– Да, поместье давно стоит в запустении, предыдущий владелец преставился лет пять назад, не оставив наследника. Хорошо, что теперь тут живёт такая чудесная молодая пара. А вы знаете, что в этих лесах много кабанов и оленей? Между прочим, это излюбленное место охоты барона Кобертона. Но будьте осторожны, леди Эстрид, тут водятся и хищники! А природа у нас суровая, северная, зимы долгие, да и сейчас вон какая погода: пасмурно, постоянно дожди идут. Кстати, а я ведь до сих пор не знаю, откуда вы прибыли к нам?

– Из Вестмаунта, святой отец, – ответил Хенгист, – прежде я служил у Фравака Кобертона.

– Ну, тогда вам не привыкать, – махнул рукой Бенруз, – вот были бы южанами, пришлось бы туго!

Эстрид не нравился взгляд тучного мобада: казалось, он смотрит на юную девушку с таким же аппетитом, как и на поедаемую курицу. Эстрид было неприятно встречаться с ним глазами, и она уставилась в тарелку. Общаясь с дастуром Фраваком, дочь купца чувствовала присутствие Всевидящего, от гостя же исходили лицемерие и еле сдерживаемая похоть. Но всё это не мешало Эстрид вежливо улыбаться и поддерживать беседу, как и полагается хозяйке дома.

Бенруз между делом поведал о местах, в которых очутилась молодая семья. Поместье Мьёлль находилось далеко от главной дороги почти на самом отшибе королевства – дальше на север тянулись только леса, которые заканчивались полосой мёртвой земли. В окрестностях кроме редких деревень и небольших поместий не было ничего. Ближайший замок одного небогатого коленопреклонённого находился в двух днях пути, а до единственного во всём баронстве города Кюльбьёрга пришлось бы ехать три дня, он стоял на берегу реки Эдды, торговал с северными племенами, а управлялся не лордом, а парой производственных и торговой артелями.

Разговор закончился глубокой ночью, и Хенгист предложил мобаду переночевать в поместье, но Бенруз вежливо отклонил предложение:

– Премного благодарен за гостеприимство, с радостью бы остался в этом прекрасном доме, но, увы, священные обязанности требуют моего присутствия в святилище рано утром.

Мобад с храмовником ускакали в ночь, а Эстрид и Хенгист поднялись наверх, чтобы их разговор не слышали слуги.

– Мне не понравился этот человек, – сказала Эстрид, присаживаясь на кровать, – он говорит не то, что думает. И взгляд такой неприятный!

– И мне не понравился, – согласился Хенгист. – Да и само место это странное: дикая глушь, ни замков рядом, ни городов. А люди здесь в ещё худшем положении, чем в Вестмаунте: барон Кобертон взимает очень тяжёлые повинности. И еды у нас мало, скоро придётся жить впроголодь. Мы со старостой сегодня осматривали поля, он всё объяснил: рожь поразила пятнистая хворь, зёрна преют, собрать хороший урожай озимых в этом году не светит.

– И что делать?

– Пытаться выжить. Говорят, были времена и похуже. Надо научить повара разбавлять муку лебедой и другими добавками и экономить на всём, как это делают сервы. Если людям совсем нечего станет есть, у нас должны остаться запасы, чтобы не дать им умереть с голоду.

– Хенгист, мне страшно, – сказала Эстрид, беря супруга за руку. – За что мне всё это?

Он присел рядом:

– Не тебе одной плохо. Да и вообще, знаешь, о чём люди говорят? Грядёт Тьма.

– Но откуда они знают?

– Сложно сказать, но разговоры только об этом. Считают, что и голод и война – предвестники конца эпохи.

– Неужели и правда нам предстоит увидеть Тьму?

– Староста уверен, это лишь глупые басни сервов, напуганных обрушившимися бедами. А я даже не знаю, что думать.

– А зачем Всевидящий насылает Тьму?

Хенгист пожал плечами. Какое-то время они сидели молча. Эстрид прислонилась к нему, продолжая держать за руку. Она ощущала, как бьётся сердце молодого человека, и как в ней самой разгорается желание – хотелось забыться в его объятиях. Эстрид теперь была точно уверена, что любит Хенгиста, и больше всего на свете она боялась потерять его – единственную опору среди тьмы чужого враждебного мира, обложившего их со всех сторон.

После той ночи они больше не спали в обнимку, но с тех пор Хенгист изменился по отношению к супруге: стал мягче, заботливее и не столь раздражительным, как прежде. И Эстрид всё больше утверждалась в мысли, что он испытывает ответные чувства.

– Останься со мной, – прошептала она, – прошу. Давай проведём эту ночь, как муж и жена.

– А как же твоя любовь к графу? Да и я дал обещание.

– Но это не такие чувства, как к тебе. Я его уважаю и почитаю, как отца, но люблю по-настоящему только тебя. Кто знает, что произойдёт завтра? Что, если скоро придёт Тьма, и все мы умрём?

– Я тоже тебя люблю, Эстрид, и всегда любил, – Хенгист нежно обнял её. – Но разве дело в этом? Ты знаешь, кто я на самом деле?

Эстрид вопросительно посмотрела на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Я незаконнорожденный сын графа. И я дал отцу обещание, что не притронусь к тебе до определённого момента. – Хенгист поджал губы, на его лице отразилась тяжёлая душевная борьба.

– Не может быть! Но ты никогда не рассказывал о своём родстве.

– Знаю. И не должен был для собственной безопасности. Ардван всегда старался держать втайне своих ублюдков: графиня нас на дух не переносит. Да и происхождение не даёт мне никаких привилегий – тогда к чему лишний раз трепаться?

– Но какое это имеет значение?! – воскликнула Эстрид, обхватив лицо супруга ладонями. – Ты не вассал графа, и клятва верности связывает тебя совсем с другим человеком. Неужели справедливо с его стороны подвергать нас такой пытке? Мы же любим друг друга и заключили союз перед взором Всевидящего. А раз так, кто из людей имеет права препятствовать нашей любви?

– Ты права, – согласился Хенгист, – мой отец несправедливо со мной поступил. Я должен сражаться на войне, а не помирать от голода в этом захолустье. А ещё проклятые обещания! У Ардвана нет души, он казнит людей направо и налево, уводит их из домов, делает, что хочет. Моя мать была женой одного серва, и граф… он просто силой забрал её и поселил в замке а, когда наигрался, прогнал обратно домой. Её муж не перенёс душевных страданий и свёл счёты с жизнью, но думаешь, Ардвану было до этого дело? Я всю жизнь старался не думать об этом, старался служить верой и правдой, как приучили…

Не договорив, Хенгист замолчал и уставился в пол. В руках он сжимал ладони Эстрид.

– Это ужасно... – прошептала Эстрид, не веря своим ушам и не понимая, как человек, которого она так уважала и чтила, мог совершать подобные вещи. Она вдруг почувствовала себя всего лишь очередной игрушкой в руках властного лорда.

Не говоря ни слова, парень притянул девушку за талию, она обвила руками его шею, и губы их слились в поцелуе. Повалив Эстрид на кровать, Хенгист стал срывать с неё одежды.

– Да! – простонала она, тая в его объятиях, – продолжай!

1.Храмовник – здесь слуга при храмах и святилищах, помогающий мобаду или дастуру в проведении служений.

Вернувшись в город, Мотан первым делом отправился в дом Никанора. Старик удивился, увидев юношу после трёх дней отсутствия.

– Не стоило сюда возвращаться, – сказал он, – кажется, ты наговорил лишнего Халкею, и теперь у тебя серьёзные проблемы. Лучше беги из города, пока вновь не явились солдаты.

– Что случилось? – не понял Монтан

– Да что тут только не случилось! Люди Лаодики приходили. Узнали, что ты пропал, и очень рассердились. А потом и вообще городская стража вломилась. Говорят, тебя обвиняют в мошенничестве и шарлатанстве. Весь дом перевернули! Ещё и меня хотели увести: почему-то решили, что мы заодно. Еле отбрехался, слава богам – передумали! Ну и проблем ты мне доставил, парень.

– Я всё улажу, – Монтан был спокоен, – никто больше не потревожит тебя. И мне они ничего дурного не сделают.

– Кажется, ты не понимаешь, с кем связался, – укоризненно покачал головой Никанор. – Если Халкей заручился поддержкой аристократии, самое разумное, что можно сделать – бежать без оглядки. В Нэосе добра не ищи. Местные шишки тебя съедят и не поперхнтся.