– Никто из сервов не покинет деревню, пока сюда лично ни явится шериф! – сэр Бараз угрожающе поднялся со стула.

– Не надо, – остановил его Фаррох, – не беспокойтесь, сэр Бараз, пусть идут, мне не нужны проблемы с законом. Я сам поеду в Нортбридж, чтобы защищать моих людей в суде – уверен, это просто ошибка.

Дружинник сел на место:

– Благодари Всевидящего, наёмник, что это не мой дом. Я бы не позволил свершиться подобному произволу.

– Я благодарю и Всевидящего и хозяина этого места, – встал из-за стола бородач, – за мудрое решение не препятствовать правосудию. А теперь я должен откланяться: вы и так сильно меня задержали.

С этими словами наёмник вышел.

***

На ночь гости расположились в трапезной, которая превратилась теперь в общую спальню, только молодожёнам сэр Фаррох предоставил отдельную комнату на втором этаже. Эстрид устроилась на кровати, а Хенгист, будучи верен слову, данному перед отъездом графу, улёгся на скамье.

Эстрид не спалось. То чудилось, будто среди шума ветвей слышатся шаги лошади мёртвого катафракта, то представлялось, как к дому крадутся полчища бандитов или дикарей, порой она с горечью вспоминала о людях, выдернутых среди ночи из уюта собственных жилищ и уведённых в неизвестном направлении. Эстрид тоже несколько дней назад покинула дом и понимала, каково это; разница заключалась лишь в том, что схваченных сервов ждали тюрьма и суд.

– Хенгист, мне страшно, – пожаловалась девушка.

– Я здесь, не бойся, – молодой человек тоже не спал.

Эстрид хотелось понять, о чём думает супруг. Холодные нотки раздражения слышались в его голосе. Но почему, она не понимала. Быть может, он зол из-за того, что граф не позволил пойти на войну? Но Хенгист же получил титул, о чём так долго мечтал! Эстрид могла только гадать: бывший телохранитель, а ныне номинальный муж никогда не открывал душу, всегда был сдержан и не словоохотлив, а после отъезда стал ещё более замкнутым и почти не разговаривал с ней.

– Почему они увели этих людей? Что с ними станет? – спросила Эстрид. – Мне их жалко, я не верю, что все они на стороне Бадагара. Будь это так, они давно ушли бы отсюда сами.

Хенгист поднялся и сел на скамье:

– Примерно месяц назад в Нортбридж привели сервов: мужчин, женщин, детей – это были жители одной северной деревушки, всех их обвиняли в пособничестве Бадагару. Якобы люди продавали мятежникам зерно и мясо, а потом врали сеньору, что нечем платить повинности. Знаешь, что с ними стало? Видела виселицы и колья на дороге к Нортбриджу? Вначале каждого подозреваемого долго пытали, чтобы выбить хоть какую-то информацию о мятежниках. Когда тебе вырывают мясо и отрезают части тела, сложно не сознаться в чём-либо. А затем их показательно казнили для устрашения остальных. Вот и с этими будет то же самое.

– Но почему?! Они же не сделали ничего плохого! Чем они заслужили такую страшную участь? Наверное, Ардван просто не знает, что казнят невиновных! Надо ему рассказать!

– У Ардвана слишком много забот, – сухо проговорил Хенгист, но лицо его выражало бурю эмоций, таящихся внутри, – он при всём желании не сможет позаботиться о каждом подданном.

– Но это же ужасно!

Парень тяжело вздохнул:

– Спи. Завтра рано вставать.

– Я не могу уснуть, побудь со мной.

Хенгист подошёл и сел рядом на кровать. Эстрид прислонилась к нему.

– Ладно, не грусти, – сказал он, немного смягчившись, – всё будет хорошо. Сервы наверняка предстанут перед судом, где выяснится их невиновность, и их отпустят. Так что не переживай, спи спокойно. В графстве царит произвол и бандитизм, и лорды делают всё, чтобы искоренить сию мерзость и пресечь мятежников, которые ставят под угрозу жизнь обычных людей и их сеньоров. Без конных разъездов, поверь, было бы хуже.

Но Эстрид этот аргумент показался слабым. «Наёмники должны бороться с теми, кто прячется в лесах, а не с честно трудящимися мирными жителями, – рассуждала она про себя, – у простых людей и так тягот хватает». Затем мысли вернулись к покинутому дому, и Эстрид стало очень грустно, горькие капли слёз потекли по щекам.

– Ну что ты, не плачь, всё образуется, – Хенгист заботливо обнял девушку за плечи.

– Мне порой кажется, что ты меня ненавидишь, – призналась Эстрид.

Парень усмехнулся:

– Ты тут совершенно ни при чём. Просто кое-что пошло не так, как должно было. Прости, если чем-то обидел.

– Нет, что ты! Ты меня ничем не обидел, наоборот, ты всегда обо мне заботился, спасибо за всё, Хенгист! Не уходи, пожалуйста, спи здесь, мне так легче. Я себя чувствую ужасно одиноко.

Хенгист лёг рядом и уставился в потолок, а Эстрид прижалась к нему. Ощущение покоя и внезапно нахлынувшей нежности разлились по всему телу. Ей хотелось лежать так вечно. «Может быть, это и есть любовь?» – подумала Эстрид. Но что тогда она испытывала к графу? Девушка не знала. Так они и уснули вдвоём на одной кровати, почти как муж и жена.

Примечания:

1.Койф – полотняный головной убор в виде плотного капюшона или чепчика.

Монтан трапезничал за столом вместе с Никанором. В камине готовилась каша из проса, а на столе лежали сыр и ветчина. Сейчас юноша был одет в новую тунику, вымыт, расчёсан и надушен. За последние дни он залечил раны и привёл себя в порядок, став похожим на приличного горожанина среднего достатка.

– И всё-таки я не понимаю, – говорил Никанор, – как ты это сделал. Тебе же тогда кишки выпустили, а теперь сидишь, как ни в чём не бывало. Иначе, как чудом, не назовёшь. Ты – любимчик богов.

– Боги тут ни при чём, – Монтан откусил кусок ветчины, наслаждаясь вкусом и, прожевав, добавил, – есть вещи, которые человек может сделать сам.

– Эх, молодость такая самоуверенная, – качал головой Никанор, – таким же был в юности, богов не чтил, думал, сам могу всё. А впрочем, ладно, твоё это дело. У каждого свои боги, и каждый сам выбирает, кого и как почитать. В любом случае, весть о тебе разлетелась, дела пошли в гору. Выходит, всё к лучшему. Теперь у меня целый двор посетителей, – старик тихо засмеялся. – Ждут вон. Так дальше-то планы какие?

– Останусь, – сказал Монтан, – мне больше идти некуда.

– Да почему ж некуда? Побережье большое, городов много. Тут, я тебе скажу, не лучшее место, да ты уже и сам понял. Едет сюда народ со всего мира: якобы, богатство тут, деньги. Да какие тут деньги? Где они? Видел, что на окраинах делается? Так вот, все эти люди, их отцы, деды, прадеды однажды приехали сюда, в Нэос за лёгкой наживой. Да так и остались ни с чем. Но город не отпускает. Проклятое это место, юноша, – Наканор поджал губы, – а счастье не в деньгах. Хотя и в них тоже, да только они больше бед приносят.

– Люди все стремятся к деньгам, – подумав, возразил Монтан.

– Это кто ж тебе такую глупость внушил? До поры до времени, может и да, а потом понимают, что и более важные вещи есть в жизни.

– Какие? Все вещи можно купить.

Никанор тихо засмеялся, качая головой:

– Ну, может, поймёшь, когда постарше станешь, я тебя учить уму-разуму не буду – бесполезно, пока на своей шкуре не прочувствовал. Ты лучше вот, что скажи. Если ты с севера, в Мегерии-то точно бывал.

Монтан кивнул.

– Слух один прошёл, так у нас в городе все фанатики оживились. А говорят вот что: якобы недавно в Мегерю пришёл некий юноша, светловолосый, вроде тебя. И что, якобы, его схватили апологеты и хотели казнить. А как собрались, так и попадали все замертво. Тоже, говорят, людей лечил, даже мёртвых оживлял! Фанатики-то наши сразу и решили, что это посланник ихнего бога пришёл и, значит, всем неверным теперь несдобровать. Ты-то не слышал ничего такого? – Никанор прищурился.

– Не слышал, – слукавил Монтан, решив не привлекать к себе ненужное внимание.

– Жаль. Ну да ладно, – вздохнул хозяин. – Там на севере всякое, конечно, происходит. Жуть. Ну, как известно, конец времён скоро. А может и просто басни. Не забивай голову.