Секунд двадцать они молчали. Но вот Володя немного вернулся к своему обычному состоянию.

— Значит, ты мой отец, — сказал он.

— Значит, так.

— А почему… — Вова вздохнул. — Почему так всё получилось?

— Жизнь над нами шутит. Над нашими судьбами. Ты на меня злишься?

— За что?

— Я и представить не мог, что у Светы от меня ребёнок…

Володя приобнял его за плечо.

— Ну, как теперь мы жить будем? Я могу тебя называть… отец?

— Брр, — после небольшого перерыва встрепенулся Иван. — Стоп! Подожди. Давай для начала поговорим как друзья… Хотя прежней дружбы уже никогда не получится…

— Да уж. Ну что ж; давай.

Оба вздохнули. Первым усмехнулся Иван и сказал:

— Знаешь, есть такие чудные семьи, в которых дети родителей называют просто по имени.

— Чудные — это относительно.

— И всё же. Давай-ка мы тоже причислим себя к ним, так проще будет.

— Я за! Только вот, думаю, у них у всех такие же причины, или как?

Оба расхохотались и взялись за вино.

— Надо же, — думал Иван вслух. — Я перед такой встречей и не выпил, хотя, наверное, стоило бы, — а недавно в парке…

— А что там?

Иван изложил то ли другу, то ли сыну, историю с Катей и «вытрезвителем». Узел в груди немного ослаб.

— Ну и ну! — удивился Вова. — Не думал я, что Катя… Да не, это всё полный бред!

— Что именно?

— Что она не тебя любит. Поверь мне, она точно влюблена в тебя окончательно и бесповоротно. Виктор просто не всё видел, не всё знает, друзья её не понимают, может, опыта такова у них нет, как у меня.

— Спасибо, — улыбнулся Иван и тут же ответил на удивление Вовы. — Единственный, кто мне надежду дал.

— А правда, — сменил тему Вова. — Почему ты не выпил?

— Просто… Важна эта встреча очень.

— Да уж. Бывает же такое.

Они помолчали. Потом Володя поднял бокал вина.

— За успешное выполнение задачи!

— А представляешь, если бы не Виктор, где б мы твоего «отца настоящего» искали?

— Ну-ну! — усмехнулся Вова. — Весело бы пришлось. Получается, мы в принципе только за одним в Борсию ехали! Память тебе вернуть! А никого искать не надо было.

— А знаешь. Такое ощущение, что ничего мы и не сделали, ничего и не случилось. А задача такой невыполнимой казалась.

— С ума сойти! Тебя забросило именно туда, где был я. Ведь тот мой отец…

— Давай будем называть его пока что твоим настоящим отцом, а то я ещё как-то не вошёл в роль. И тем более он столько для тебя сделал!

— Да! Мой батя доверил меня тебе, когда умирал.

— А ведь, знаешь, есть же какая-то неуловимая магия. Если уж не знал, то словно чувствовал, что я и есть твой отец, хотя с возрастом нашим и правда был абсурд.

— Да нет, — не спешил смеяться Володя. — Он же знал, что у тебя память стёрта. Но мысль да, пугала.

А вот теперь мне надо с тобой поговорить уже как с отцом.

Иван переменился в лице.

— Я знаю… О твоей матери…

— Да-м… — вздохнул Вова. — Я смотрю, в тебе что-то осталось от сорокалетнего опытного мага, и ты действительно мой отец. Но всё же расскажи мне о ней.

— Я тебя понимаю. Это же твоя мать, никто тебе её не заменит, и не заменил раньше.

— С чего всё началось? Как получилось, что вы расстались?

— Познакомились мы с ней абсолютно случайно, хотя в то же время специально, — Володе было очень интересно слушать весь этот рассказ о настоящей молодости своего нового отца: — До девятнадцати лет я, в отличие от тебя, был, считай, неудачник. У меня не было ни одной девушки, они, если и не смеялись надо мной, и не игнорировали, максимум дружили, и просто обычное предположение: «а если бы мы были не друзьями, а…» вызывало у них в лучшем случае смех, а в худшем — испуг. И вот однажды жена Виктора (он, кстати, был ненамного лучше меня в этом отношении) Виолетта выясняла у меня адрес и координаты его тилиса, тоже по тилису, гуляя со своей подружкой. Виолетта и Виктор поссорились, или что-то в этом роде, уже не помню. Невзначай она меня с подружкой и познакомила. Её звали Света. Я решил, ну ты же меня знаешь, взять дело в свои руки, хотя бы раз удержать удачу в лапах. Я назначил ей встречу у вокзала. Она оказалась даже старше меня на год или два, что льстило мне тогда. Я сразу же ей подарил розу по случаю знакомства.

— А как вы друг друга узнали? Тилисы же тогда не показывали лица человека.

— Ну мы ж не дураки, описали одежду друг друга, назначили время и так далее.

Так вот. На том же свидании я, разговорив её, развеселив, предложил встречаться. Она согласилась, сказала, я ей понравился. Был первый поцелуй, первые жаркие объятия, первое свидание… Однако я ехал домой совершенно спокойный, не прыгал от счастья, как после Даши или Кати. Просто на душе было лёгкое радостное состояние от того, что я наконец достиг хоть какого-то успеха на личном фронте. Я не испытывал к ней сильных чувств, скорее это было самоутверждение. Да и она была не красавица, вниманием обделена. Хотя вроде рассказывала, что у неё был жених, который её бросил. Мы встречались ещё пару раз, у меня и у неё. Когда мы были у неё, гуляли с Виктором и Виолеттой. Ничего про Светину внешность он не говорил, он вообще никогда не любил обсуждать чужих женщин. Света вдруг заплачет ни с того ни с сего, он и уйдёт. Она часто так. Вообще она была холодная как лёд, а я мечтал о горячей, нежной, даже более ревнивой девушке. На втором свидании, решив, что у меня хотя бы есть девушка, я прижался к ней, а она сказала, что я веду себя как девочка, и попросила не обижаться.

— Жалко тогда не было твоей Кати, — подметил Володя. — Продолжай.

— После я решил, чтобы совсем «исполнить свою мечту», предложить ей выйти замуж. Она согласилась. Я ей один раз солгал, написав, что люблю её. В письме, голубем. Только три слова. Но после этого она говорила, что любит меня. Отчего-то она иногда внезапно плакала. Может, из-за бывшего. Я этого не знаю. Сам же я, чуть ли не с детства мечтающий о женщине и наконец заполучивший её, тогда был рад лишь тому, что на меня обратили внимание, хотя это и было браком с первой встречной. Сейчас я пугаюсь её лицу, её дразнили ведьмой в детстве. Я рад, что я забыл о её доме. Когда я смотрел на Катины детские фотографии (что-то резануло Ваню по сердцу) так умилялся. Я как-то был у Светы дома, там были её родители и эти страшные фотографии, в уродстве которых я не хотел признаваться тогда даже самому себе.

— Расскажи мне про моих бабушку и дедушку по маме! Я же про них вообще ничего не знаю…

— Мать Светы, её, кажется, звали Нелли, была ещё более-менее приятной женщиной, старых правил и в то же время мягкого характера. Жила с мужем, дочерью Светой и матерью, то есть с твоей прабабушкой. Часто я через тилис слышал матерные перебранки Светы с родителями и бабушкой. Но вот отец… Тогда тилисы так хорошо запахи не передавали, и я только потом понял, чем попахивало из её квартиры. Я как-то зашёл к ней в дом, прошёл через комнату, где в полном развале (сравниться с этим мог лишь только наш с тобой в гостинице в Тимпуре), лежали бутылки от выпивки и какой-то мусор! Да, реально мусор, не наши разбросанные вещи, а откровенный вонючий мусор. Это мне запомнилось. Мужик, в принципе, нормальный, как я потом понял по общению. Крупный, хотя его точного роста я не помню, поскольку он лежал на диване с кружкой пива. Промолвил мне что-то вроде: «Здрасте», а когда я уходил: «Ну что ж так уходишь уже, мы даже ничем не накормили».

— А где сейчас они? Они же тоже мои родственники: бабушка, прабабушка, дедушка.

— К сожалению, нет их. На свадьбе отец Светы совсем до чёртиков допился и убил свою жену и тёщу. Собирался и дальше… Я попытался его остановить, но что я, тем более тогда, в сравнении с таким кабаном. Гвардейских навыков у меня ещё не было. К счастью, вовремя появился Виктор и повалил его. Приговорили твоего деда к двадцати годам тюрьмы. С учётом отягчающего обстоятельства — алкоголя. Но на десятый день он умер в тюрьме. Как, отчего, почему — никаких причин не сообщалось. А Света даже отказалась его захоранивать. Как я потом узнал, Виктор и Виолетта похоронили его на свои деньги похоронили. А сама Света мне потом постоянно напоминала о том, какой я слабый, а Виктор — сильный. «Что ж ты козла этого, папашу моего, испугался, он же пьяный был?» Когда я сказал Виктору, у того лишь вырвалось презрительное: «Вот идиотка». Больше никогда моих девушек он не комментировал.