Раньше — это до той поры, когда она оказалась в том месте, которое позже стало торговым центром «Магия». Тогда она уже была суккубом (так для простоты назвал ее Он, и Рита с этим названием согласилась), но суккубом очень молодым, начинающим, можно сказать. Это не значит, что тогда ей было мало лет. Это значит, что до суккуба она была другим существом. Именно поэтому тогда ей частенько бывало тошно от того, чем она питается. Она не привыкла брать у людей так мало. Не привыкла вызывать у них эмоции, чтобы добиться своего и получить обед. Раньше все было гораздо проще: подошла сзади, оглушила, выпила крови и пошла дальше. Но потом этот период закончился, Рита до сих пор не вполне понимала, почему. Ознакомившись с Его теорией эволюции магических существ, она предполагала, что случайно совершила какой-нибудь бессмысленный поступок, формально считающийся добрым, например, побрезговала есть детей, а может быть, даже помогла кому-то под хорошее настроение (такое вполне могло быть, если она была сыта), но точно вспомнить не могла.

Она тогда вообще частенько не запоминала события, поскольку в этом не было необходимости. Ей нужно было знать конкретные вещи: где еду получить легко, а где опасно; какие охотничьи приемы работают, а какие нет; как добраться до своих и как, при необходимости, от них спрятаться. Все, что помогало ей в этих вопросах, она запоминала, остальное — как получится. Это был опыт, а остальное — нет. Став другой, Рита еще некоторое время не понимала, насколько все усложнилось в ее жизни. Если бы понимала — не сидела бы теперь здесь, в «Магии». В этом чертовом «Каприччо». Или хотя бы понимала, что ей делать дальше, теперь, когда белые цветы уже получены.

Она понимала, что они важны, всем сердцем чувствовала это, всей собой. Она смотрела на них — и мир прояснялся, становился белее и прозрачнее. Белый цвет значил что-то, как значил красный, как значил серый, как значили все цвета, которые она когда-либо пробовала на вкус. Но если красный ей доводилось пробовать, хоть и нечасто, то белого цветка она не получала ни разу, ни из одного мужчины. Даже не думала, что такое возможно. Не то чтобы считала невероятным, просто если чего-то никогда не случалось, то этого, наверное, не бывает. Белых цветов в ее жизни не бывало, поэтому она не знала, что они означают, хотя, так ей теперь казалось, это наверняка было подсказкой.

В конце концов она не выдержала и вместо обеда в свой положенный свободный час пошла к Нему — сама, впервые за все это время. Он, кажется, удивился, хотя с Ним никогда нельзя сказать наверняка.

— Если ты думаешь, что я сейчас расплачусь от жалости и отменю свою просьбу, то ты ошибаешься, — мрачно сказал Адаму Ярослав.

— Да нет, не думаю, но попытаться-то я мог, — пожал плечами тот. — Вдруг получилось бы?

— Ну извини, заняться моими проблемами все равно придется. Но не обязательно же в выходные! Отложи до понедельника, а в субботу давай со мной.

— Ярослав, ты не обижайся, но у меня, вообще-то, кроме твоих проблем и другие дела имеются.

— Слушай, ну что ты как маленький. Ты в отпуске когда был в последний раз? За время работы в «Магии», я имею в виду.

— Кажется, не был еще, но…

— А работаешь ты тут сколько?

— Лет пять, но…

— А в договоре у тебя что написано?

Адам чуть просветлел лицом, потом сразу помрачнел обратно:

— Не могу я Его подвести, вдруг мы там надолго встрянем?

— Вот поэтому с тобой до сих пор ничего не случилось, — назидательно сказал Ярослав. Вообще-то, это было довольно комично: он тут без году неделя, еще полный курс техники магбезопасности не прошел, не все магазины с двойным дном навестил, из мистической части коллектива видел от силы человек пять — и это включая Его и Риту! — а уже что-то вещает человеку, который тут годами торчит. Но с другой-то стороны, это же было очевидно, прямо в глаза бросалось!

— И почему же?

— Да потому что ты ведешь себя, как обычный человек на обычной работе. Как будто если тебе платят в рублях, то больше ни на что ты права не имеешь, «прыжок на месте расценивается как попытка улететь».

— Смех смехом, но улететь-то здесь действительно можно, — сказал Адам. — Ладно, я подумаю над этим. Как соберешься — найди меня, ладно? Или позвони.

— Хорошо, — в этот миг в кармане Ярослава забился в истерике рабочий телефон. Ярослав не раз замечал, что срочные вызовы вибрируют совсем не так, как обычные. И вот этот по шкале срочности был примерно восемь из десяти. Если не девять. Он поспешно принял вызов, и незнакомый мужской голос зачастил в трубку:

— Ярослав Викторович, у нас тут на втором этаже скоро дракон родится, надо бы территорию огородить, чтобы никто не наткнулся!

— Иду. А вы пока объясните. В каком смысле — родится? А почему не в каком-нибудь укромном месте? — не сказать, чтобы Ярослав все понял и проникся глубиной проблемы, но решил разбираться по ходу, как ему тут обычно и советовали, и бодрым шагом пошел к лифту. Адам увязался следом, видимо, почуяв проблемы.

— Мы и хотели — в укромном. А она решила погулять, а времени осталось меньше двадцати минут.

— Кто «она»? Дракониха?

На том конце трубки запнулись от неожиданности, потом продолжили еще быстрее, видимо, поняв, что объяснять придется много.

— Не дракониха, а та женщина, которая дракон! Она так удачно сидела в кофейне, мы думали, закроем на учет ненадолго — и все, никто не сунется. А она после оповещения решила пойти погулять…

— Опять не понял, — покаялся Ярослав. — Женщина должна родить дракона? Или как?

— Нет, она должна им стать! И мы пришли ей сообщить, потому что надо же уладить дела перед тем, как… А она…

— А почему нельзя было не оповещать? И почему вы просто не задержите ее в кофейне?

— Просто нельзя. Кодекс. Нельзя не дать дракону хотя бы час на улаживание дел. И препятствовать тоже нельзя. А она вместо того, чтобы завещание писать… вы скоро придете? — жалобно спросил голос и сразу стал очень молодым и мальчишеским.

— Уже из лифта выхожу. Какую зону огораживать?

— Площадку перед часами, — немного виновато сказал парень. Ну да, было, с чего быть виноватым. — Долли сказала, что сделает всё там.

— Да вы издеваетесь, — вздохнул Ярослав, отложив на потом вопрос, кто такая Долли, и прочие милые риторические вопросы.

— К сожалению…

— Я знаю, что нет, это просто такая фигура речи. Я уже на месте, я вас понял, если осталось, что сказать, перезвоните позже, сейчас мне нужен телефон.

Следующие пять минут Ярослав отключал на профилактику эскалаторы, которые, собственно, вели на площадку перед часами, в том и заключалась основная подлость выбранного места. Вот так вот на голубом глазу звонил и велел отключать. Да, в середине дня. Ничего страшного, сходят в обход. Нет, чинить ничего не надо. Ленту принесите, все огородить. С запасом берите.

Потом он стоял на такой же площадке (но без часов) этажом выше и наблюдал, как из бокового коридора выходит молодая девочка — то ли анимешница, то ли косплейщица, кто их разберет. Юбка пышная и короткая, корсет, блузка, все черное и готичное просто до жути. А за ней с рассеянным видом идет женщина лет сорока, в каком-то темном пуховике, как сейчас многие носят, полная, усталая, унылая. Обыкновенная. Она остановилась при виде ограждения, но девочка поманила ее за собой и провела на площадку перед часами.

— Неужели их никто не увидит? — спросил Ярослав Адама, который так и не ушел, сказал: «Сколько тут работаю, только в записи такое видел, хочу посмотреть».

— С трех шагов — нет. А три шага ты им уж точно обеспечил, — это да, он им все десять обеспечил с любой стороны. С запасом.

Женщина встала, оперлась руками о перила, осмотрелась. Что-то сказала — не было слышно, что именно. Девочка в черном подошла поближе, обняла ее, и женщина как-то обмякла и начала оседать.

— Ты уверен, что мы не должны как-то этому мешать, а должны способствовать? — встревоженно уточнил Ярослав. — У меня лично ощущение такое, что ее там убивают.