— Это, конечно, так. Но есть нюанс. Знаешь какой? Ему вообще по барабану наше трудовое законодательство. Обычно этими мелочами занимался я. Поэтому как я скажу, так и будет. Зацени: у тебя научился.

— Это ты, конечно, молодец, — вздохнул Ярослав, но тему развивать не стал. Теоретически, можно было сейчас сказать, что обуздывать таким образом странное магическое место — это одно, а использовать тот же прием в корыстных целях — другое. Но зачем? Ясно же, что Адам просто шутит. А что шутки у него такие… ну, вот такие, — это, наверное, драконам так положено. А что он так на эти шутки реагирует — это потому что нервничает. Он-то сам тоже мог назвать по пунктам, что там у него ко вторнику должно было развалиться, — и наверняка развалилось, пока он тут сидит. Без связи и без совести.

— А я Рите перед нашим походом обещал зайти поужинать и так и не зашел, — озвучил он наименее страшное из всего развалившегося. Совсем не страшное, честно говоря. Уж Рита наверняка без него скучать не будет, что бы она там ни говорила про его нужность и необходимость.

— Ой, а вот это совсем печально, — неожиданно проникся Адам. — Представляю, как она извелась, если ей никто не сообщил, куда ты делся. Да честно говоря, даже если сообщил, ненамного лучше.

— С чего ей изводиться-то? — искренне удивился Ярослав.

— Ну как с чего. Можно подумать, ты сам не знаешь, — Адам запнулся и хлопнул себя по лбу. — Ёлки, а ты ведь правда не знаешь!

Кроме снега, ничего интересного на минус восьмом так и не обнаружилось. Ярославу было даже немного жаль. Какие-нибудь мистические твари или новые потрясения могли бы отвлечь его от той информации, которую сообщил ему Адам. Про Риту, сидящую в заточении в этой своей кафешке в положении «один выход в сутки, и тот на час». Про совершенно непонятные условия освобождения, в которых за каким-то фигом фигурируют белые цветы, которые он ей сам, вот этими руками притащил. А Галя и Лена утверждали, что у него нет интуиции и он совершенно не способен угадать, какой подарок хочет получить девушка. Он и сам так полагал. А тут здрасте вам через окно!

Получается, она действительно его ждала. И почему, спрашивается, не могла прямо сказать, как обстоят дела, а? Почему надо было разводить такую таинственность — мол, приходи и всё? Да потому что. Как только Ярослав сформулировал для себя этот вопрос, ответ он сформулировал тоже. Потому что если бы он это знал, он бы, конечно, к ней пошел. Заходил бы, когда смог, из сочувствия к ее бедственному положению. Из жалости, проще говоря. А Рита, похоже, хоть и любила вызывать эмоции и даже питалась ими, но не любыми. И не жалостью, судя по всему. Она хотела, чтобы он к ней приходил не из чувства долга, а потому что ему этого захотелось. Честно говоря, желание не очень реалистичное, но Ярослав его понимал. Не мог не понять. Ему бы тоже не понравилось, если бы кто-то общался с ним, зная, что ему это очень нужно. Есть в этом что-то… унизительное, что ли.

«Как только вернусь, первым делом пойду к ней, — решил Ярослав. — Она, кажется, не была так уж озабочена сохранением тайны, даже говорила, что я могу кого-нибудь расспросить (а я, дурак, не обратил внимания!). Она просто сама говорить не хотела — просить не хотела. Значит, можно не скрывать, что я теперь знаю. Но можно и скрыть, если не спросит, почему пришел. Там видно будет, в общем».

Подобный фатализм раньше был для него не слишком характерен, но он все отчетливее понимал, что самые удачные эпизоды последних недель он провел именно под этим девизом: "там видно будет". И отлично все получилось. И теперь получится. Главное — вернуться.

На минус девятом этажа не было выхода наружу. Зато было большое окно, почти в человеческий рост, забранное решеткой.

Сергей стоял в приемной на восьмом этаже прямо перед столом Лары и орал на нее:

— Да мне поровну, принимает он или нет! Я пришел, значит, я войду, ясно тебе?

— Вы не можете войти, — спокойно возражала Лара. — Я очень сожалею, но Он вас не ждет.

— А мне похрен, ждет он или нет, — оскалился Сергей.

— Простите, но я не могу допустить, чтобы вы зашли, — сказала Лара, вставая перед дверью, ведущей к Нему. Она не до конца понимала, что именно происходит, но отчетливо чуяла неприятности и очень не хотела их допустить. К сожалению, она не знала, что своими действиями неприятности скорее приближает. Ее чутье распространялось на совсем другие вещи, поэтому, почувствовав, что Сергей потенциально опасен, она твердо вознамерилась не пустить его к Нему.

Лучше бы пустила.

— Ну и как ты не допустишь, интересно? — даже как-то мягко улыбнулся он. — Отойди и не мешай, дура, в последний раз говорю.

Конечно, Лара не отошла. Она вообще терпеть не могла, когда ей угрожают и ставят ультиматумы. Она из последних сил старалась не злиться, поскольку уже поняла, что злостью этот посетитель питается. Лара вздохнула и как можно спокойнее сказала:

— В последний раз прошу вас, уходите по-хорошему.

Стоит отдать Сергею должное: он мог сделать ей гораздо больнее. А он всего лишь взял ее за плечи и отшвырнул от двери куда-то в сторону ее стола. Даже не ударил. Лара от растерянности упустила возможность упереться руками в столешницу и восстановить равновесие, впечаталась в стол бедром, вскрикнула от боли и неловко опустилась в удачно подвернувшееся (оно старалось) собственное кресло. Чуть не полетела на пол вместе с ним, но кресло спасло.

Сергей торжествующе усмехнулся и хотел было открыть дверь, но двери больше не было. В пустом проеме стоял очень красивый мужчина и пристально смотрел на Сергея. И только тут Лара осознала ошибочность своих действий.

— Пожалуйста, не сердитесь на него, это недоразумение, со мной все в порядке, — торопливо сказала она, но нет, недостаточно быстро. Он посмотрел еще раз на Лару, на Сергея, сделал какое-то судорожное, неправильное движение подбородком, и Сергей просто исчез из приемной, как будто его тут не было. Потом Он подошел к ней, положил руку ей на бедро — не из фамильярности, нет, просто вылечил ушиб, и спросил:

— Он тебя напугал, Ларочка? Если он тебя напугал, скажи, и мало ему не покажется.

— Вы не рассердились на него? — тревожно уточнила Лара. — Вы же видели, что на него нельзя сердиться?

— Видел, — кивнул Он. — И уже почти не сержусь. Но следует отдать ему должное, он выбрал весьма действенный способ меня достать. Я хочу сказать, у него получилось.

Лара испуганно ахнула.

— И что же теперь будет? Как вы себя чувствуете?

— Со мной-то все нормально, — задумчиво сказал Он. — А вот что будет с ним, не решаюсь предположить. Теоретически, получив больше силы, чем может вместить, этот человек должен просто бесцельно расплескать ее в пространстве, но это ничего, Ярослав вернется — все починит. Но я почти уверен, что так не будет, а будет как-то иначе.

— То есть, у него начнутся качественные изменения? И все из-за меня! — Лара уже чуть не плакала, понимая, что что угодно было бы лучше, чем дать Ему такой хороший повод для злости. Он терпеть не мог, когда кто-то обижал Его людей.

— Лара, перестань немедленно, а то я за себя не отвечаю, — сквозь зубы процедил Он. — Ты же не хочешь, чтобы я весь день продолжал кормить его силой?

— Не хочу, — помотала головой Лара. Вздохнула, усилием воли собралась и спросила: — Будут какие-то распоряжения? Надо что-нибудь сделать в связи с этим человеком?

— Нет, — легкомысленно махнул рукой Он. — Какие уж тут распоряжения. Явится снова — тогда и увидим, что с ним делать.

— Тогда кофе? — с готовностью предложила она.

— Давай, пожалуй. Составишь мне компанию, потом я пойду в обход, благо ни Адама, ни Ярослава все еще нет. А ты… ну, думаю, ты придумаешь, какой работой себя загрузить.

Лара кивнула и пошла к кофеварке. Кофе Ему не хотелось. И ей тоже. Но они прекрасно осознавали необходимость немедленно отвлечься от Сергея и были намерены сделать для этого все возможное.