– Там уже Скархолд? – спросил Феокрит, указывая в их направлении.

Кольчуга и стёганный поддоспешник смотрелись на нём неказисто и мешковато. Они принадлежали Валху, убитому Феокритом несколько дней назад, и были разбойнику явно велики. На поясе висел полутораручный меч, он почти волочился концом ножен по земле. Неокл шёл рядом. От наёмника ему достались треугольный щит и шлем с широкими полями, в настоящий момент обе эти вещи висели за спиной.

– Да, – ответил идущий впереди человек, лицо которого скрывал шаперон(1), – мы почти на месте.

– Хорошо спрятался, – заметил Феокрит, – так просто не доберёшься.

Скархолд пристроился на одном из горных склонов в стороне от деревень и больших дорог. Чтобы до него добраться, требовалось свернуть на узкую, едва заметную тропу и пару миль петлять по лесам среди камней.

– Хребет Ярости. Интересно, почему его так назвали? – поинтересовался Неокл

– По легенде здесь эллои разбили последнего Шахиншаха, – объяснил Феокрит. – Он засел в горной цитадели, и так яростно отбивался, что басилевс(2) потерял огромное количество людей прежде, чем взять укрепление. Шахиншаха предали страшной казни, а горы эти с тех пор зовут Хребтом Ярости.

– А где та крепость? Она сохранилась?

– Кто знает. Скорее всего, нет. А может это просто легенда, и не было никакой битвы, – задумчиво произнёс Феокрит. – Когда-то мне пришлось прочесть историю Великой Автократории: те события произошли так давно, что теперь вряд ли кто-то может достоверно рассказать о случившемся.

Идущие за Феокритом и Неоклом люди доселе молчали, но тут один из них – молодой человек с длинными волосами, собранными в косичку, – влез в разговор:

– Разумеется, эллои разбили шахиншаха. Кто может сомневаться в этом? Вот только катувелланские мобады всё переврали: они утверждают, что эллоев Всевидящий призвал покарать шахиншаха за вероотступничество. Но ведь никакой Всевидящий их не призывал! Они поклонялись собственным богам, которые и даровали победу в той битве.

– Верно! – согласился Феокрит. – Эллои не могли верить во Всевидящего – сохранилась масса легенд, свидетельствующих об этом. С тех пор, как катувелланцы пришли в эти земли, они только и делают, что врут нам.

– А хороший у тебя, брат, ножичек, – перевёл разговор молодой собеседник, – неужели лорда ограбил?

– Самого обычного наёмника, – сухо ответил Феокрит.

– Кто идёт? – прозвучал грубый голос с ворот, когда группа достигла обшарпанных стен замка.

– Свои: Носатый и Лин Перст! – ответил впередиидущий. – Мы к Вороне, с нами несколько парней.

Хребет Ярости лежал к востоку от побережья. До Западной войны именно здесь заканчивались земли Катувелланского королевства. В горах находилось несколько пограничных крепостей, одной из которых и являлся Скархолд. Он принадлежал барону Мальфриду по кличке Ворона. Несколько деревень в долине, пара крепостей и замков – вот и всё, что находилось во владениях этого небогатого сеньора.

Феокрит и Неокл дошли до Хребта Ярости за несколько дней. Приятелям удалось выбраться из города прежде, чем обнаружилось убийство, но оставаться в окрестностях Мегерии стало теперь небезопасно. Неокл всё же убедил приятеля отправиться на время в Скархолд. Феокрит долго не упирался: нужны были деньги, а потому гордость и амбиции вновь пришлось задвинуть подальше, как и мечты поехать в Нэос и разбогатеть.

Перейдя по каменному мосту ущелье, группа разбойников оказалась в замке. Небольшой двор с трёх сторон двор был окружён стеной с двумя башнями по углам, а с четвёртой высился отвесный уступ и пристроенный к нему донжоном. Крепость освещали всего несколько фонарей, но даже в темноте Феокрит понял, в каком плачевном состоянии она находилась: в кладке стен местами проросла трава, а часть хозяйственных построек стояла разрушенной. Возле донжона обосновалось маленькое каменное святилище, но и оно пустовало.

Общий зал квадратной формы располагался на втором этаже донжона. Когда путники вошли туда, вокруг очага, устроенного посреди комнаты, уже спали люди. За долгое время своего существования замок ни разу не перестраивался. Некий лорд соорудил его тут несколько веков назад, и с тех пор примитивная планировка пограничного укрепления оставалась неизменной, не появились даже камины. На закопчённой стене пристроился очень старый, дырявый гобелен, имеющий такой вид, будто его повесили ещё в те времена, когда возводился замок. Больше никаких украшений зал не имел. Часть его отгораживали плотные занавески.

– Там для благородных, а тут для нас, – объяснил Носатый. На его некрасивом бычьем лице отсутствовал нос, потерянный в какой-то схватке, за что бандит, видимо, и получил своё издевательское прозвище.

Феокрит уже собирался найти место для ночлега, когда перед разбойниками, будто из-под земли возник пожилой человек.

– Что, Носатый, новых привёл? – спросил он тихим, скрипучим фальцетом. Недобрые, с прищуром, глаза тощего старика, одетого в чёрное, внимательно изучали гостей.

– Да, господин, – ответил Носатый.

Феокрит сразу понял, кто перед ним, и почему этого человека прозвали Вороной. Было в нём некое сходство с мрачной птицей: сгорбленный, с заложенными за спиной руками, он ходил, выставив вперёд голову, и обводил окружающих бусинами подслеповатых глаз. Одежду барон предпочитал носить чёрных и серых цветов, что только добавляло сходства.

Феокрит, Неокл и другие пришедшие поклонились и представились.

– Хорошо, – сказал барон. – У меня как раз одно дельце намечается, люди нужны. Если приехали заработать пару золотых, то как раз вовремя.

– Что за дело? – спросил Феокрит.

– Да так, караванчик один… Впрочем, вам завтра объяснят. А пока устраивайтесь, чувствуйте себя, как дома, отдыхайте. Только деньги вперёд – надеюсь, вам Носатый объяснил, какие тут правила? За ночь пять медяков.

Когда Ворона ушёл, Неокл и Феокрит расположились на соломе в углу, поскольку все места у очага оказались занятны.

– Не нравится мне этот тип, – пробормотал Феокрит, – ты видел, какой у него взгляд? Обманет, как в носу поковыряется.

Лин Перст – длинноволосый парень, с которым они беседовали по пути в замок, – устроился неподалёку.

– Ворона многим не нравится, – сказал он, – скупердяй тот ещё – за грош удавится. Или удавит. Видишь, какая тут разруха? Да в замке всего пять слуг! И ещё с десяток коленопреклонённых дружинников. Больше барон задарма никого кормить не желает. Еда и ночлег здесь за наши деньги. И тем не менее, место тут надёжное, да и платит Ворона исправно – обмана за ним не водилось никогда.

– Ещё бы, – усмехнулся Неокл, – иначе эту хибару давно под корень спалили бы – народ тут суровый собирается.

– А не знаешь, о каком караване он говорил? – поинтересовался Феокрит.

– Ясное дело, торговый караван. Эта хитрая Ворона берёт пошлины с купцов за провоз товара, а когда те едут обратно с прибылью – грабит. Ловко придумал, да? – Лин оскалился. – Только вот денег у него всё равно не водится. Либо он хранит их в потайных подвалах – этого никто не знает.

– И давно ты тут?

– Да я вырос в замке. Попал ещё ребёнком, поначалу конюху помогал, а потом меня парни обучили махать тесаком. Ну мне и понравилось. А вы двое с побережья?

Феокрит кивнул.

Тут в зал вошла девушка – низенькая, полноватая с приятным, миловидным личиком. Она была одета в сиреневое парчовое платье без изысков. И наряд и манеры говорили о её знатном происхождении.

– Добро пожаловать в Скархолд, – улыбнулась она, – я – Шана. Говорят, вы пришли издалека. Наверное, много повидали?

«Симпатичная девка, – подумал Феокрит, – наверное, из семьи баронишки. Только вот что она делает среди этого отребья?»

– Верно, – ответил Феокрит, – а что именно тебе рассказать, красавица?

Шана подсела к мужчинам.

– Вот и луч света в унылом царстве серости! – пошутил Лин, обняв её за плечи

Но Шана убрала руку:

– Отстань, Лин, не видишь, у нас гости! – она чуть нахмурилась, отчего личико стало ещё милее.