Старик поморщился.

— Тебе обязательно прикидываться… таким?

— Не понимаю, о чём ты! — Охранник меж тем открыл перед Эрцлавом дверь кареты, и Бертольд удивлённо поднял бровь.

— Ого, да ты с дамой!

Рыженькая девушка в мятом врачебном халате забралась с ногами на сиденье и сжалась в комочек. Причиной были двое упырей, сидевших на полу кареты и задумчиво-хищно разглядывавших гостью. Девушка уставилась на Эрцлава и Бертольда диким взором.

— Они не укусят, — с усмешкой сообщил альбинос. — Пока я не прикажу. Бертольд, это мистрис Лейса Хан! Мой, хм, новый врач.

На приветствие старика рыженькая не отреагировала: смотрела с ужасом и отчаянием, и Бертольд отвернулся. Всё же этот Эрцлав сущий варвар, не зря слывёт чудовищем!

— Я всё равно уверен, что твои опасения напрасны.

— Тогда лучше пусть вы поднимете меня на смех, — альбинос влез в карету. — Я уже отдал приказ усилить военное присутствие в зоне градокомбинатов; мы каждый день шлём туда солдат…

***

Коула и Рина, вместе с другими парнями — их оказалось с десяток, все по виду беспризорники, либо дети бедноты — согнали в один угол. Все расселись прямо на полу. Друг с другом не заговаривали, настороженно и подавленно молчали, кто-то закурил. Коула отчего-то немного успокоило то, что они здесь были не единственными «пискунами»: ещё у двоих ребят Часы тоже мигали красным.

— Думаешь, это хорошая идея? — тихонько спросил Рин, глядя на шатавшихся по залу солдат.

Не думаю, но лучшей нет, хотелось признаться Коулу. Вместо этого он лишь ободряюще кивнул — одновременно вспоминая всё, что слышал о Запределье. Увы, кроме жутких баек, в памяти мало что отложилось. Запределье, земля, не спасённая Вечным. Там простираются руины городов Бывших, населённые призраками и чудовищами. Там Время течёт, как река, унося за собой дни и годы. Там нет людей, кроме диких племён, а единственные, сохранившие подобие цивилизации — народ небесных торговцев, чьи дирижабли прилетают в Империю из-за Предела, привозя чудесные и запретные вещи.

Да, Запределье ужасно. Но Империя снаряжает в него всё больше экспедиций, прокладывает железную дорогу и строит там форты. Потому что Запределье — источник ценнейших ресурсов. Это и стройматериалы Бывших, добываемые в руинах гигантскими градокомбинатами. Это и «белая сталь», материал для сверхмощных пружин и маховиков, без которых не смогут двигаться мобили и поезда. Это и антитрин, древняя смазка, уменьшающая потерю энергии на трение в механизмах, от маленьких часиков до Магистралей… И много чего ещё.

Вот поэтому о покорителях Запределья сочиняют песни и романы. Они первопроходцы, они герои Империи, они…

— Отребье!

Этот голос прозвучал как молот, разбивающий наивные мечты. Парни повскакивали на ноги, курившие спешно затоптали окурки.

Так друзья впервые увидели капрелана Тибора.

Устав имперской армии требовал, чтобы к каждому полку был приписан жрец — для духовного напутствия солдат. Как обычно, в реальности всё было сложнее. Служители имперского Храма, призванные нести веру в Вечного, оказывались не готовы к армейской жизни. Назначенные оберегать солдат от морального разложения, духовники сами разлагались быстрее вояк.

Поэтому командование поступило проще: младших офицеров посвящали в сан, наскоро преподав им основы вероучения. Читать проповеди в храмах они не годились, а вот наставлять солдат — вполне. Так появились капреланы — от союза давно вымерших слов «капрал» и «капеллан».

Духовник Семнадцатого полка был кряжистым и невысоким. Грубую, красную физиономию драчуна с приплюснутым носом украшал длинный шрам на щеке. Голова его была выбрита не наголо, как у жреца, и не монашеской тонзурой — а коротким седым гребнем посредине. Шинель его покроем напоминала рясу, на поясе — сабля и пистолет.

— Отребье! — повторил капрелан Тибор, уперев руки в бока. — Опять набрали кучу щенков, что мнят себя героями. Решили, что легко выкрутились, а? Я знаю про вас всё! — от этих слов друзей обдало мурашками.

— Все вы грешны перед законом и Вечным. Воры, попрошайки, хулиганьё… Думаете укрыться от наказания в Запределье, пёсьи рыла? — как после убедился Коул, это было любимое ругательство Тибора. — Так вот, вы сами избрали себе худшую кару!

Тибор прошёлся вдоль неровной шеренги новичков.

— Вы не знаете Запределья, о, нет. Время там бесконечно утекает, размывая тела и души. Оно оставило мне метки как на лице, — он указал на шрам, — так и на сердце. А уж вас, сосунки писючие, оно сотрёт в прах и развеет по ветру! Так что решайте, не поздно ли передумать?

Никто не подал голоса. Хотя по лицам многих новичков было ясно, что они уже передумали, раскаялись, и вообще, хотят к маме — у кого есть мамы.

— Хорошо. Потому что в Запределье вас убережёт лишь слово. Точнее, два Слова — святое и воинское! — он достал из карманов две пухлых книжицы и воздел перед собой. — Молитвенник и устав! И я, капрелан Тибор, буду вас учить, добрым словом, а если надо — то и добрым кулаком. Ясно? Не слышу! Ты — вот тебе ясно?

— Да, мастер, — кивнул сосед Коула, худой чернокожий мальчишка. И тут же охнул от тычка кулаком в плечо.

— «Мастер» — для штатских лопухов, пёсье рыло! К старшему по званию обращаться «мингер»! Ясно? — палец ткнул уже в Рина.

— Да! Ясно, есть, так точно, мастер мингер Тибор!

— Отвратительно. Ладно. Теперь вы в армии, а я ваш лучший друг и добрый папка; не советую меня злить. Прежде, чем вы получите свой аванс, — Коул, Рин и двое других «пискунов» спрятали руки за спины, — время присяги. Стройсь!

Парни обернулись к вокзальному окну. Капрелан поставил на подоконник складной походный алтарь в виде треугольной, резной деревянной плиты. Три круглых серебряных образка по углам изображали трёх ангелов — Вечности, Небытия и Времени, а в центре помещался большой образ Вечного в круглой рамке в виде Змея. По бокам Тибор зажёг две свечи.

— Господин и заступник наш, осени сии юные души милостью Своей, — пробормотал он. — А теперь произнесите присягу. «Клянусь Вечностью и Небытием», ну!

Присяга прошла скомканно. Двое ребят вообще не знали слов, и заработали по подзатыльнику. Остальные бубнили неуверенно, путались и робели. Рин почти не ошибся, но оттарабанил испуганной скороговоркой.

Коул один из всех знал текст назубок. И прочёл верно, хоть и спокойно, без фанатизма, чтобы не показаться каким-нибудь симовцем. Капрелан одобрительно кивнул. Спасибо, выходит, мастер Геруд — хоть и гад ты был!

— Ну, идите сюда! — Тибор сотворил в ладони несколько монет-месяцев, и вложил их в жадно протянутые руки. Когда монета привычно растаяла в ладони, и писк Часов наконец-то оборвался, Коул не смог сдержать облегчённого вдоха. И точно так же вздохнул Рин.

Пронесло. Плевать, какой ценой, главное — они живы!

— Ну-ка, не стойте, — прикрикнул Тибор. — На медосмотр, шагом — арш!

Когда остальные двинулись к медпункту, Коула придержал за плечо Рин.

— Медосмотр? — выдавил он.

— Ну, да. Понятное дело, мало ли кто чем хворает. Эй, ты чего? — На внуке графини лица не было, как будто ему уже сообщили, что у него чума.

— Врачей боишься? — понял Коул. Рин мелко закивал. — Да не боись, это быстро. Пошли!

Новички встали в очередь к столу, за которым две медсестры брали кровь на анализ.

— Кулак зажми, — велела сестра, и вонзила в вену Коула иглу. Чёрная кровь побежала в пробирки. — Готово, следующий!

Следующим был Рин, и при взгляде на друга, Коул ощутил жалость: тот чуть ли не дрожал, протягивая руку для укола. Коул вспомнил, как он сам в детстве ходил в больницу, как страшно блестели острые железки в лотках. А мама всегда стояла рядом и держала за руку…

— Постой. Давай, держись! — Коул протянул руку, и Рин судорожно стиснул его пальцы. И не отпускал, пока медсестра не выдернула иглу из его вены.

Вторая сестра мазнула каждому в носу и в горле ваткой на проволоке — не больно, но противно — и жестом отослала к двери кабинета врача. Внутрь запускали по одному: вот подошла очередь Коула, он вошёл и притворил за собой дверь.