– Негодяй! Ещё лыбится тут стоит своим беззубым ртом! – не унималась женщина. – Чего припёрся? Кровать и баба понадобились? Гулял два года неизвестно где, а тут заявился, и думает, я его в дом пущу? Ага, размечтался! Поздно, дружок.

Тут на пороге показалась крупная мужская фигура в нижней одежде. Человек отодвинул Орифию от двери и вышел вперёд. В руках он держал массивный полуторный меч, по которому разбойник распознал в здоровяке весьма не бедного наёмника. Орифия нашла себе нового сожителя, пока Феокрит отсутствовал. Такой вариант развития событий он не просчитал. «Ну и на что ты, дурак, надеялся? – досадовал на самого себя бандит, – Неужели думал, она тебя ждать станет? Точно, эль башку затуманил».

– Ладно, ладно, извини, что потревожил, – стал отступать Феокрит, – Мы уже уходим.

– Э нет! – окончательно разъярилась Орифия, – вначале ты отдашь украденное!

– Валх, это он меня два года назад ограбил, – обратилась она к сожителю.

Тот приставил меч к горлу Феокрита:

– Куда собрался?

– Э, приятель, давай решим, как цивилизованные люди, – попытался утихомирить наёмника бандит. – Я же ничего не крал – всего лишь одолжил. Мы можем всё обсудить и придти к разумному решению. Уверяю, незачем тыкать в меня этой железякой.

– А ну в дом оба! – приказал Валх.

Феокрит понимал, что вряд ли получится уладить дела полюбовно, но и драться с горой мускул, владеющей таким длинным ножичком, казалось не с руки. Валх ввёл обоих разбойников внутрь, и, разоружив их, приказал сесть на скамью. В тесной комнатушке чадил догорающий очаг.

– И как мы с вами поступим? – спросил наёмник. – Будешь должок возвращать, ворюга? Или, может, в темницу желаешь?

– Господин, у меня есть деньги, – Феокрит снял с пояса кошель и протянул Валу.

Тот высыпал содержимое на стол.

– Считай! – скомандовал он Орифии, – Тут достаточно?

Вдова быстро перебрала монеты

– Погодите, – запротестовал Неокл, до которого начала доходить суть происходящего, – часть этих денег моя! А я ничего у ней не крал. Вообще, эту женщину первый раз вижу!

– Заткнись, пьянь, – оборвал его Валх, – Ненавижу ворьё! Сам бы прирезал, только руки марать неохота.

– Тут нет и половины! – возмутилась Орифия

– Слышал? – наклонился к Феокриту воин. – Где остальное?

– Разумеется, это не все деньги, – попытался выкрутиться бандит, – я же не стану таскать с собой целое состояние? Другая часть в гостинице.

– Ну, что с ними будем делать? – спросил Валх у своей пассии, – к шерифу отправим? Или, может, в рабство продать? Хотя вряд ли за таких доходяг дадут больше одной золотой короны.

Произнося эти слова, наёмник обернулся к Орифии. Валх, как и любой другой человек, не знакомый с привычками воров и разбойников, отобрав у пленников булаву и тесак, даже не подумал о возможном скрытом оружии. Но Феокрит с тех пор, как оказался в доме, только и ждал удобный момент, дабы избавиться от внезапно нависшей угрозы. И вот теперь, когда наёмник на мгновение выпустил из внимания бандита, тот выхватил из рукава потайной нож с широким лезвием, и, оказавшись вплотную к Валху, быстрыми, резкими движениями начал тыкать здоровяка в туловище и шею. Тот из последних сил с криком оттолкнул нападавшего прочь, но на камизе(1) наёмника уже расплылось большое кровавое пятно, а из сонной артерии бил красный фонтанчик. Валх захрипел и свалился на пол. Поняв, что происходит, Орифия завизжала, но Неокл приставил к глотке женщины свой потайной нож, мгновенно оказавшийся в его руке, и велел молчать.

Феокрит поднялся, потирая ушибленное плечо. Его руки, одежду и лицо забрызгала кровь наёмника.

– Проклятье! – выругался он. – Ну зачем же надо было до этого доводить? Неужели тебе, дуре, не ясно сказано, что всё отдам? К чему ты своего бугая на меня натравила? Как быть теперь?

– Так убей и меня, раз начал! – закричала вдова, еле сдерживая рыдания, – Ты больше ничего не умеешь, тварь ничтожная!

– Заткнись, сучка, не шуми, – прошипел Неокл, вдавливая нож в шею женщины. Он полностью протрезвел за те секунды, пока происходило действо.

Наверху заорал младенец.

– Этого не хватало! – схватился за голову Феокрит.

Он подскочил к столу и сгрёб монеты в кошель.

– Что с ней делать? – спросил Неокл.

– Оставь, у неё ребёнок.

– Ты что? Она сейчас же вой поднимет. А так до утра нас не хватятся, успеем ноги унести. Резать надо.

Феокрит понимал: они не уйдут, если Орифия начнёт шуметь, а так же знал, что Неокл, не раздумывая, сделает всё, как надо. Но на душе скреблись кошки: Феокрит когда-то любил эту женщину, а теперь принёс несчастье в её дом. Всю жизнь он хотел считать себя благородным человек, и всю жизнь приходилось совершать совсем не благородные поступки. «Какого беса мы сюда припёрлись? – думал с досадой Феокрит, – Почему я такой дурак?»

– Хорошо. Кончай её, – мрачно произнёс он и отвернулся.

Примечания:

1.Камиза – нижняя рубаха.

В камине плясало пламя и тускло освещало стены маленькой спальни, увешанные махровыми расписными коврами. Цветы на окне и ночной столик с курящимися благовониями дополняли обстановку комнаты. Эстрид лежала в кровати, прильнув к Ардвану молодым обнажённым телом, и поглаживала маленькой ручкой рубец шрама на плече графа. Её длинные каштановые волосы разметались по подушке, а большие голубые глаза на круглом личике с интересом смотрели на возлюбленного. Граф рассказывал об одном из подвигов своей молодости, когда в сражении выбил из седла и взял в плен вражеского катафракта:

– И тогда я потребовал у его семьи десять тысяч золотых, потому что никто прежде не мог одолеть Хродгерда Волка в честном поединке. Его сыновья до сих пор недолюбливают меня, хотя во время Западной войны мы уже бились на одной стороне. Эх, жаль старика Хродгерда уже давно нет в живых – славный был воин. Но время неумолимо, оно забирает нас одного за другим.

– Вы так интересно рассказываете, милорд, – проговорила Эстрид. – Столько подвигов вы совершили!

– Да, – протянул Ардван, – многое пришлось повидать…

Граф – этот властный и суровый лорд, до сих пор, не смотря на седину в волосах, обладающий отменной физической формой, – вызывал у Эстрид неподдельное восхищение. В свою очередь он проявлял к ней доброту и нежность, что не могло не трогать сердце юной дочери купца. В обществе графа девушка чувствовала себя спокойно и защищено. Возможно, Эстрид даже любила его – по крайней мере, она убеждала себя в этом.

– Были времена, – вздохнул Ардван, и лицо его переменилось, задорный огонёк в глазах погас. Он поднялся и сел на кровать, ссутулившись и понурив голову. Кожа поверх крепких мускул давно начала дряхлеть, и сейчас граф производил впечатление скорее усталого старика, чем могучего воина. Огонь в камине давал мало тепла, и Ардван поёжился от холодка, пробежавшего по телу. Эстрид не могла понять, что творится сейчас на душе у возлюбленного, но чувствовала, что должна утешить его.

– С вами всё в порядке, милорд? – она нерешительно придвинулась к нему и обняла.

– Знаешь, что такое старость? – холодно произнёс Ардван. – Нет, не знаешь. Тебе ещё не время это знать. А я уже вижу её перед собой. Жизнь проходит, исчезая в никуда. День за днём…

Граф говорил, будто сам с собой.

– Я сон недавно видел, – помолчав, продолжил он. – Стою, значит, на дороге, а впереди войско. С обозами, лошадьми – всё, как положено. А я верхом на коне, сижу и смотрю. И от войска отделяется всадник. Он подскакал ко мне и спрашивает. А что спрашивает, не могу вспомнить. Как будто важное что-то… И лицо его знакомое. К чему это?

Эстрид удивлённо и испуганно смотрела на возлюбленного: никогда прежде она не видела его таким подавленным, никогда он не говорил столь странные вещи.

Сегодня граф пришёл к ней впервые после того, как королевский гонец принёс в Нортбридж вести о войне. Всё это время Ардван был погружён в дела, и Эстрид начало казаться, что он совсем про неё забыл. А вот сегодня вечером приехал. Но приехал будто другим человеком.