– На шахте работают женщины? – удивился он.

– Да, их иногда присылают, – объяснил Фрид. – Они крошку каменную моют или ещё чем не шибко тяжёлым занимаются.

– А где живут?

– Да в крепости. Их солдаты пользуют. Для того, в основном, баб и отправляют сюда.

Время трапезы стало для каторжника теми счастливыми минутами, ради которых стоило жить. День Берта проходил в ожидании часа, когда его выведут из тесной штольни на свежий воздух. Он даже начал наслаждаться отвратительной баландой, которую подавали арестантам – она, по крайней мере, ненадолго избавляла от мучительного чувства голода и слабости в руках и ногах.

Но сегодня обеденный перерыв разнообразило новое событие. После того, как заключённые по привычке спешно напихали в рот пищу, их выстроили во дворе перед двумя столбами с перекладинами. Берт со слов товарищей знал, для чего они: тут наказывали провинившихся. Сейчас к одной из таких перекладин подвели Эмета. Лицо его заплыло от синяков, нос опух и кровоточил.

– Сильно отметелили бедолагу, – заметил Снелл.

С Эмета сняли котту и нижнюю рубаху, после чего парня привязали к перекладине так, что тот повис на вытянутых руках. Стражник взял плеть. Раздался щелчок, и на спине Эмета проступила красная полоса, ещё один щелчок – ещё один след на исхудалом теле проштрафившегося арестанта. Лагерь огласили вопли – Эмет только и мог, что кричать и извиваться. Тридцать ударов, к которым приговорили нарушителя порядка, тянулись бесконечно долго, заставляя стоящих вокруг заключённых содрогаться при каждом взмахе плети. Берт и сам морщился, будто ему передавалась часть боли от ударов.

После того, как наказание закончилось, Эмета отвязали, и парень повалился на гравий, но его тут же заставили встать.

– В штольню! – скомандовал старший надзиратель.

– Да он даже на ногах с трудом держится, – хотел возразить один из стражников, но командир оказался непреклонен.

Заключённых снова повели наверх, к штольне. Эмет ковылял последним, подгоняемый надзирателем. Он, не прекращая, всхлипывал и смотрел перед собой пустым взглядом. Всем было жалко парня, но теперь даже Снелл ничего не мог сделать, чтобы его защитить.

– Быстро отправится к богу смерти, – покачал головой Ульв.

– Не место ему тут, – вздохнул здоровяк Эд, – парень слишком слаб.

– Никому тут не место, – негромко произнёс Снелл.

Казалось, Эмет лишился воли к сопротивлению, но когда его подвели к штольне, снова начал повторять, как безумный:

– Нет, я туда не пойду. Ни за что!

Стражник грубо толкнул Эмета в спину:

Пшёл! Мало тебе плетей, собака?

Но тот стал упираться и кричать. Тогда подбежал второй надзиратель, повалил Эмета на землю и они оба стали бить ногами несчастного, приговаривая:

– Пойдёшь! Ещё как пойдёшь. Как миленький, потопаешь!

Тут Снелл не выдержал.

– Что вы творите?! Видите, человек не в себе?

Он, а за ним Ульв, здоровяк Эд, Тэлор и все остальные заключённые угрожающе надвинулись на стражников, один из которых тут же выхватил меч и приставил к горлу Снелла:

– Ты что тут раскомандовался? Тоже плетей захотел? Это бунт?

Заключённых отвлёк глухой звук, донёсшийся из-под земли. Послышался треск и грохот – из тоннеля вырвался клуб пыли. Все – и каторжники, и надзиратели – с удивлением и ужасом смотрели в чёрную дыру штольни, потолок которой только что обрушился.

Эстрид готовилась ко сну. Камеристка Эбба расчесывала её длинные шелковистые волосы и, как обычно, без умолку болтала обо всём подряд. Сквозь окошко спальни виднелось зарево костров к востоку от города – там располагался военный лагерь.

За последние дни в замок прибыло множество катафрактов в сопровождении кнехтов и оруженосцев. Воины победнее имели при себе одного или двух слуг и пожитки, которые умещались в тюке, притороченном к седлу, более же состоятельные приводили с собой чуть ли ни целую армию в сопровождении обозов с продовольствием и амуницией. Самые знатные коленопреклонённые селились в замке, в комнатах гостевой башни, но большинство катафрактов вместе со своими слугами располагались в лагере под стенами города. От нечего делать они пили, играли, развлекались с дамами лёгкого поведения, и жителям пригорода пришлось надолго забыть о покое. Эстрид регулярно ходила на утренние служения в городской храм и с дороги могла хорошо рассмотреть лагерь, который день ото дня увеличивался в размерах, вбирая в себя шатры и палатки постоянно прибывающих воинов. Среди предместий всё чаще попадались праздно шатающиеся солдаты, даже поползли слухи о случаях грабежей и насилия в окрестных деревнях: бойцы не знали, куда деть удаль, и она начинала выливаться во всевозможные бесчинства. И если бароны и старые, уважаемые катафракты старались сохранить лицо пред сюзереном и держали слуг в узде, то молодые, а особенно небогатые, безземельные коленопреклонённые об этом заботились гораздо меньше: людей своих почти не контролировали, да и сами гуляли на всю катушку, не имея других занятий.

Эстрид, проезжая через предместья, постоянно ощущала сальные взгляды бродивших в округе кнехтов и оруженосцев, но опасаться ей было нечего: Хенгист постоянно был рядом, и пыл вояк быстро усмирялся при виде герба на его одежде – хищная птица на пурпурном фоне ясно показывала, кому служит этот человек.

– Как тут шумно в последние дни, – пожаловалась Эбба, – а на улицу и вообще порой страшно выйти. Поскорее бы они свалили.

Эстрид кивнула, она и сама желал избавиться от беспокойного соседства, но проблема заключалась в том, что вместе с армией уедет и её возлюбленный.

За окном послышался топот лошадей, подъезжающих к дому. Девушки вздрогнули: они никого не ждали в столь поздний час.

– Кто это может быть? – испугалась Эбба. – А если люди из лагеря? Я боюсь.

– Хватит, – остановила её Эстрид, – никто нам зла не причинит, Хенгист разберётся.

Эстрид подбежали к окну: у ворот остановились три породистых скакуна, на которых восседали люди в плащах. Широкие капюшоны закрывали их лица.

Навстречу всадникам вышли Хенгист и конюх, они встретили прибывших поклоном и, когда те спешились, увели лошадей. Вскоре деревянные ступени лестницы заскрипели, и в комнату ввалился грузный повар Карл, запыхавшийся от подъёма.

– Мисс Эстрид, – взволнованно проговорил он, – только что приехал граф Ардван! Его Сиятельство требует, чтобы вы немедленно спустились в трапезную.

– Что случилось? – пробормотала Эстрид, но слуга только пожал плечами.

Обе девушки сошли на первый этаж в просторную комнату, где стоял большой дубовый стол. К убранству трапезной Эстрид подошла тщательно, украсив её цветами и безделушками, купленными скуки ради у торговцев на рынке. Ардван расхаживал по комнате, заложив руки за спину, а двое гостей сидели за столом. Тучный мужчина в белой мантии оказался дастуром, которого Эстрид ежедневно наблюдала на утреннем служении, второго же она видела лишь мельком, но всё равно узнала: этот человек с пышными усами являлся одним из дружинников графа. Так же в комнате присутствовал Хенгист, сейчас на лице молодого кнехта читалось беспокойство.

Слуги раздули в камине гаснущий огонь, а затем удалились, и в трапезной остались Ардван, Эстрид, Хенгист, дастур Фравак и неизвестный дружинник.

– Что ж, Эстрид, ты знаешь, о чём пойдёт речь, – начал граф, присаживаясь за стол. – Время пришло: этой ночью ты со своими слугами выдвинешься в путь.

Новость прозвучала громом среди ясного неба.

– Но милорд, – возразила Эстрид, – невозможно так быстро собраться! Я не готова. И куда мы поедем?

– Возьмёшь самое необходимое, я лично отдам нужные распоряжения. Ты поселишься в небольшом поместье за пределами Вестмаунта, до него вас сопроводит сэр Бараз, – Ардван кивнул на дружинника, – он знает дорогу.

– Хорошо, милорд, – послушно склонила голову Эстрид, но в душе её царил хаос. Только что она собиралась ложиться в тёплую, уютную постель, а сейчас нужно всё бросать и ехать в неизвестность.