Ну да, конечно, завтра он обязательно пойдет к ней снова, чтобы огрести положенную ему меру ее презрения. По мере удаления от «Магии» дрожь становилась все слабее, пока не сошла на нет. Следом включился мозг и сказал: Ярослав, успокойся. Ну, принес букет, но ты не знаешь, почему она так на него среагировала, не строй из себя телепата. И между прочим, она после этого пошла с тобой пить кофе, даже без приглашения, сама! Ну, сводил в кофейню, так это был ее выбор. Она могла выбрать что-нибудь другое. Ты что, не одобряешь выбор такой прекрасной девушки? Что-что? В мыслях такого не было? Вот и прекрасно. Разговор не клеился? Ну так она сама сказала: она устала. Надо бы, что ли, поймать ее как-нибудь в выходной день, а не выдергивать с работы. Всё, хватит страдать. Завтра зайдешь к ней снова и выяснишь, рада она тебе или нет. А теперь чай, работа и спать. Благо, ужинать уже не нужно. Может быть, она тебе приснится.

Кстати, Быстрицкий. Ты действительно дебил. Ты ведь так и не узнал, как ее зовут!

В эту ночь она ему не приснилась. А жаль.

Несмотря на вчерашний опыт, Ярослав все равно опять принес ей розу. На этот раз одну, но, зараза, опять белую. Хотел же выбрать другое, но этот белый цвет как с языка слетел, да и не мог он представить никаких других цветов — никакого другого цвета цветов — для неё.

Она снова была там. Повернула голову на звук открывающейся двери, увидела его, просияла:

— Я тебя ждала!

Вот так легко и непринужденно они перешли на «ты». Подошла, взяла розу. Спросила:

— Будешь что-нибудь есть или сразу пойдем?

— А тебе не надо закончить обслуживание, какие-нибудь заказы принести?

— Не надо ничего, без меня разберутся!

— Тогда пойдем, поужинаем где-нибудь. Снова в ту же кофейню?

Она как-то замялась и сказала:

— Нет, давай куда-нибудь еще.

Ну вот. Так и знал, что ей там не понравилось! Но ничего, раз она снова идет с ним, значит, все в порядке. Есть возможность на этот раз все сделать по-другому.

Потом он с изумлением наблюдал, как девушка, вчера с аппетитом приговорившая два куска тортика, ковырялась в каком-то салате из серии «что у вас тут самое диетическое». Правда, салат она ковыряла с тем же почти ислледовательским интересом, с которым вчера разбирала тортик на слои, но сама заявка на «самое диетическое» — с чего это вдруг? Покаяние после вчерашних грехов? Неужели даже такой красавице нужны какие-то диеты? Быть того не может. Он так ее об этом и не спросил, мало ли какие у нее резоны могут быть. Не всем приятно и интересно рассказывать о своем режиме питания. Вместо этого попытался выяснить, какая еда ей вообще нравится. Ну, мало ли, пригодится. Сам не понял, как так вышло, но вместо того, чтобы выслушать ее ответ, закатил ей получасовую лекцию о своих собственных вкусовых пристрастиях. Со сравнительным анализом сортов пива и закусок под него. Позорище. Ну с чего, с чего его понесло это все рассказывать? И за кого она его теперь примет?

Она, тем не менее, слушала его с интересом… ладно, с демонстрацией интереса. Между делом прикончила салат. Теперь она с выражением глубочайшего недоверия на лице смотрела в свою чашку. В чашке был обычный зеленый чай, не алкоголь и не драконья кровь, чего она, вообще?

— Что, его как-то не так заварили?

— Да нет, просто я не… не пью обычно зеленый чай. И мне даже пахнет от него странно.

Ярослав сдержался и опять не спросил, с чего такая смена диеты. Вчера кофе, сегодня чай, который она не пьет. Забрал у нее чашку, бесцеремонно сунул туда нос, авторитетно заявил:

— Действительно чай, зеленый, нормальный. Пей спокойно.

Возвращая чашку, почувствовал, как ее пальцы коснулись его ладони. Только ради этого все и затеял.

— Спасибо, — серьезно сказала она. Сделала глоток, сморщила нос. Как ни странно, на этот раз Ярослав не запаниковал от этого, не заметался мысленно: «Ей не нравится, что же делать, все пропало, я виноват». Адаптируется понемногу, что ли. Наклонился к ней поближе (трясти стало сильнее, но это ничего, он уже почти привык), заговорщически прошептал:

— Знатоки и ценители не пьют зеленый чай с сахаром. Вообще не пьют чай с сахаром, говорят, только портить вкус напитка. Но я тебе точно говорю: на самом деле так можно.

Можно подумать, она сама не знала. И чего полез со своими полезными советами? Но она подняла на него сияющий смеющийся взгляд и потянулась к сахарнице. И у него как-то сразу потеплело на душе. И во всем теле тоже. Честно говоря, даже немножко чересчур. Наверное, он все-таки болеет.

— А ты никому не расскажешь? — таким же тоном спросила она. — Обещаешь?

— Буду нем, как рыба, — пообещал он. И она кинула в чашку кубик сахара, два, три, четыре, ох и сложно же будет о таком молчать! Размешала, выпила. Одобрительно кивнула.

— Да, так действительно гораздо лучше.

Провожая ее обратно до пиццерии, думал, что, с одной стороны, тут есть еще японский ресторанчик, грузинский, стейк-хаус, кафе-мороженое и пара кондитерских, а там можно и на второй круг идти, а с другой стороны, надо бы, наверное, проявлять какую-то инициативу, да? Мужчине же положено. Раз сводил поужинать, два сводил поужинать, но не может же она после этого сама на него вешаться. Обычно на него как раз-таки и вешались, но он точно знал: она — не будет. Она, наверное, привыкла, что ее добиваются, завоевывают, какого хрена она забыла официанткой в пиццерии, интересно? Но вот как ее добиваться, если он не уверен, что физически это выдержит? Она его вчера поцеловала — в щеку! — так у него сердце потом весь вечер билось быстрее положенного и щека горела. От легкого прикосновения к руке он еще пять минут приходил в себя. И надо бы взять ее за руку, поцеловать и так далее, но как он, интересно, это прекрасное ощущение переживет? И переживет ли вообще?

«Быстрицкий, не тупи, — сказала ему какая-то часть его личности (явно не мозг). — Ты ради нее сейчас умереть готов. Скажешь, нет? Вот и давай, бери ее за руку с риском для жизни. Сдохнешь — так тому и быть, хотя бы цель достойная».

Достойная? Ну ладно. И он задержал дыхание, как перед прыжком в воду, и взял ее за руку. И понял, что до этих пор о страсти он знал примерно ничего.

Когда он взял Риту за руку, она напряглась. До «Каприччо» отсюда еще целый коридор, а подсобка еще дальше по коридору. А довести его туда в том состоянии, в котором он сейчас окажется, — задача не то чтобы непростая, но муторная и противная. Придется пообещать ему всякого, хорошо хоть, что исполнять не нужно. И тут она по-настоящему удивилась второй раз за эту историю, потому что он не начал тут же распускать руки и бормотать нечленораздельное, о нет. Он повернулся к ней и сказал:

— Прости, что не спросил раньше, я как тебя вижу, мозги отключаются. Как тебя зовут?

— На мне же написано, — улыбнулась она, слегка выпячивая грудь. Это, конечно, была уж совсем глупая провокация. Сама же не хотела, чтобы его тут сорвало! И вообще не хотела, чтобы этим кончилось, он же цветы принес, он для другого нужен. Но она так обалдела, что просто не удержалась. Когда-то же его должно накрыть? Он опустил глаза к ее груди, уставился на нее тяжелым взглядом. Она почувствовала, как частит его пульс, как быстрее бежит кровь, как завязывается внутри росток того, на что она охотилась и чего с самого начала от него хотела. Вот, значит, как все будет, да? Так же, как и со всеми остальными? И никакие белые цветы не могут защитить мужчину от нее? Он отвел взгляд от ее груди, посмотрел ей в лицо.

— Рита. Очень приятно. А меня зовут Ярослав, я говорил?

— Нет. Я тоже не догадалась спросить, — сказала Рита. И он пошел дальше по коридору. А она пошла за ним, потому что он все еще держал ее за руку. — Куда мы идем?

Он обернулся, снова окинул ее взглядом. Ответить у него получилось не сразу. Но в конце концов он вздохнул и сказал:

— Ну, тебе же надо на работу, правильно?