– Наверное, вы устали с дороги, – продолжала она, придвинувшись к Феокриту вплотную, и тот сквозь одежду почувствовал упругие формы девушки. – На третьем этаже есть и более уютное помещение. Если хочешь, можем пойти туда.

– Давай, ты ей приглянулся, – как-то не слишком весело усмехнулся Лин Перст.

– Ладно, – заулыбался Феокрит, – если так настаиваешь…

Они поднялись на верхний этаж, где находилось несколько комнат, и зашли в одну из дверей. Убранство помещения нельзя было назвать роскошным, но Фекориту всё равно здесь понравилось. Измученному долгими скитаниями разбойнику захотелось остаться. Аккуратный гобелен со сценами из древней мифологии, мягкая кровать, расставленные у стен шкафчики и столики создавали домашний уют, а девушка разжигала желание. Он уже предвкушал ночь на мягкой пастели в обществе этой хорошенькой особой.

– Только давай прежде все вопросы проясним, – сказала девушка серьёзно. – За двадцать медяков мы только один раз займёмся любовью, а за две серебряные короны ты можешь остаться здесь со мной до утра.

«Вот оно что, – подумал Феокрит, – у Вороны тут и бордель заодно. Расчётливый тип, ничего не скажешь». Деньги у Феокрита ещё оставались, да и соблазн провести остаток ночи в женском обществе оказался слишком велик.

– Я почему-то подумал, что ты знатная дама, – рассмеялся Феокрит, – твоя одежда даже лучше, чем у Вороны, хотя он барон, а ты – шлюха. Но мне тут нравится, я, пожалуй, заплачу два серебряника, хотя это и дороговато по меркам побережья.

Он достал кошель.

– А разве нет? – вспыхнула Шана, – Барон Мальфрид мой отец, значит, я и есть знатная дама!

Феокрит, так и замер, раскрыв рот.

– Как?! – только и смог произнести разбойник.

– Да ты не волнуйся, отец всё знает, он сам мне приказал этим заниматься. Когда приходят новые люди, я предлагаю себя.

Феокрит ещё больше изумился. Этот старый маразматик настолько жаден, что сделал из дочери публичную девку?! Феокрит повидал многое, но даже простолюдины, доведённые нуждой до отчаяния, обычно не желали своим детям такой участи. А для благородных и вообще являлось низостью продавать дочерей на ночь простолюдину за два серебряника – они стремились заключать более выгодные сделки с себе подобными. На душе стало так тошно, что Феокриту даже находиться здесь расхотелось.

– Но почему? Почему твой отец так поступает с тобой? – вымолвил он, придя в себя.

– А что такого? Ему нужны деньги. Так ты собираешься платить или нет?

– Прости, Шана, я не могу, – потупился Феокрит.

– Ты же простой разбойник! Такие, как ты, насилуют девок и не смотрят, чьи они дочери. Так в чём проблема сейчас? – голос девушки звучал обиженно, она явно была недовольна тем, что клиент шёл в отказ.

Внезапно Фекрит ощутил, как внутри закипает гнев:

– Простой разбойник, говоришь? Пусть так! Вот только не по своей воле, а потому что проклятые лорды, такие, как твой папаша, некогда привели мою страну в упадок. А, между прочим, я из знатного рода Данаидов, который когда-то правил восьмой частью Автократории! Да, я много дерьма в жизни наделал, и знаешь, самому порой мерзко, но до того, о чём ты говоришь, никогда не опускался. Держи два серебряника, – Феокрит бросил на кровать монеты, – пусть эта свинья, которого ты называешь отцом, подавится ими! Но тебя я не возьму.

Он встал и решительным шагом направился к двери. На душе было противно от этого места и от старика-барона. Разбойник твёрдо решил: завтра же уйдёт из замка. Его остановили всхлипы за спиной: девушка лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и плакала. Феокриту стало жалко Шану, он вернулся и присел рядом.

– Ну, что ты? Успокойся, – он старался говорить, как можно мягче. – Я же не со зла.

Девушка не унималась:

– Ты прав! За что мне такая жизнь? Меня же тут просто используют. Мой отец… Он очень жадный человек, бесчестный. Я для него просто вещь!

Она вновь зарыдала. Слёзы, копившиеся месяцы или даже годы, вырывались наружу.

– А ты знаешь, что я два раза была беременна? И каждый раз отец приказывал повитухе избавиться от ребёнка в утробе.

Феокрит почувствовал себя виноватым за то, что не в состоянии ни помочь, ни утешить. Он никогда не лез за словом в карман, но сейчас фразы застряли в горле.

– У меня никогда не будет детей, не будет мужа, не будет семьи, – сквозь всхлипы причитала девушка. – Зачем ты напомнил об этом?

– Но почему бы тебе не уехать отсюда? – запинаясь, произнёс Феокрит. – Возможно, кто-то захочет помочь?

Девушка немного успокоилась и теперь говорила более твёрдым голосом:

– Да, я уеду: Лин Перст увезёт меня. Мы любим друг друга и хотим бежать от отца. Просто Лину сейчас надо немного подзаработать. Вот только куда нам податься? Я ни разу не выходила за пределы замка, да и он тоже почти нигде не был. Даже не знаю, что нас ждёт дальше. Вдруг нищета или смерть? Мне страшно.

Феокрит обнял девушку, Шана не сопротивлялась, она прислонилась к его плечу, продолжая тихо всхлипывать. Так они и сидели до самого утра. Девушка рассказывала о жизни в замке, о том, через что ей пришлось пройти, а Феокрит немного поведал о своих приключениях на побережье. Два человека, измученные перипетиями судьбы, наконец, смогли излить всё, что накопилось на душе за долгие годы.

***

Утром Лин Перст был, как обычно, весел и беззаботен. Феокрит подловил момент, когда парень сидел один во дворе и точил тесак.

– Послушай, Лин, – заговорил разбойник, – ты не думай, я не трогал Шану.

Тот взглянул на него и непривычно сухо произнёс:

– Мне-то что?

– Да брось, я всё знаю. Вы хотите уехать, так?

Молодой разбойник застыл в удивлении:

– Это она тебе сказала?

Феокрит кивнул, а Лин замялся:

– Понимаешь, у Шаны тяжёлая жизнь, и ей много чего приходится переносить. Девушке не помешает надежда. Но как я её отсюда увезу? Я не могу просто так бросить замок, да и Ворона не позволит дочери покинуть дом.

– Значит, ты надавал пустых обещаний, а теперь идёшь на попятную?

Парень почувствовал себя пристыжённым.

– Слушай, зачем суёшь нос не в свои дела? – огрызнулся он. – Ты как приехал, так и уедешь, а нам тут жить. Не понимаю, почему она всё разболтала первому встречному. Если это дойдёт до Вороны…

– Я умею держать язык за зубами, не переживай. Так ты любишь её? Ты хотел бы уехать с ней?

– Да не знаю я! Что пристал? Может и хотел бы, только куда и как?

Феокрит задумался:

– Я скоро отправлюсь в Нэос, если хочешь, пойдём со мной. Как вывезти Шану, чтоб барон не узнал, придумаем. Вы оба молоды, у вас вся жизнь впереди. Зачем гнить в этой дыре?

Лин Перст очень долго тёр лоб, соображая, что ответить.

– Я подумаю, – в конце концов, выдавил он. – Сейчас не до этого: послезавтра на дело идти. А там видно будет.

1.Шаперон – средневековый капюшон, объединённый с наплечной накидкой (пелериной), иногда имел длинный «хвост».

2.Басилевс – царь.

Колонна шла на восток. Заключённые, позвякивая цепями, медленно и монотонно шагали по направлению к своему последнему пристанищу – рудникам, запрятанным среди горных склонов Восточного хребта. Первые несколько дней дорога петляла по лесам среди холмов и болот. Стража гнала людей почти без остановок, позволяя отдохнуть только днём во время кормёжки. Водянистая похлёбка, которую приходилось есть будущим каторжникам, едва могла утолить голод, и почти не давала сил, и к ночи люди полностью выматывались. А рано утром их вновь поднимали по команде и вели дальше. Шагая в череде сгорбленных спин, Берт больше всего на свете хотел сбросить железо оков, висящее бессмысленным грузом на руках и ногах. Оно натирало запястья и щиколотки, добавляя лишних тягот на и без того нелёгком пути.

Люди из деревень, через которые пролегала дорога, с опаской косились на измученных арестантов. В такие минуты тоска по прошлой жизни, по родному дому и односельчанам особенно сильно теребила душу. Берт понимал, что больше никогда не ощутит уют домашнего очага, не встанет за плуг, бороздящий влажную, весеннюю землю, не возьмёт в руки колосья собранного хлеба. Несмотря на всю тяжесть полевых работ, сейчас даже они представлялись чуть ли не самым счастливым временем в жизни молодого серва.