— Ты, оказывается, маг и волшебник, а сам мне до сих пор не рассказал! Еще посидите или принести вам счет?

Посовещавшись с Толиком, они решили посидеть еще. Рита кивнула и снова ушла. А Толик, проводив ее взглядом, горячо зашептал ему на ухо:

— Слушай, девчонка огонь вообще! И кажется, она на тебя запала! Бери, пока дают, не щелкай клювом! — он выпрямился и продолжил насмешливо: — Ты в этих делах всегда был малость на голову ушибленный, не упусти хоть эту-то. Отличное приключение получится, зуб даю.

Приключение? Пока что у них с Ритой все было настолько степенно, будто они познакомились в клубе для тех, кому глубоко «за». За ручку прошлись, поужинали, один разок обнялись. Как говорится, есть что вспомнить в старости. Этого Ярослав, конечно, не сказал, просто залпом осушил свою рюмку. Не упущу, мол. Знать бы еще, как это делается.

Пожалуй, на этом месте можно было бы объяснить, что же произошло с Ярославом в том самом эпизоде, который упоминал его друг, и было ли что-нибудь на самом деле, ведь с Толика действительно сталось бы выдумать. Но мы объяснять ничего не будем, поскольку со временем все это и так выяснится. Вместо этого поговорим о том, что же это вообще за место: торговый центр «Магия». Как мы уже знаем, до преображения он был универмагом «Волшебный». А раньше — гастрономом, еще раньше — трактиром, а до того рыночной площадью. И всегда это место отлично выполняло свои функции. Торговало, развлекало, давало людям кров и так далее. Оно выглядело вполне обыкновенным для большинства людей. Но незримо для них чем дальше, тем больше в нем собиралось магии.

Это место — что-то вроде места силы (за неимением лучшего определения можно назвать и так), локальный магический катаклизм, помогающий волшебным существам адаптироваться в этом ужасно реальном мире, мимикрировать (при необходимости) под его обитателей, выглядеть обыкновенными и решать свои задачи. Некоторые приходили в это место добровольно, некоторых туда помещали принудительно. Например, Риту.

Рита оказалась в заточении почти сто семьдесят лет назад, после того, как чуть не убила свой обед путем доедания его до конца. Если бы она его убила, то условия ее заточения, пожалуй, были бы гораздо жестче — и находилась бы она при этом отнюдь не в "Магии". Это место — не тюрьма и не исправительная колония, оно принимало не всех. И от других, куда более неприятных вариантов судьбы Риту отделяли буквально какие-то капли энергии — и случайность. Жена жертвы слишком рано спохватилась, что мужа нет, почувствовала неладное, угадала, где надо его искать, и застала их с Ритой. Если бы Рита не позарилась на мужа женщины с явным талантом ведьмы, неизвестно, что стало бы с ней сейчас. Получается, та женщина, чье имя Рита, конечно не знала, да и мы не знаем тоже, спасла не только своего мужа, но и Риту.

Тогда Рита и познакомилась с Ним. Он пришел к ней, растерянно ощупывавшей стены, в которых она внезапно оказалась заточена, и объяснил ей, как она будет жить дальше и на каких условиях ее готовы здесь терпеть. Нельзя сказать, что Рита этому обрадовалась. Первые несколько лет она бесилась, постоянно пыталась то кого-нибудь убить, то сбежать, но каждый раз оказывалась после этого в маленькой пыльной комнатке без окон и без выхода. Казалось бы, ничего особенно страшного. Смерть от истощения ей не грозила: сил у нее в ту пору было в избытке, да и сам Он пусть и неохотно, но подкармливал ее силой в случае необходимости. Грозило Рите только бездействие. Тогда-то и выяснилось, что именно этого она на дух не переносит. Ей не нужны были яркие впечатления или новые знакомства, но ей нужно было постоянно быть в движении, постоянно чем-то заниматься, а в маленьком тесном помещении (после того, как она разобрала его и уничтожила всю пыль) ей было совершенно нечего делать.

Так что в конце концов она приняла навязанные ей условия. За эти годы она успела побывать подавальщицей в ресторанчике при трактире, официанткой небольшого кафе, а в последние годы получила в безраздельное владение пиццерию. Не бог весть что, но весь день до самой ночи она была занята, а ночью либо и сама спала, либо ходила в чужие сны. Да, со временем она научилась спать, поскольку сил у нее теперь стало значительно меньше. Рита привыкла к диете и даже перестала считать это чем-то невыносимым. Зато те несколько часов ее заточения, когда ей совсем нечего делать, ежедневно проходили без всякого ее участия.

Кроме себя самой, Рита знала еще двоих таких заточенных: один обитал в кафе «Айс Дрим», другой в цветочном. Раньше она думала, что хранители магазина «По вашему велению» — тоже такие же, но потом разобралась, и оказалось, что это просто место практики ангелов-хранителей. Экспресс-курс борьбы с гордыней, коей многие из них все-таки оказались подвержены. Жестокое место, как ни крути. Даже Рита его не любила. Но ангелам, говорят, шло на пользу.

Надеюсь, вы не будете делать удивленные глаза: какие, мол, ангелы, какие ведьмы, какие волшебные существа? В конце концов, сразу ведь было понятно, что Рита уж точно не человек, правда? Ну, вот такой уж у нас мир. Такая уж у нас тут парадигма.

Ярослав смутно помнил, как добрел до дома, еще смутнее — как вообще умудрился раздеться перед сном. Толик — скотина, только он умел его спаивать до такого состояния, причем совершенно непонятно, как он это делал-то. Вроде и не подначивал, и на слабо не брал, просто приносил хороший алкоголь, наливал, выпивал, закусывал и был при этом чем-то вроде вируса, страшно заразного. Смотришь на него и начинаешь тоже наливать и пить, наливать и пить, и хорошо, если все-таки закусывать, б-р-р-р. С утра Ярославу, как обычно, казалось, что больше — никогда, но за годы знакомства с Толиком он уже устал зарекаться.

На работу он пришел в состоянии крайнего уныния, ушел в том же унынии и к тому же раздраженным сразу после обеда. Честно говоря, за последнее время он изрядно задолбался перекладывать бумажки. Он обычно занимался делом больше, чем бумажками. Ими, конечно, тоже приходилось, но не только же ими! Он привык к совсем другому ритму, привык проводить много времени на строительном объекте, привык, что ему постоянно звонят, даже когда он не на работе; что даже ночью он может подорваться и поехать выяснять, что на этот раз развалилось за время его отсутствия, или на русском обычном, русском матерном, никаком английском и откровенно фиговом турецком пытаться объяснить, как им продержаться до утра, а там уже и он подъедет.

Он привык, смешно сказать, быть нужным, разруливать ссоры рабочих, вникать в личные проблемы прорабов, орать, материться, мотать нервы себе и окружающим. А в последнее время ему жилось ужасно спокойно, потому что настоящей работы не было. И он начинал серьезно подозревать, что в ближайшее время ничего нового они строить не будут, а будут сидеть и перекладывать бумажки, пока не накроются медным тазом. Надо, надо валить оттуда, и побыстрее.

До торгового центра «Магия» он дошел практически машинально — надо же, всего несколько дней подряд походил и уже привык, как лошадка, сам дошел по наезженному маршруту. Поколебался немного на пороге, осознав, что не помнит, обещал ли вчера Рите, что придет, или нет. Чертов ром, чертовы три бутылки. В конце концов он решил, что если не обещал, то ничего страшного, если зайдет. Просто кофе выпьет. А если обещал, то тем более надо зайти.

И он зашел. Вернее, попытался зайти, но не нашел пиццерию «Каприччо» на привычном месте. Вместо нее была глухая стена. Обычная стена, даже без пустой какой-нибудь витрины. Если бы он знал, как обстоят дела на самом деле, он бы, конечно, понял, что Рита куда-то отлучилась. Но он не знал, поэтому сперва он проклял свое чертово похмелье, ром, бутылки, Толика и всю свою жизнь. Потом дошел до ближайшего плана этажа, сориентировался и убедился, что ничего не перепутал, именно в том углу заведение и должно было быть. Но от этого чары не рассеялись, пиццерия не появилась, а у Ярослава пропал последний шанс списать все происходящее на бытовые причины. На похмелье, например. Из бытовых причин осталась разве что пресловутая психиатрия (бред, галлюцинации, потеря навыка читать карты?), что нисколько не радовало. Честно говоря, в глубине души он с самого начала знал, что пришел правильно, но кто же в здравом уме в такое поверит? Вот именно — в здравом уме! Насколько здрав на самом деле его ум, вот в чем вопрос.