- Ищет? На третьем? - спросила я, переводя взгляд с пятна на Игоря и обратно. - А что я там делаю?

- Ищешь его, - пояснил Игорь, и стало еще непонятнее.

- Буду должен, - бросает ему Вовка, никак не проясняя ситуацию.

- Бежим, - спохватывается Сашка и тащит меня в туалет смывать пятно. Обернувшись, я вижу появившегося в буфете Максима, пискнув, машу ему рукой и бегу за Сашкой. Да уж, бал... Ничего не скажешь. Столько я даже на физкультуре не бегала!

Если в предыдущих танцах мы менялись партнерами, то вальс был только нашим танцем. Все эти две недели я представляла, что это просто репетиция нашего свадебного танца. И вот теперь с внушительным мокрым пятном на платье я танцую с Максимом наш первый официальный вальс. И если бы не его выдержка и сильные руки, я бы не справилась. Нет, танец я выучила, и на репетиции получалось довольно сносно, но от волнения и счастья, не дающего удержаться на дрожащих ногах, меня штормило, как утлое суденышко, привязанное к изящной яхте и не справляющееся с высотой и силой волны.

Максим наклонился к моему уху и прошептал:

- Это ты так из-за пятна расстроилась?

- Да, - пискнула я, стыдясь своего состояния и боясь, что он разочаруется во мне, в своем выборе партнерши на бал.

-Брось! Не стоит, - Максим как-то еще крепче прижал меня к себе и повел на очередной круг.

Когда вальс закончился, я уже твердо знала, что никогда не откажусь от Максима. Никогда.

Наш первый в жизни бал заканчивается небольшим, но опасным приключением. Переодевшиеся, перевозбужденные, уставшие, мы выходим в фойе. Зоя Львовна пересчитывает нас и наказывает немедленно отправляться по домам, "не шляться где попало".

- С чем шляться?! С этим?- возмущается Вовка, поднимая вверх большой чехол с Сашкиным платьем и пакет с ее туфлями. Максим и Игорь, подтверждая Вовкины слова, молча показывают учителю наши с Леркой вещи, которые им поручено нести.

- Ладно, проверю, - недоверчиво говорит Зоя Львовна, прощаясь с нами до понедельника.

На улице, возле центрального входа, стоят курсанты, человек пятнадцать. Увидев нашу компанию, вышедшую на крыльцо училища, они встают полукругом, не давая пройти. Вперед выходит высокий суворовец, тот, который уступил Лерке очередь в буфете. Рассматриваю его с интересом.

- Можно поговорить с девушкой? - спрашивает он у наших мальчишек, выбрав в качестве главаря группы Максима.

- С которой из? - усмехается Игорь.

- О! - паясничает Вовка. - Неужели с моей дамой?

Тут же получает локтем в бок от Сашки:

- Заткнись, кавалер! Я решать буду.

Вовка шутливо поднимает свободную руку - "сдаюсь!"

- Думаю, не с нами, Сашка, - смеюсь я, глядя на Лерку. Лерка не улыбается и не двигается. Шаг вперед делает Максим. Встав лицом к лицу перед суворовцем, не уступающий ему в росте, но будучи стройнее и, я бы сказала, изящнее, Максим спрашивает:

- Что-то случилось?

- Твоя? - вопросом на вопрос отвечает курсант.

Замираю, ожидая ответа. Максим молчит.

- Моя, - выдвигается вперед Игорь. - Есть еще вопросы?

Стоящие полукругом суворовцы с нескрываемым восхищением смотрят на Лерку и угрюмо, с напряжением, на Игоря.

- Наша, - поправляет Игоря Вовка, тоже спускаясь с крыльца. Так и стоим пару минут, пока Сашка не начинает хохотать:

- Я же говорила, что не обойдется! С тебя конфетка, Лерка, нет , две! Может, еще драка будет!

На слове "драка" предводитель суворовцев оживляется и с усмешкой смотрит на Сашку.

- Отойдем! - зовет Максим его, кивнув головой в сторону. Они вдвоем отходят на пару шагов и обмениваются парой реплик. Что говорят, не слышно. Лицо Максима сохраняет насмешливое выражение.

На крыльцо выходит офицер:

- В чем дело, курсанты?

- Все в порядке! - вытягивается предводитель. - Гостей провожаем!

- Молодцы! - констатирует пузатый офицер и проходит мимо.

Что-то решив для себя, суворовец командует остальным:

- Взвод! Разойдись!

А сам, поворачиваясь на каблуках по ходу нашего движения, не отрывает глаз от идущей мимо него Лерки.

- Разрешите обратиться? - спрашивает он ее. - Можно номер телефона?

Лерка немного подумав, кивает головой и диктует номер:

- Запомнили? - усмехается она.

- Так точно! - отдавая честь, докладывает курсант.

Поздно вечером, растревоженная мыслями о Максиме, я не могу уснуть. В моей комнате появляется бабушка (отец после бала отвез меня к ней, выходные я всегда у нее) и заговорщески шепчет:

- Тебя к телефону, - она протягивает мне домашнюю трубку и, мягко закрыв за собой дверь, уходит.

- Вовка! - говорю я радостно, подпрыгивая на кровати. - Молодец, что позвонил! Придешь завтра?

- Это я, - слышу я в трубке горячий шепот Максима. - Не очень поздно? Мои спят. А у тебя сотовый в отключке.

- Я его опять зарядить забыла, - виновато шепчу я в ответ, тут же потеряв голову от осознания того, что мне позвонил Максим. Впервые в жизни!

- Тебя не будут ругать, что я на домашний? - в голосе слышится настоящее беспокойство.

- Нет, что ты! - поспешно уверяю я. - Бабушка все... (хотела сказать "знает") понимает.

- Это хорошо, - серьезно говорит Максим и замолкает.

- Да, - подтверждаю я и тоже молчу.

Пару минут мы синхронно молчим в трубку. Первым прерывает тишину Максим:

- Ну, пока, Варя!

- Пока, - растерянно отвечаю я и спохватываюсь:

- Макс! А ты что звонил?

- Хотел узнать, как твои дела, как до дома добралась, - торопливо объясняет он. Его слова музыкой любви звучат в моем избранном левом ухе. Он беспокоится обо мне!

Уже засыпая, я подумала: "А вдруг он тоже считает, что мы с ним пара не только на балу?"

Настоящее. Четверг, вечер.

Часов в пять я, уставшая от безделья и воспоминаний, решаюсь начать уборку убранного дома, чтобы занять руки и голову. Поскольку Зина накануне все тщательно вымыла, придумываю уборку книг. Отправляюсь к этажерке, чтобы наконец разобрать то, что на ней живет. Может, решусь что-нибудь выбросить. Точно. А сюда поставлю Анины и Милины творения, яркие, глянцевые, дорогие. Все-таки тоже имею к ним отношение.

Беру первую книгу. Это "Соловей" Андерсена. Издательство "Детгиз", 1946 год, Москва. На внутренней стороне обложки надпись: "Лизоньке от Миши и всей семьи Паперных в честь семилетия". Господи! Прижимаю книгу к себе. Я никогда ее не замечала. Бабушка и Михаил Аронович 1939 года рождения. Значит, когда он ей подарил эту книгу, она была новенькой, вкусно пахнущей свежим картоном. Жадно нюхаю корешок. Кажется, что пахнет бабушкой и домом, моим детством. Нежно глажу обложку, протираю книгу сухой белой тряпочкой и ставлю на место.

Вторая книга - "Тяпа, Борька и ракета" Евгения Велтистова. Смотрю год издания - 1965. И на ней надпись: "Дорогому Мишеньке Дымову от дяди Миши . Скорее учись читать". Так. Папе был годик.

Через два часа я клянусь себе защищать от любых посягательств эти удивительные книги, друзей и спутников моей семьи.

А вот эту книгу я помню хорошо. Она не Дымовская. Она мамина: "Дядя Степа" Михалкова. По ней мама учила меня читать. Меряю гостиную широкими шагами и громко читаю себе и только что прокуковавшей семь раз кукушке:

Уважали дядю Степу

За такую высоту.

Шел с работы дядя Степа -

Видно было за версту.

Лихо мерили шаги

Две огромные ноги:

Сорок пятого размера

Покупал он сапоги.

Он разыскивал на рынке

Величайшие ботинки,

Он разыскивал штаны

Небывалой ширины.

Шум мотора на улице. Наверное, Анна. Выбегаю на крыльцо. Белый кадиллак останавливается у ворот. И, словно я заказывала экранизацию прочитанного, мне навстречу идет дядя Степа. Ермак, твою... дивизию. Один. А где же Машка?