– Не думал, что ты так скоро вернёшься к работе, – сказал Кай, пройдя к нему вдоль забора.

– Иначе никак, – сухо проговорил брат, выпрямившись и всадив лопату в землю. – Семью надо же чем-то кормить.

Вместе с младшим они отошли к забору. Лопата легла на перекладины. Юноша заметил под жилеткой брата белую повязку, обмотанную несколько раз вокруг торса – такие накладывают в храме Агнетты.

«Хорошо, что целители успели его подлатать».

Элай махнул ему, мол, «иди за мной» и отвёл в другой конец участка. Там, в отдалении от поля и огородов, из земли торчали надгробные камни. Раньше их всегда было два. Одна бабушке, вторая деду. Теперь их было трое. На новой плите было выгравировано:

Нэри Ганн. 1016-1068 гг.

Оба сына поприветствовали отца поклоном.

Оба молчали. Молчали долго.

Рука младшего неосознанно коснулась серебряной клети. Дыра в груди. Сейчас она ощущалась наиболее явственно.

«Его нет. Больше нет», – осмысливал произошедшее Кай. – «Мой отец мёртв».

Этот сон всё не прекращался...

Это не сон. Реальность.

«Я вернулся из мёртвых. Оттого ли моё сердце не сжимается? Потому что грань можно переступить и вернуться, или потому, что сердце у меня не настоящее? Я должен плакать. Хотя бы крохотную слезу пустить. Боги. Пожалуйста. Это же мой отец».

Он прокрутил в голове образы своей гибели и возрождения на берегу реки.

«Может, отца можно так же вернуть? Это возможно? Восстановить всё, что утеряно? Исцелить все раны?»

Серебряная клеть под рубашкой отвечала равнодушным холодом.

«Чародеи должны знать... Должны это как-то объяснить».

– Я ухожу, – тихо вымолвил Кай. – В Академию. Не знаю, получится ли поступить, как Марик, но, хотя бы, ответы поищу. Узнаю, что это за штуковина, – похлопал себя по груди, – и-и… как вообще случилось то, что случилось.

Элай скупо качнул головой, глядя куда-то вдаль и щурясь от предполуденного солнца.

– Ты сам это сделал? – после недолгой паузы, спросил он.

– Что? Воскрес?

– Превратился в ту… в того… – старший замялся, не зная, какие слова подобрать. – Человека в латах?

Кай уставился перед собой, округлив глаза. Мигом вспомнил рыцаря в зеркальном зале.

«Выходит, я один из них?»

Вся эта ситуация с иномерным замком и колдунами в масках начала приобретать первые очертания осмысленности.

– В латах? – переспросил он. – В тёмных? С острыми гранями?

– Это был ты?

– Не знаю. Когда тот здоровяк пнул меня, я упал и потерял сознание. Очнулся в лесу. А что?.. Что случилось? Что я натворил?

– Ты спас нас, – сокрушённо выдохнул Элай. – О братьях Дарффи можно забыть. Мы все благодарны тебе, но… – проговорил он, взглянув на младшего. – Ты сам понимаешь. Не могу я допустить, чтобы в одном доме с моими детьми жил дремлющий монстр, способный в любой момент проснуться.

Кай хмыкнул, уперев руки в бёдра и тяжко ссутулившись.

– Это было так ужасно?

– Ты выпотрошил человека, Кай, – выразительным шёпотом сказал Элай. – На наших глазах. Я боялся, у матушки сердце хватанёт. Такого… не должно быть. Не должно. Не там, где живут наши близкие.

«Ты всё пытаешься убедить меня уйти, хотя я уже сказал, что покидаю дом», – горько подумал Кай, догадываясь, что отчасти, брат пытается убедить себя, что младшему необходимо уходить. Не хочет и боится гнать его взашей прямым текстом. – «И на том спасибо».

– Тогда, видимо, это всё? – Кай посмотрел на него. – Надеюсь, Академия поможет.

– Да! – с готовностью ответил Элай. – Должна помочь. Хотя бы дать объяснение. Если всё исправят, – его рука легла на плечо младшего, – обязательно возвращайся.

Благодарно кивнув, юноша пожелал ему удачи. Они оставили могилу отца. Разошлись. Однако, минуту спустя Кай вернулся на поле, принеся вторую лопату из амбара. Вонзил её в ещё не вспаханный участок и, раскрошив, перевернул чёрный земляной ком, отбросив в сторону вылезший на поверхность грязный булыжник. Элай озадаченно уставился на него, замерев с увесистой горкой почвы на своей лопате.

– Как говорил отец, пока не вспотел и не натёр новые мозоли, с поля ни ногой! – улыбнувшись, пояснил младший.

Брат со смехом хлопнул его по спине, и вскоре над участком начал раздаваться дружный стук вгрызающихся в грунт железных штыков.

1

В Вельфендор Кай выдвинулся во второй половине дня, ближе к вечеру. Чистый после бани, в сапогах и свежей одежде – Элай в честь его похода даже свою белую рубаху ему отдал, которую тот подпоясал отцовским ремнём – закинул за спину сумку со сменным бельём и выдвинулся из дому, попрощавшись с родными. Первыми юношу встретили звуки: весёлый звон бубнов, журчание балалаек и ласковое пение флейт подкрепляли бодрые голоса жителей, празднующих последний день Талого Пика. Над домами плясали частушки, по округе разносился сладкий девичий смех, и, не успел Кай дойти до распахнутых деревянных ворот, мигом почуял аромат разномастной выпечки. На входе в город Нэри младшего равнодушным молчанием поприветствовали стражи, чьи латы отливали бронзой. Местные блюстители порядка легко различали вельфендорских фермеров, что кормили Академию, и иногородних гостей, с которых ещё надо было спросить, зачем пожаловали.

Кай брёл по узким улицам, не торопясь, оборачиваясь и разглядывая почти не изменившиеся дома и лица прохожих. Не то, чтобы он знал здесь кого-то, разве что нескольких хулиганов, но те уже выросли и наверняка разбрелись кто куда. Нет, сами вельфендорцы остались теми самыми вельфендорцами, какими он их запомнил. В большинстве своём это были добрые и отзывчивые люди, уважающие друг друга и приезжих гостей. На их лицах всегда проглядывался оттенок мягкости и какой-то лёгкой безмятежной радости, что в детстве казалось Каю глупым. Впрочем, почему только в детстве? Ему и сейчас так кажется! Вельфендор – это маленькое сборище объевшихся сметаны котов, сонных и довольных. Им ничего не нужно, у них всё хорошо. Живи себе, да и улыбайся. Глупо! Но, тем не менее, сейчас юноша даже немного завидовал им – тоже хотелось примкнуть ко всей этой мирной и уютной глупости, жить в красивом каменно-деревянном домике под чутким взором всемогущей Академии, и чтобы ночью на подоконник спускался свет магических уличных фонарей, висящих над землёй янтарными кристаллами. Праздновать Талый Пик, или, как его ещё называют, – Воля Агнетты, – пока фермеры и деревенские вовсю готовятся к сезону и пашут не покладая рук. Красота!

На главной площади вокруг фонтана с мраморными рыбинами собралась ярмарка. Не такая пышная, как бывало иной раз. Это могло быть связанно с тем, что сегодня четвёртый и последний день из празднества Талого Пика. Многие торговцы, распродав весь товар, разъехались, и остались исключительно местные с парой-тройкой лиц, выделяющихся на их фоне. Самыми заметными были, конечно же, иногородние ученики Академии. Как правило, ими являлись дети лордов и богатых наместников, приехавшие сюда на учёбу.

С главной площади, огибая празднующих пёстро одетых дам и мужчин, шуструю ребятню, и уступая дорогу танцевальной процессии, Кай вышел на лестницу из белого камня, упирающуюся в порог Академии.

Когда-то их маленькая бандитская группа – Кай, Мира, Марик и ещё пара соседских мальчишек – часто подбирались к её парадным колоннам, несмотря на запреты взрослых. Пытались заглядывать в окна, взбираясь на массивные подоконники, и вскарабкивались на кварцевых титанов, удерживающих на плечах конический навес со светящимся шаром на вершине. И, как следствие, получали по первое число либо от родителей, либо от стражи.

У входа Кай задержался на мгновение, окинув взглядом сгорбившихся кристальных колоссов. Всё такие же немые и бесстрастные.

2

Вопреки ожиданиям, двери не открылись сами собой, но зато поддались легко и гладко, несмотря на внушительные размеры. А когда закрылись позади Кая, все звуки с улицы моментально утихли. Нэри младший стоял в просторном зале, утопленный гробовой тишиной. Нарушал её только скрип пера – у противоположной стены за крупным дубовым столом сидела женщина в строгой тёмно-зелёной мантии. На тонком чуть поддёрнутом носике держались маленькие угловатые очки. Она что-то усердно выводила на бумаге, окружённая кипами книг и свитков. В сторону юноши не было обращено ни капли внимания. Кай недолго постоял, топчась на месте, не зная, можно ли ему подойти, или он должен дождаться, пока чародейка сама позовёт. Но так как терпением он был обделён, в итоге сам двинулся к дубовому столу по длинному зелёному ковру. Поморщился: потолок подпирали колонны, имеющие форму прямоугольных призм, широкие у оснований и сужающиеся к середине, – невольно мыслями возвращался в иномерные чертоги, снова чувствуя себя нагим, беззащитным и одиноким. По спине забегал холодок. Рука крепче сжала лямку походной сумки.