла еще вовсе.
- А вы знали, что он вам изменял? - спросила Сашка Анну.
- Знала, - просто ответила та, мягко улыбаясь. - К сожалению, наш брак с самого начала был... Как бы это сказать... Странным. Мы поженились, потому что так захотели его родители и потому что должна была родиться наша первая дочь. И в этой истории не было большой любви. Ее вообще не было. Я вот сорок лет прожила, а влюбленной ни дня не была. Трех дочерей почти вырастила, а бабочек в животе ни разу не почувствовала.
- Какие твои годы! - утешила ее Мила. - Хотя, конечно, печально все это. Но если про бабочек говорить, то у меня там целый сонм. Лезут из кокона, заразы, покоя не дают. Только если первый раз это были ночные красавицы, бархатные, крупные, то сейчас все больше капустницы.
Последний муж Милы, четвертый по счету, мажорный красавчик-журналист был на тридцать два года моложе ее.
- Зато твой тебе сразу наследство нехилое оставил! - констатировала Мила, обращаясь к Анне. - А я только к третьему коллекционеру бабочек смекнула, что старость обеспечивать в молодости надо.
- А как вы писать надумали? - спросила Сашка, прочитавшая ровно по одной книге моих авторов и наотрез отказавшаяся читать еще.
- Я сдуру, - засмеялась Анна. - Решила, что сказки, которые дочерям в молодости сочиняла, и другим интересными будут.
- А я первую книгу на спор написала, - оживилась Мила. - В баре с подругами поспорила, что напишу, издам, да еще на этом заработаю.
- А почему вы не пишете, Варя? - вдруг спросила меня Анна. - Мне кажется, у вас бы получилось.
- У меня? - удивилась и смутилась я. - Да что вы... Вряд ли.
- Точно! - загорелась идеей Сашка. - Руки и голову займешь, пока все разрешится. А там, может, и втянешься.
- Не хочу я никуда втягиваться, - возразила я ей и возмутилась. - Что вы мне все занятия придумываете? Я хочу жить как жила. Вот разведусь, работу найду, чтобы с девяти до шести. Человека хорошего встречу. Детей рожу.
Лица моих подруг вытянулись и окаменели. Даже Лерка была удивлена.
- Даже так? - недоверчиво спросила она. - Варь, а ты не перебираешь?
- Реально? Другой мужчина вместо Макса? - спросила Сашка с таким сомнением, словно я сообщила ей по секрету, что я ухожу в католический монастырь бенедиктинцев, причем мужской.
- А что? - стала храбриться я. - Не сошелся клином белый свет!
- Да ладно! - Сашка помотала головой так сильно, словно хотела выбросить из нее все ненужное. - Не верю!
- Не подначивай ее, - рассердилась Лерка.
- Я ее потрясти хочу! - заявила Сашка так убедительно, что я слегка отодвинулась вместе со стулом от стола и от нее.
- А что? - наклонив голову и внимательно меня рассматривая, словно видит впервые, спросила Мила. - Хотеть встретить еще одного мужчину и попытать с ним счастья - нормальное, здоровое желание современной женщины. Тем более, если речь идет о будущих детях. Я вот именно этот аспект гендерных отношений упустила. Муж молодой, а детей нет.
- Да она сама еще ребенок! - возмутилась Сашка. - И потом, кого еще ты в своей жизни так долго любила, как Макса? Чур, родня не в счет!
- Так долго - никого, - согласилась я, но не сдалась. - Михаил Аронович последние годы балуется легкой литературой. Гарики обожает. Ну, короткие стишки Игоря Губермана. Знаете, какой мне сейчас подойдет?
Душа у женщины легка
И вечно склонна к укоризне:
То нету в жизни мужика,
То есть мужик, но нету жизни.
