- Да! - обрадовавшись, согласилась Машка. - Давай к нему, а то совсем холодно.
Мы не успели дойти до домика сторожа - приехали родители. Выскочившая из машины Рита схватила Мышильду в объятия. Отец долго не выходил, видимо, собирался с силами, чтобы не порвать меня на британский флаг.
Михаил Аронович как-то объяснял нам с Вовкой, откуда пошло это выражение. Мы спросили его сами, очередной раз напросившись разглядывать фарфоровую коллекцию.
- О! Чем вызвано такое оригинальное любопытство? - поинтересовался старый врач и, узнав, что именно это сделает с нами учитель по истории, если мы всем классом "митрофанушек" не пересдадим зачет, рассмеявшись сказал:
- Я придерживаюсь самой распространенной версии. Вспомните, как выглядит флаг Великобритании. Он как бы разрезан белыми и красными полосками на части. Это три креста, объединяющих разные части государства. Святого Георгия - Англия, святого Патрика - Ирландия, святого Андрея - Шотландия. Во времена конфликтов и разногласий противники грозятся разорвать договоренности, оторвать от флага свою часть. Вот поэтому и "порвать на британский флаг".
- То есть уничтожить? - уточнил Вовка. - Мы так и подумали. Надо учить параграф.
Наконец отец выходит из машины и идет к нам. Раздраженный, даже злой. Пугаюсь. Меня никогда не били. И вот это день настал. Страшно, но поделом...
Неожиданно выпрыгнувший из папиного внедорожника Вовка обгоняет отца, хватает меня в объятия и громко кричит:
- Привет! - потом добавляет шепотом, в самое ухо. - Просись к бабушке, а то они тебя замучают.
Вовка с Ритой не дают отцу даже подойти ко мне: Вовка закрывает собой, а Рита виснет у него на руках, уговаривая скорее ехать домой, - девочки очень замерзли.
По дороге домой Вовка тихо рассказывает мне о том, как нас искали все эти десять часов. Как пытались понять, куда мы могли деться. Мышильда, оказывается, оставила матери записку: "Нас неыщи". Чем свела с ума ее еще больше. Полиция обыскивала каждый дворик поблизости. Допрошенная консьержка показала, что девочки, довольные и счастливые, без вещей, вышли из дома, взявшись за руки.
- Скажи спасибо своему другу, он догадался искать вас здесь, настаивал, буквально ногу мне грыз, - немного успокоившись, говорит папа, глядя на меня в зеркало заднего вида.
- Да, Вовочка, ты молодец! Представляешь, Варя, он нам все говорил: "На даче проверьте, Варька на даче". И как только догадался? Даже Елизавете Васильевне не пришло в голову, - оборачивается к нам с переднего сиденья Рита.
- Спасибо, - послушно говорю я Вовке, лежа на его плече, согревшаяся и уставшая, переставшая бояться отца и испытывающая настоящий, глубокий стыд перед родителями. Не за то, что уехала и увезла сестру, а за то, что не подумала о еде и том, что дом холодный и его надо будет топить.
Напившаяся горячего чая, Мышильда спит у меня на коленях. Мы отогревались в домике дядюшки Ау. Мужчина суетился, рассаживая нас в маленькой тесной комнатке, грел на газу чайник, осоловевшей Машке, жующей бутерброд с колбасой, подкладывал в чашку кусочки сахара. Сторож смотрел на нас с сестрой с жалостью и все оправдывался перед Ритой и отцом, что не заметил, как мы появились в поселке.
- Обход делал. Свет в окнах видел, - причитал Ау. - Ну, думаю, приехали зачем-то. А нет, чтобы понять, что печь не топится, что машина не стоит и следов от нее нет. Простите, Миша, прокараулил... Вот Елизавета Васильевна расстроилась, наверное...
- Перестань, дядя Семен, - устало говорил ему папа, время от времени останавливая на мне грозный взгляд. - Кто ж подумать мог, что так получится?
По его взгляду было понятно, что подумать мог каждый, кто меня знает. Просто каждая собака была уверена, что я поступлю так по-идиотски.
Ау оказался Семеном. Старым, морщинистым и добрым. В его глазах, обращенных к несчастным, замерзшим и голодным сестрам Дымовым, была такая жалость, словно он подобрал на помойке больного, голодного пса и понимает, что его уже не выкормить.
План Вовки срабатывает. Вымотанные поисками и страхом родители устают со мной спорить и отвозят меня к бабушке. Она ждет у подъезда, строгая в своем сером зимнем пальто, кутающаяся в песцовый воротник, бледная и расстроенная. Отец провожает меня, крепко взяв за руку, словно я пытаюсь убежать. На прощание Вовка подмигивает, жестами показывая, "созвонимся".
- Мама, я прошу тебя, в этот раз она должна по-настоящему понять, - тихо говорит папа своей матери, моей единственной защитнице.
Баба Лиза молча кивает и заходит в подъезд. Плетусь за ней. Папа уходит в машину, не посмотрев на меня и не попрощавшись.
- Поговорим завтра, - согрев меня в горячей ванне с хвойным отваром и напоив теплым молоком с медом и сливочным маслом, сухо говорит бабушка.
Ночью, не глядя на часы, дождавшись, когда бабушка уснет, пробираюсь в гостиную и звоню Вовке. Он мгновенно берет трубку, словно спал с аппаратом в руках.
- Привет! - шепчу в трубку.
- Привет! - шепчет и Вовка. - Как ты, Варька? Очень попало?
- Пока вообще не попало, - сообщаю я. - Бабушка молчит, успокаивается. Завтра будет разговор.
- Ты зачем это сделала? Твои предки всех обзвонили, в полицию заявили, на телевидение хотели с розыском сунуться, твоя мать сказала.
- Мачеха, - автоматически поправила я, снова погрузившись в разочарование от собственной глупости.
- Да, мачеха, - тут же согласился мой друг. - Они честно струхнули, мать... мачеха всех наших обзвонила. Мы все напугались... Сашка решила плакаты по всему городу расклеить, твою фотку просила.
- Всех наших? - замирая от надежды, спросила я и, чтобы Вовка не заметил этого, начала благодарить друга.
- Ладно тебе, - как-то неуверенно сопротивлялся он. - Ты почему дачу выбрала? Что за фантазия?
- Идиотство конкретное, - поставила я себе диагноз. - Давай о чем-нибудь другом?
- Погоди, - зашептал в трубку Вовка. - У тебя же мировая бабушка! Поговорите завтра, и все уладится...
- Ты ведь можешь к нам завтра прийти? - с надеждой спросила я, уже зная ответ.
- Смягчить бабушку? - шепотом рассмеялся Вовка.
- Что она, сухарь что ли? - обиделась я.- Чтобы ее смягчать?
- Она не сухарь, - согласился Вовка, любящий мою бабу Лизу, и любовь эта более чем взаимная. - Но строгая и... настойчивая. Я, конечно, приду. Когда? К обеду или ужину? Бабушка всегда кормила моих гостей и настаивала, чтобы они садились к столу, даже если те отказывались. Вовка давно смирился с этим обстоятельством.
- К завтраку, - выпалила я. - С утра приходи.
- Хорошо! - тихо рассмеялся Вовка. - Буду.
- Пока, - с облегчением сказала я, представив себе, как обрадуется бабушка своему любимчику и как за завтраком мы будем болтать о чем угодно, только не о главном. О том, что неизбежно приведет от меня и Мышильды к Рите, а от нее... к маме.
- Погоди, - попросил Вовка. - Я хотел сказать тебе, что это не я про дачу вспомнил.
- В смысле, не ты? - от неожиданности перешла с шепота на громкий голос. - А папа с Ритой сказали...
- Да, им сказал я, а вот про дачу бабушки вспомнил Макс. Помнишь, мы в парке сидели? Ты еще сказала, что если сбегать куда, то можно переждать первое время на бабушкиной даче, что никто не догадается там искать. Помнишь?
Я помнила тот сентябрьский вечер, когда мы, откликнувшись на слова Игоря о том, что хорошо бы сбежать от родителей (конечно, у него их две пары, четыре штуки), начали строить гипотетический планы и маршруты побегов.
Игорь спрятался бы у кого-нибудь из друзей по клубу альпинистов, чтобы потом отправиться в горы.
Вовка сразу в деревню к деду, на Волгу, рыбачить - дед не продаст, в детстве "партизанил". Правда, партизаном он был условным: просто родился на территории Белоруссии прямо в лесу, в партизанском отряде.
Лерка к отцу в Питер, но это был бы вовсе и не побег, а подарок, причем не ей, а ему. Родители Лерки давно жили отдельно, и отец никак не мог заманить к себе дочь. Та, обиженная на него за одиночество еще молодой матери, с отцом не общалась.
